Мотива у него тоже не было. Человек пришел в магазин, приценился, передумал покупать вещь и ушел. А после его ухода обнаружили труп и решили, что убийца – он.
– И что же, после ухода Дубко никто в павильон не заходил? А до него? Он один там был или с кем-то?
– Продавец божится, что до него и после него никто не приходил.
– Тогда откуда там взялся труп?
Орлов шумно засопел в трубку.
– Не нравится мне этот продавец, Лева. И видеонаблюдение на рынке, конечно, не установлено?
– Угадал. Только на главных воротах. Зафиксирован момент, когда Дубко вошел на территорию рынка. Труп обнаружили через двадцать две минуты.
Гуров затушил сигарету о край урны.
– В тот день, когда меня выписали, ты упомянул один важный момент, Петр Николаевич. Ты сказал, что тот самый Виктор с покалеченными руками, который вместе со мной побывал в подвале, торговал медом на том же рынке, где нашли труп в примерочной. Я ничего не путаю?
– Не путаешь, – подтвердил Орлов. – Но порадовать тебя нечем – братья Меньшовы и Лысенко все так же ни в чем не признаются. Подумываем подселить к ним в камеру «наседку».
– Попробуйте. Стас пусть пойдет, у него опыт есть.
– Кого? Стаса? Вот это будет встреча!
– Действительно, не сообразил, – повинился Гуров. – Петр Николаевич, а ты сам не хочешь попробовать? Тебя-то они в глаза не видели. Подумают, что к ним матерого привели, за своего примут.
Орлов шутку не оценил.
– Разберемся. Ты давай… своим делом занимайся.
– Ты прав, Петр Николаевич. Прав. Сами справитесь.
– Да просто те пропавшие девчонки, Лева. Они ведь их не просто так забирали. Они их где-то держат, если, конечно, те еще живы.
– Ты хочешь сказать, что они признались в их похищении?
– Тебе недостаточно того, что их затаскивали в ту самую «Волгу»? – недоуменно сказал генерал. – И то, что все случаи похищения попали на камеры видеонаблюдения?
– Хочешь, я с Лысенко и Меньшовыми сам поговорю?
– Сначала подсадной пусть поработает с ним. Если не выйдет, то будем решать вместе, что дальше делать.
Гуров поежился. В СИЗО было теплее. На улице не сказать что мороз, но пробирало до костей. Белый снег только казался мягким и пушистым. На самом деле под ним копилась жижа красивого кофейного цвета.
– Подскажи время, Петр Николаевич, – попросил он.
– Половина одиннадцатого.
– Самое время поговорить кое с кем, – сказал Гуров и зашагал в сторону своего «Форда». – Людей в это время суток на рынке не очень много. Рано для толпы-то. Будет где осмотреться.
– Давай, – разрешил Орлов. – Только не натвори там чего-нибудь. Помни, что дело ведешь не ты. Ты вообще левый человек, несмотря на свои погоны.
– Разберусь. И последнее. Поговори с женой Дубко, – попросил Лев Иванович. – Пусть убедит мужа согласиться на помощь адвоката. Это сейчас он отказывается, а потом сам поймет, что так будет лучше. Но уговорить надо. Он весь на нервах, хоть и пытается крепиться. Жену видеть не хочет, потому что плохо выглядит. Но она все равно к нему придет, тут без вариантов.
– Василий упрямый, – ответил Орлов. – Но я сделаю все, что смогу. Ладно, поезжай на рынок, а то ко мне тут люди должны прийти. На связи.
Гуров сунул телефон в карман, перешел дорогу, открыл дверь машины. Она еще не успела остыть, поэтому в салоне было не холодно, а тепло. Гуров расстегнул куртку и вставил ключ в замок зажигания.
Он вдруг вспомнил Дубко, заглядывающего в пакет с посылкой от жены. Вспомнил Гуров и супругу Василия Васильевича. Он заскочил к ней еще до СИЗО по просьбе Орлова и, прежде чем нашел нужный дом, думал, что увидит беспокойную и совершенно растерянную женщину. Однако из подъезда дома супруга Дубко вышла бодрым шагом. Это была худая невысокая женщина, уверенная в себе.
– Спасибо за помощь, Лев Иванович, – спокойно сказала она, подойдя к двери со стороны водителя. – Не выходите из машины, я вас не задержу.
Гуров не послушался, вылез из «Форда». Как можно сидеть, если женщина стоит рядом.
– Вот, – она протянула ему пакет. – Кажется, я не положила в посылку ничего запрещенного. Подсказать было некому, а Петру Николаевичу по этому вопросу я звонить не стала. Поэтому посоветовалась с детьми, ну и немного поискала в интернете, что можно передавать, а что нельзя.
Гуров взял пакет, взвесил на руке.
– Думаю, посылка дойдет до адресата, – уверил он женщину.
На самом деле Лев Иванович совсем не был уверен в тот момент, что у него получится встретиться с Дубко. Каждый раз, общаясь с начальником СИЗО, он чувствовал, что тому все меньше хочется рисковать и открывать по первому требованию перед сыщиком двери.
– Я могу передать что-то на словах, – сказал он.
– Нет, нет. Я все-таки надеюсь на встречу. Но Петр Николаевич попросил меня подождать. Сказал, что это в интересах Васи. Вы не могли бы мне потом позвонить и рассказать, как он там?
– Я позвоню. Мы разберемся. Непременно.
– Спасибо вам. То ведь моя вина, если вдуматься. Я попросила его зайти на рынок за рыбой. Могла бы сама, и тогда он сейчас сидел бы на работе, а вот этого всего кошмара просто не случилось бы. Но я не пошла, а он не отказал.
– Не надо винить себя, – попросил Гуров. – Только изведетесь. Никто не знает, что ждет его в будущем.
Валентина Самойловна взяла сыщика за руку чуть выше локтя и сжала ее. От этой немой благодарности Гурову стало не по себе, но женщина и сама испытала неловкость. У нее было маленькое худое лицо в веснушках и очень светлая глазная радужка то ли серого, то ли голубого оттенка.
– Благодарю вас, – произнесла она, развернулась и быстро зашагала к дому.
Гуров не стал созваниваться с женой Дубко после встречи с ее мужем. Решил повременить, хоть и представлял, с каким нетерпением она ожидает вестей от мужа. Для начала он хотел придумать легенду. Или ложь. Как ни назови, но Валентине Самойловне он не станет рассказывать ни о том, как выглядит ее дорогой Вася, ни о том, о чем он рассказал Гурову. Но не пообщаться с женщиной тоже нельзя. Пусть разговор с Дубко уляжется в его голове, это сейчас главное.
До рынка нужно было ехать полчаса. Вскоре Лев Иванович свернул влево и оказался на объездной дороге. Через две сотни метров заметил металлическую ограду, отделявшую стоянку от тротуара. Зарулив на ее территорию, Гуров с трудом нашел место для машины. Выйдя, осмотрелся. За стоянкой виднелись высокие стальные ворота, через которые сновали прохожие. И было их довольно
