– Да нормальная группа, – сказал Кудрявцев. – Это еще до твоего проекта ясно было. А что у тебя с ними случилось-то? Почему ты говоришь, что деньги – псу под хвост?
– А хер его знает, Рома. Не покатил проект.
– Не покатил? По телеку ведь крутили чуть ли не каждый день? По ОРТ! Клипы дорогие. Концерты вовсю шли… Я тебе сказал, что сегодня к ним собираюсь? Вроде сказал. Мне эта девчонка звонила, приглашала в гости… Ихняя солистка. И вообще, говорила, хочет познакомиться. А она ничего.
Артур покачал головой.
– Ну-ну… Съезди. Посмотрим, как она тебя раскрутит.
– Раскрутит?
– Да они торчат там все со страшной силой. Деньги им нужны. Они же не зарабатывают почти ничего. Вот, думаю, и решила тебя, как богатого папика, крутануть.
– Пусть попробует. Я таких, как она, знаешь сколько видел? Просто трахнуть ее хочу. Симпатичная телка. Люблю таких – худеньких, маленьких… Ну, дам денег немного. Подумаешь, большое дело. Не в деньгах счастье. А клипы, кстати, у них ничего…
– Да, – согласился Артур. – Клипы ничего. Мы их и проплачивали. Только выхлоп нулевой. Мне Вавилов говорит – смотри, как Рената взлетела. С ни хуя, с нуля. Ее один дух из ресторана вытащил, где-то в Симферополе. Обычная баба, ни кожи, ни рожи, и поет хреново… Я, знаешь, учился в консерватории, между прочим. Кое-что в этом понимаю.
– Почему плохо поет? По-моему, нормально поет. Мне не нравится, правда, но лучше, чем всякие твои "Дембеля".
– То же самое. Школы нет. Горлом, горлом берет. Это называется – не петь, а глотку драть. У нее дыхалка вообще не работает. Ни живот, ни диафрагма. Одно горло. Так долго не протянешь, точно говорю.
– Так ведь, по твоим словам, долго и не надо?
– Не надо. Если изначально на это рассчитывать. А она, Рената-Хрената, намеряла себе, по-моему, мировую популярность. У нее просто манька-величка. Обосрется на первом же выезде. Хотя, по моим предположениям, года полтора-два она еще очень круто будет по Раше пахать. Просторы у нас необъятные. Но тут тоже – в крупных городах она хорошо идет, а на местах, в провинции, – полупустые залы. С ней работать нужно грамотно, а у нее продюсер – лох…
– А кто ею занимается?
– Ты не знаешь? Портнов.
– Леха?
– Знаком с ним? – спросил Артур, забивая новую папиросу.
– Конечно. Сколько выпито вместе! Такого не забудешь. Лучшие мои годы, можно сказать, вместе провели.
– Ну, тогда ты все поймешь. Не поперло у него по музыке, он и кинулся в продюсеры. Но, конечно, с Ренатой ему повезло. Или нюх у него хороший.
– Он же профи…
– Это не важно, профи, не профи. Главное, чтобы нюх был. Но работать грамотно Портнов не может. Вот он сразу Ренату распустил, она ему на шею и села. Начал ей петь про то, какая она гениальная да золотая, она и поехала крышей. У них, у провинциальных ресторанных певиц, с этим просто. Комплекс такой перед столицей, знаешь? Всю жизнь смотрят по телеку, как в Москве красиво живут, и хочется им всех нас убрать, что называется, доказать, что они круче. Мол, они – настоящие, а мы, столичные жители, просто случайно оказались в таких тепличных условиях, и гордиться нам нечем.
– Но она же в самом деле…
– По сравнению с остальными нашими бездарями, согласен, еще туда-сюда. Но о мировом уровне даже говорить нечего. Это все на уровне первого класса музыкальной школы. Хорошая дворовая группа, короче говоря.
– А народ тащится.
– Тащится. И еще года два будет тащиться. Вот, я думаю, может, мне реабилитироваться перед Вавиловым?
– В смысле?
– Да перекупить эту Ренату. За два года она мне все затраты по "Летящим" отобьет и еще прибыль принесет.
– А как же ты ее перекупишь?
– Так и перекуплю. Очень просто. Денег дам, и все дела.
– Слушай, это был бы класс.
– А тебе-то что?
– Так ты дашь мне ее в клуб! Чтобы она у меня поработала. А по деньгам мы с тобой разберемся, правильно? У меня народ все спрашивает – хочут, видите ли, бандюганы мои Ренату. А она, сука драная, по клубам не поет. Она, блядь, большой артист, мать ее…
– Да договоримся, Рома, о чем речь. На-ка, дерни еще.
– Слушай, растащило не по-детски, ей-богу!
Кудрявцев откинулся на спинку кресла и выпустил дым тонкой струйкой.
– Круто прет. Как в молодости. Так что же эти твои… улетчики?
– "Летящие"?
– Ну.
