как мне ему в глаза смотреть, после такого….»
Тучи разошлись, выглянуло ласковое, весеннее солнце, блеснули золотом лилии на королевском
флаге. Мадлен почувствовала, как Марта обнимает ее. «Все прошло, - шепнула женщина.
«Прошло, и больше никогда не вернется».
С реки подул неожиданно теплый ветер. Мадлен, тряхнув изящной головой, следя за толпой, что
расходилась с площади, сказала себе: «В Англии устроюсь гувернанткой. Выращу Жюля, выучу его,
и буду жить одна, вот и все».
Она оглянулась и увидела герцога - тот все стоял, не двигаясь с места, светлые, коротко стриженые
волосы шевелил ветер. Светло-голубые, усталые глаза улыбнулись и Джон, подошел к ним: «Мы
твсе очень голодные, ваши светлость. Найдется же у вас вареная картошка?»
Мадлен зарделась и, пробормотав что-то - кивнула.
-Так покормите нас! - жалобно потребовал Джон. Девушка, сама от себя такого не ожидая, звонко
рассмеялась.
На берегу Ранса горел костер, лодки были вытащены на белый песок. Марта зевнула и прижала к
себе дочь, - Мэри уже спала, уткнувшись лицом в сгиб локтя: «Через пару дней будем в Динане, а
там крейсирует «Молния», капитана Фэрфакса, ждет нас».
-Мамочка, - Элиза все копошилась. Оказавшись в руках у матери, девочка затихла. «Мамочка, -
повторила она, - давай съездим в Америку. Там ведь наши родственники…»
-Наши родственники и в Амстердаме, и в Петербурге, и на Святой Земле, - Марта вдыхала запах
хвои, свежих, зеленых листьев, мокрой от дождя травы. Над рекой, в зеленоватом, прозрачном
небе, мерцала Венера.
-Домой, - подумала она, вспомнив бесконечные леса, прозрачную воду озер, голубые горы, что
виднелись на западе. «Элиза права, надо вернуться домой».
-Съездим, - она поцеловала высокий, белый лоб: «Ложись. Ты устала, вы сегодня с Жюлем
гребли».
-Жюль волнуется, - Элиза неудержимо зевнула, - волнуется..., что у них денег нет..., Он сказал, что
работать пойдет.
-Жюль пойдет учиться, - строго заметила мать. «Как и ты, дорогая моя». Она прижала к себе дочь и
подышала ей в ухо: «Спи, утенок».
-Только при Жюле меня так не называй, мамочка..., - сонно потребовала Элиза. «Не буду, -
усмехнулась мать и услышала размеренное, спокойное дыхание девочки.
-Тедди увижу, - улыбнулась Марта, - может быть, даже на выпускной вечер его успеем. Потом
отплывем домой. Денег у меня много, до конца жизни хватит. Тедди закончит Кембридж, вернется
в Бостон, женится...Элиза выйдет замуж, я могу ее привезти потом в Лондон. Джон ее представит
ко двору. А я буду с внуками возиться, - Марта замерла. Кто-то шел по берегу - легко, почти
неслышно.
-Мужчины спят уже, - она взглянула на две лодки, что лежали поодаль. Зашуршало платье. Марта,
увидев в свете костра русые косы, вздохнула: «Бедная девочка. Сама не своя ходит. Ничего, как
приедет в Англию, так оправится, забудет о том мерзавце...»
Мадлен присела на песок и протянула руки к костру. «Ваша светлость..., - раздался сзади тихий
голос. Девушка вздрогнула. Джон обругал себя: «Что ты за дурак, она же боится еще».
-Я дозорным был, - смешливо сказал он, устраиваясь напротив. «А сейчас капитан Фэрфакс меня
сменил, а спать что-то не хочется. Вам тоже?»
Она взглянула на него поверх пламени. Щеки ее раскраснелись. Джон увидел русую прядь,
выбившуюся из косы, спускавшуюся на белую шею.
-Все, хватит, - разозлился он. «Сейчас я ей все скажу. Откажет, так откажет».
-Мадемуазель де Монтреваль...- начал он. Девушка горько поправила его: «Мадам Деметр...»
-Мадемуазель де Монтреваль, - упрямо повторил Джон, - пожалуйста, выслушайте меня. Я знаю,
что сейчас покажусь сумасшедшим, но я совсем, совсем не могу, ни о чем думать, кроме вас..., С
тех пор, как я вас на рынке увидел. Простите, что я тогда выругался..., Мадемуазель де
Монтреваль, вы просто скажите - по душе ли я вам? Если нет, - он вздохнул, - я вас с Жюлем довезу
до Англии, буду вам всегда помогать, и просто останусь вашим преданным слугой. А если да..., - он
осекся, не в силах продолжать, боясь взглянуть на ее лицо.
Мадлен все молчала. Поднявшись, - Джон сразу встал, - девушка тихо проговорила: «Я не гожусь в
жены, ваша светлость...»
-Позвольте мне самому это решать, мадемуазель де Монтреваль, - попросил Джон. Ее длинные
пальцы все перебирали край шали.
