Феррари, но он был надежным и у него был большой опыт – качества, которые на том этапе для Энцо были важнее всего. Феррари отмечал, что у Кортезе
«есть стиль и технические навыки – проще говоря, он человек, подходящий для представления новой, никогда не участвовавшей в гонках машины». Конечно, приглашение на пост официального пилота стало для Кортезе приятной наградой, но он потерял бизнес, которым занимался уже год – Феррари поручил ему продажу станков. Gentleman driver пытался убедить новоиспеченного конструктора продолжать производство станков: он считал, что в Италии, переживающей период восстановления, на них был большой спрос. Но Феррари был непоколебим: его судьба – строить гоночные механизмы, а не обрабатывающие, несмотря на связанный с ними бизнес. И так его судьба и сложилась – к счастью для Кортезе.
Зимние месяцы 1946–1947 годов для небольшой фабрики у подножия Апеннин были периодом бурной деятельности. Все, каждый в рамках своих обязанностей, собирали puzzle. Феррари не установил конкретный срок, он нетерпеливо ждал завершения работ. Сезон должен был начаться весной, и это, в отличие от предыдущих, был сезон возобновления гонок после войны, богатый на события, и ни одного из этих событий Феррари упускать не желал.
Вскоре он назначил спортивным директором Федерико Джиберти, одного из самых верных своих сторонников, который работал с ним с 26 декабря 1934 года.
И, наконец, настал день первого теста.
В среду, 12 марта 1947 года, около четырех часов дня первый экземпляр «125» выкатили из мастерской в центр дворика у входа на «Маранелло». Машина была без кузова. Вокруг нее суетились инженеры и механики. Среди них были Буссо, который довел до конца проект, начатый полтора года назад Коломбо, Бацци и Нандо Ригетти, испытатель, которому предстояло подготовить машину к дебютной гонке.
В пиджаке и галстуке, с волосами уже больше белыми, чем с проседью, Энцо Феррари молча наблюдал, как его сотрудники еще раз проверяют каждую деталь. Затем, будто по заранее оговоренному сигналу, Феррари протиснулся среди них и сел за руль машины. Когда он завел двигатель, тот сначала покашливал. Затем двенадцатицилиндровый двигатель с тонкими бронзовыми вкладышами начал осваиваться и постепенно набирать обороты, которые, по словам свидетелей, вышли «на уровень, ранее не слышанный в тех краях».
После того, как двигатель несколько минут прогрелся, Феррари решил, что настало время. Он включил первую передачу, проехал несколько метров и остановился у ворот фабрики. Затем уверенно повернул направо и выехал на шоссе. Переключая передачи и увеличивая скорость, он постепенно разогнал машину и теперь мчался в направлении Модены по обсаженной деревьями асфальтированной дороге.
Приехав в Формиджине, что примерно в трех километрах от фабрики, он остановился. Развернулся задним ходом и, все так же уверенно управляя машиной, возвратился в Маранелло. Подъехав к территории фабрики, он повернул налево и остановился рядом с тем местом, откуда отправился всего несколько минут назад. Его сотрудники с нетерпением ждали итогов первого, исторического испытания.
На капоте «125» Феррари разместил прямоугольник из глазурованной керамики. «В качестве торговой марки я продолжил использовать Гарцующего жеребца, который украшал машины старой “Скудерии Феррари“» – вспоминал он много лет спустя, Как и в 1930-х, Гарцующий жеребец был черным. Фон остался желтым – цвет Модены. Однако форма эмблемы изменилась.
Точнее сказать, к щиту, который был эмблемой «Скудерии Феррари», он добавил и прямоугольник. С одной стороны, логотип устанавливали там же, где устанавливала свою круглую эмблему «Альфа-Ромео» в 1930-х годах, на передней части машины, но, с другой стороны, теперь эта эмблема была настоящим символом новой компании, которая уже решительно, а не колеблясь, как в 1929 году, называла себя «Феррари». Так же, как и на щите, который все равно оставался символом спортивной деятельности компании, над прямоугольником были размещены цвета итальянского флага, сверху вниз: зеленый, белый и красный.
Если в нижней части щита, слева и справа от Гарцующего жеребца, давно красовались две буквы – «S» и «F», «Скудерия Феррари», – то в нижней части прямоугольного логотипа, занимая приблизительно такое же место, которое итальянский флаг занимал в верхней части, он черными буквами написал «Феррари». И он написал его с длинной «F», как он уже делал в каталоге станков несколько лет назад: стиль, позаимствованный им у «Пирелли». С этой компанией у него всегда были отличные отношения, он был очень признателен ей не только в профессиональном смысле, но и в личном – за человеческие качества ее сотрудников, с которыми он познакомился более двадцати лет назад. Эмблему разработал технический отдел «Феррари», а изготавливала ее фирма «Кастелли и Джероза» из Милана, к которой впоследствии присоединилась «Кристильо» из Болоньи. Логотип оставался неизменным до конца сезона-1950.
Поддерживаемые спортивной прессой, которая всегда была внимательна к Энцо Феррари, итальянские любители гонок с нетерпением ожидали дебюта автомобиля новоиспеченного конструктора.
На самом деле Феррари раскрыл карты только на неделе перед гонкой, решив выставлять не одну, а сразу две машины. Он дал Кортезе «125 S Integrale», которую Джоакино Коломбо называл «пышкой», а Джузеппе Фарине – тоже немолодому, но, безусловно, быстрому пилоту – «125 S Competizione», машину с сигаровидным кузовом и вынесенными крыльями[54].
Главным соперником был Джиджи Виллорези на «Мазерати 1500» – в квалификации он установил лучшее время. Второе время показал Кортезе на менее мощной «125 S» (90 лошадиных сил), тогда как у Фарины на его «125 S Competizione» были разные проблемы. Тридцать лишних лошадей, возможно, сделали ее менее управляемой – не стоит забывать, что при всем энтузиазме Феррари и его команды времени на доводку машин было немного – и, вероятно, именно поэтому Фарина дважды вылетал с трассы.
Оба вылета не повлекли за собой никаких последствий ни для пилота, ни для машины, но Фарина немного завелся из-за них и потребовал у Феррари, чтобы тот отдал ему для гонки машину Кортезе. Феррари отказал, и тогда Фарина заявил, что на старт не выйдет. Споры возобновились в воскресенье утром, но никто не хотел уступать.
Поэтому гонку провел только Франко Кортезе, который, показав второе время в квалификации, стартовал в первом ряду. Когда опустился стартовый флаг, выхлопная труба его «125» (окрашенной, разумеется, в красный – цвет, который на соревнованиях считался итальянским) – выдала длинное и не слишком обнадеживающее облако дыма. Вероятно, была недонастроена система питания. Тем не менее, машина ехала вместе с другими.
Держа в голове инструкции Феррари, который рекомендовал ему не перегружать машину – важно было подвергнуть «125» самому длительному и полному тестированию, – Кортезе в первой фазе гонки ехал осторожно. Но как только проблемы со