– Да ничего. Достали меня с такой силой – не знаю, что с ними и делать-то. Ты серьезно к ним собираешься?
– Серьезно, – кивнул Кудрявцев. – А потом к ней.
– Это один хер. Они все в одной квартире живут. В Марьиной Роще.
– Правильное местечко.
– Да уж… А эту их мадам – кто ее только не трахал. Если она вмазанная, а она последнее время всегда на сто процентов вмазанная, то запросто.
– Я же не по этому делу, Артурчик. Я бы травы еще с удовольствием. А этого говна по вене…
– Ты чего? В твоем же клубе берется. Ты говоришь – говно?
– Для меня, Артур, вся химия – говно. Вот трава – вещь натуральная. А химия дрянь. Ну, нравится, пусть их. Пусть ширяются. А я не люблю. Ладно. Все, время.
Кудрявцев поднес к глазам часы.
– Поеду посмотрю, как они там, в этой своей Марьиной…
– Давай подвезу тебя, – сказал Ваганян. – А то ты уже никакой.
– Какой, какой. Я еще с молодыми потягаться могу. Ты меня, Артурчик, плохо знаешь.
– Нормально я тебя знаю. Поехали.
Роман вызвал начальника охраны клуба.
– Костя, – сказал он, когда в дверях бесшумно возник невысокого роста человек в скромном костюме, меньше всего похожий на предводителя мордоворотов, охраняющих вход в заведение. – Мы сейчас отъедем… Что там с машинами?
– Джип ваш на стоянке… Подогнать ко входу?
– Да, пожалуйста…
– Водитель?..
– Нет. Я сам за руль сяду.
– Да?
В голосе начальника охраны послышалась растерянность.
– Костя, я сказал!
– Может быть, сопровождение?..
– Ничего не надо. Тут рядом.
Роман посмотрел на Ваганяна:
– Недалеко ведь?
– Совсем близко, – сказал Артур.
– Вот видишь! И потом – время-то какое. Улицы пустые.
– Когда это было, чтобы в Москве улицы пустые были? Только при советской власти разве что.
– Ладно, Костян, не ной, пожалуйста. Не строй из себя няньку. Тебе не идет.
Костя пожал плечами:
– Как скажете.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся Роман. – Курнуть хочешь?
– Я на работе, – со вздохом ответил Костя.
– Ну ладно. Тогда давай машину ко входу… А твоя тачка где? – спросил он у Артура.
– На стоянке. Где ж еще?
– Поедем на моей. Свою оставь. Костя, посмотришь, чтобы там все было в порядке.
– Что за машина?
– "БМВ", серая, – сказал Артур.
– А-а, видел. Хорошо, проследим.
– Ну, двинули?
Роман пружинисто, как ему показалось, поднялся с кресла и чуть не упал на стол. Его повело в сторону, он несколько раз мелко переступил, таща за собой кресло, наконец обрел равновесие и рассмеялся.
– Хо-ро-шо-о-о! Чувствую, что отдыхаю. В кои-то веки!
– Ну-ну. – Стоявшй в дверях Костя покачал головой.
– Может быть, все-таки шофера дать? У меня там Игореха сидит, груши околачивает…
– Не надо, я сказал. На крайняк вот Артур порулит. Порулишь?
– Да доедем, не ссы, – ответил Ваганян, взгляд которого рассеянно блуждал по комнате.
Александр Михайлович Рябой сидел в приемной Вавилова уже сорок минут.
"Как все меняется. Заматерел Владимир Владимирович, заматерел. Раньше-то вместе бухали. Пиво с утра пили, тряслись вместе в бодуне… А теперь смотри-ка, маринует в приемной, гад… Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки".
Впрочем, эти слова Шурик произносил про себя благодушно, без злости. Кто, как не он, мог понять, что и впрямь занят Вавилов, что не из понта дурацкого держит его в приемной, что старый знакомый взвалил на себя хоть и посильную, как показывала жизнь, но все же очень тяжелую ношу.
Дверь кабинета открылась. Секретарша, сидящая за длинным барьером, встрепенулась, как-то мгновенно подобралась и нацепила на лицо деловое выражение. В приемной появился сам Владимир Владимирович в сопровождении Якунина и каких-то молодых, не известных Шурику людей.
"Сколько тут все время этих молодых, – подумал Шурик. – Кто из них хотя бы через год будет еще работать? Идут сплошным потоком, из сотни остается один. Остальные – урвут свою тысячу баксов, и в кусты. Как только Вовка их терпит, не понимаю. Я бы всех погнал поганой метлой. Они же не нужны ему, реальной работы никто из них не делает. Только языками чешут и деньги клянчат".
– Все, все, все, – донесся до него голос Вавилова. – Разговор окончен. Валерий Сергеевич, займись с ними.
– Но, Владимир Владимирович, мы же вам не до конца рассказали…
– Все дальнейшие переговоры с господином Якуниным. Все, все, до свидания.