-Я не гожусь в жены, - повторила Мадлен, и губы ее задрожали. «Я и в монахини больше не
гожусь, я...- она выдохнула и поморщилась, - я просто спрячусь где-нибудь в деревне. Я теперь
навсегда..., - она помотала головой. Пробормотав: «Простите, ваша светлость», - девушка быстро
ушла.
Джон все стоял, опустив руки. Потом, выругавшись, он медленно двинулся к лодкам, где спали
мужчины.
Мадлен сидела, закутавшись, привалившись спиной к влажному дереву, стуча зубами.
-Он такой же, - подумала девушка. «Все мужчины такие же, как тот..., Господи, как же с ними
живут? Я ведь знаю, слышала..., Когда Франсуаза вышла замуж, она потом приехала меня
навестить, в монастырь..., Она вся сияла, а когда я спросила: «Как это?», только закатила глаза:
«Лучше всего на свете». Она мне солгала? Но зачем? Я помню, мама и папа все время за руки
держались, улыбались..., Но как? Как такое возможно? Значит, мама просто терпела, и все...,
Притворялась ради нас».
Она вспомнила его дурно пахнущий рот, запах табака, толстые пальцы. Вскочив, подбежав к реке,
девушка встала на колени.
Ее рвало. Потом Мадлен тихо зарыдала и почувствовала, что кто-то ласково обнимает ее за плечи.
-Маму тоже рвало, - испуганно вспомнила девушка. «Когда она Жюля носила. Господи, сжалься
надо мной, пожалуйста».
-Не надо, не надо, милая, - Марта привлекла ее к себе. Мадлен, уткнувшись лицом в прохладный
холст куртки, засунув пальцы в рот, прорыдала: «Я не могу..., не хочу..., Господи, но ведь это грех,
грех, ваша светлость..., Грех убивать дитя!»
Марта все молчала, покачивая ее: «Пойдем, поспим. От одного дня ничего не изменится, милая».
Она уложила девушку рядом с Мэри. Подождав, пока Мадлен успокоится и заснет, женщина
улыбнулась, - светло-русые косы и темные кудряшки перемешались. Марта погладила девушек по
головам, и, поправив на дочери куртку, перекрестила их: «Все устроится».
Жюль и Элиза тащили по мокрым камням сетку, где шевелились лангусты. «Сейчас сварим, -
девочка облизнулась, - и будет очень вкусно. Так ты в школу пойдешь?»
-Я английского не знаю совсем, - мрачно отозвался подросток. «Как я учиться буду? И деньги..., -
он махнул рукой. «Его светлость, - Жюль кивнул на далекий костер, - сказал, что в Лондоне много
эмигрантов французских, нам помогут. Все равно, - мальчик тяжело вздохнул, - надо самому
зарабатывать. Как вырасту, стану офицером, и пойду воевать с этой швалью, - презрительно
добавил Жюль.
Море, - темно-синее, волнующееся, было покрыто белым барашками, ярко светило солнце,
розовый гранит берега был совсем теплым.
-Искупаюсь, - решила Элиза, - сразу после обеда. И Мэри с Мадлен уговорю, и мамочку. Там бухта
есть маленькая, ее и не видно совсем. Мадлен такая грустная ходит, плачет ночью, я слышала.
Может, Жюля спросить, что с ней, - она бросила взгляд на мальчика и рассмеялась: «А ты
загорел!»
-Так солнышко, - ласково сказал подросток. «Тут хорошо, - он окинул взглядом берег, - мы до
войны с родителями в Динан ездили, каждое лето».
Русые волосы Жюля шевелил ветер. Он смешливо потянулся: «Я с утра уже до «Молнии» сплавал и
обратно. Капитан Фэрфакс сказал, - как только груз из Сен-Мало привезут, вечером, на шлюпках, -
мы сразу отчалим. В Англии красиво? - поинтересовался подросток.
-Мамочка говорит, что да, - вздохнула Элиза. «Я и не помню Англию, я в Париже выросла. Ты со
всеми познакомишься, - она стала загибать пальцы, - с моим братом, с Пьетро, с Франческо, с
Мораг, она тоже американка. Мы с мамой в Америку поедем, - девочка остановилась. Вытерев пот
со лба, она сбросила куртку.
-Жарко, - сказала Элиза. Она подозрительно спросила, развязывая шнурки у воротника рубашки:
«Что это ты покраснел?»
-Не смотри туда, - велел себе Жюль. Он отвел глаза от белоснежной шеи, - на ней блестел крестик -
вычищенный, золотой, с маленькими изумрудами.
-Это моей бабушки..., - Элиза начала считать на пальцах и сбилась. «Ее звали мадам де ла Марк,
она жила во времена королевы Елизаветы, и была женой турецкого султана. А сама в России
родилась. Ее тоже Мартой звали».
Жюль открыл рот и недовольно ответил: «Покраснел потому, что жарко, вот и все».
-У дяди Питера есть ее портрет, ты увидишь, - добавила Элиза. Девочка грустно подумала: «А
мамочкин портрет пропал. Хорошо, что дядя Теодор и тетя Тео поженились, пусть будут
