Боль в руках отступила, отвлекая от стихов, и сменилась острым покалыванием.
– Ну вот, готово. – Медсестра собрала обрезки бинтов и выкинула их в урну, а я начал массировать затекший палец. Надо же так затянуть бинт и напрочь оторвать завязки…
«Рука нащупала твердые грани. Кольцо само нашло палец, но что-то мешает его вырвать – усики не свел. Тени уже рядом, значит, времени нет, значит, надо сильнее… ещё сильнее…»
Во сне я рвал кольцо, а на самом деле узел повязки на руке, да так затянул, что большой палец левой кисти капитально опух. И развязать не получилось, пришлось идти в процедурную.
– Теперь только обработать йодом и наложить новые повязки.
– Не надо повязок, – я осмотрел свои кисти, – ссадины достаточно затянулись.
– Да! – медсестра как-то странно на меня посмотрела. – Но без повязок можно повредить незажившие шрамы, и все начнется сначала.
Честно говоря, мне не хотелось ходить с забинтованными кистями. Не очень удобно.
– Может, пластырем закрыть?
– Можно и пластырем, – согласилась медсестра, положила пузырек с йодом на столик и направилась к шкафчику. – Тогда заодно все повреждения мазью обработаем, если не возражаешь.
Насчет мази я не против, наоборот – за. Хорошее лекарство, спасибо Зеленину. Медсестра начала обрабатывать мои ушибы, а я посмотрел на дежурного врача, сидящего за столом у окна и решающего кроссворд.
– Самая крупная река Европы, пять букв, – пробормотал врач и начал грызть карандаш. – Мария Антоновна, не знаете, какая река самая крупная?
– Не знаю, – ответила она, – я, Виктор Евгеньевич, в географии не сильна.
Странно не знать такой простой вещи, поэтому не удержался:
– Вообще-то Волга.
– Подходит, – кивнул врач и старательно вписал слово в кроссворд.
– Поразительно!
Нет, все-таки на мне, наверное, вместо синяков узор проступил, необычный, минимум гжельская роспись, раз на меня будто на чудо глазеют.
– Что? – оторвался дежурный врач от решения кроссворда.
– Я говорю – поразительно, – повторила медсестра, – еще вчера на молодом человеке живого места не было, а сегодня лишь легкие посинения остались. Какая быстрая регенерация!
Может, медику и виднее, но я в зеркало на себя смотрел, и мне моя физиономия показалась вообще неправильной формы, если цвет лица не учитывать. И ребра побаливают, челюсть тоже, палец вот…
Правда, это после того как проснулся. М-да, чего только во сне не сделаешь…
– Ничего удивительного, Мария Антоновна, – продирижировал карандашом врач, – у парня молодой и здоровый организм и дикое желание провести лето не дома, а на улице. А это мощный стимул к выздоровлению.
– Возможно, – пожала плечами медсестра, – но все равно удивительно.
Очень даже возможно. На здоровье я никогда не жаловался. Все ранения заживали быстро, да и болел редко, можно по пальцам сосчитать. Последний раз загрипповал пять лет назад, но только из-за прививки. Тогда эпидемия по стране гуляла, и болезнь поразила чуть ли не половину управления, не затронув наш отдел. Это понятно, что наши организмы, закаленные ежедневными нагрузками и «снятием стресса», хрен чем возьмешь, но у руководства было особое мнение. М-дя, я потом очень пожалел, что дал себя уговорить «уколоться». Меня «скосило» под вечер, да так что «скорую» пришлось вызывать. Спасибо прививке – провалялся пластом три дня и еще неделю температурил. А на следующий год в мягкой форме послал медиков, предложивших опять привиться.
В детстве тоже редко болел, в основном простудой. Помнится, весь класс переболел желтухой, лишь я не поддался недугу. Зато сейчас почти весь желтый, будто Боткин лично меня в желтый цвет разукрасил.
Вновь громыхнуло за окном, и я невольно посмотрел на улицу.
– Столица Анголы, – пробормотал врач и почесал карандашом висок, – шесть букв. Третья буква…
– Луанда.
– Подходит! – почему-то удивился врач. – Точно, Луанда?
– Точнее некуда.
– Хорошо знаешь географию, парень.
Ну да, с чего бы не знать? Как много в жизни совпадений!
– Может, ты знаешь, какая самая большая в мире птица?
– Страус. – Удивительно и позорно не знать таких простых вещей. – Может, вы меня выпишите?
– Можно и выписать, только, как ты сейчас до дома доберешься? – и он кивнул на улицу.
Я поднялся и подошел к окну. Нет, это не просто ливень, это стихия. Водные струи били с таким напором, что можно подумать, будто наверху собрали триллионы брандспойтов и дали давление…
Наверное, таким образом, природа решила провести влажную уборку. Согнала к горам тучи, и они, вспоротые острыми вершинами, обрушили на город мощные водопады. По проспектам будто цунами прошло. Затопило все. Арыки, каналы и улицы сразу превратились в бурные потоки. Одно слово – стихия.
Однако после таких ливней воздух становился особенным, над городом надолго исчезает смог, вода в лужах прозрачная, а деревья сверкают изумрудной листвой. В такие минуты начинает казаться, что прошедшая стихия заказывалась обленившимися коммунальщиками.
Где-то далеко сверкнуло. Гром пришел с большим запозданием. Гроза отдалялась.
– Через полчаса кончится.
– Откуда такая точная информация? – удивился Виктор Евгеньевич. – Там на лужах пузыри были, а это к долгому дождю. Примета такая.
Врач сидел за столом справа от окна и не мог видеть край грозового фронта на западе, а гроза двигалась на восток. Да и напор дождя явно ослаб. Скоро вновь будет солнечная погода. И небо чудесной синевы…
– Приметы не всегда верны.
Виктор Евгеньевич пожал плечами и уткнулся в кроссворд, а я прислонился к прохладному стеклу.
Капли еще раз отбарабанили раз по отливу, возвращая к незаконченным стихам:
А после боя снился дом,Трава, с прохладною росой,И шел по ней я босиком,К девчонке с русою косой.Седой туман нас обнимал,И кутал белой пеленой,Девчонку нежно целовал,Прощалась девушка со мной.
– Дерево семейства ильмовых, – опять отвлек меня врач. – Дуб? – предположил он и почесал лоб.
«Сам ты дуб, – беззлобно подумал я, – у Вязовых дубов сроду небывало. Интересно, он вообще какое-нибудь слово в кроссворде сам отгадал? Медик он хороший, но помимо медицины хоть чего-то он должен со школы помнить».
– Это дерево – вяз, Виктор Евгеньевич, – сказал я, и шагнул было от окна, но задержался, глядя на крыльцо больничного корпуса. – К нему бежал мужик, прикрываясь чем-то вроде кожаной папки или дипломата. Его узнал сразу, это был следователь, что приходил вместе с Зелениным.
– Да, Виктор Евгеньевич, через пять минут следователь придет. В ординаторскую для конфиденциального разговора не пустите?
Врач поднял на меня ошарашенные глаза.
– Его я только что в окно увидел, – на всякий случай пояснил я.
Врач поднялся и выглянул в окно. Следователя, естественно, не увидел, зато узрел ясное небо на западе. Посмотрел на часы и хмыкнул.
– Хм, и вправду… ладно, Мария Антоновна, – обратился он к медсестре, – проводите молодого человека в ординаторскую, а потом выписку подготовьте. А вам, – врач положил руку на моё плечо, – для скорейшего обретения нормального вида рекомендую контрастный душ и солнечные ванны, для тонуса кожи полезно и для всего организма соответственно.
– Спасибо. – И мы попрощались.
Медсестра проводила меня в ординаторскую. Убрала посуду со стола, протерла столешницу и вышла.
Следователь запаздывал, похоже, я со временем немного ошибся. Ну, ничего, тогда пока закончу песню:
Горячим вихрем в кровь и пот,Все в росчерках свинцовых струй,Сухим песком забитый рот,И смерти горький поцелуй.
Жестокий бой. Враги вокруг.И рикошеты бьют в лицо,Смертельно раненный мой другРванул гранатное кольцо.
Окрашен камень в красный цвет,И боль сильней чем от огня,Граната есть, патронов нет,Так значит, очередь моя…
И этот сон как в горле кость,Приходит ночь и снова – бой,Граната и патронов горсть,И друг пока еще живой…
Но закончить песню не успел, дверь опять скрипнула, и в ординаторскую вошел мужик в сером костюме, держа в руках вовсе не дипломат, а старый тощий черный портфель из кожзаменителя.
– Здравствуйте, следователь Запашный Руслан Григорьевич, – представился он.
– Здравствуйте. – И улыбнулся про себя – хорошая фамилия для следователя. А что – ищет, ловит, укрощает и в клетку, то есть в тюрьму сажает.
Тем временем следователь снял пиджак, повесил его на спинку стула, сел, достал из портфеля пару листов с записями, ручку и картонную папку с надписью «Дело №». Раскрыл её, пролистал, что-то просматривая, а я напряг память, вспоминая УК РСФСР – что там мне по статьям светит? Кажется, статья сто четвертая или сто пятая? Возможно, сто шестая, так как Громин был меня гораздо старше и сильнее, да еще с поддержкой пятнадцати молодых придурков. Правда, помнится, согласно десятой статье, уголовная ответственность не грозит, так как мне четырнадцать только через полтора месяца исполнится, так что лишь меры воспитательного характера.
