– Тогда уж скорее они пошли в Морриса, – сухо отрезал Сайлас.
Мужчина испытывал злость при мысли о том, что Летти родила Моррису трех здоровых ребятишек – двух сыновей и дочь, которая, по словам Юнис, унаследовала, к сожалению, «тяжелые кости» Морриса.
Пять человек сидели на стульях, расставленных на веранде бревенчатого дома Толиверов. Наблюдая за стоическим выражением лица Джессики, Сайлас пожалел о своей вспышке зависти. Муж догадывался, о чем думает сейчас его любимая. Ему захотелось потянуться к руке Джессики и успокаивающе погладить ее, но делать этого Сайлас не стал. Это только смутит ее и даже усилит с трудом скрываемую душевную боль.
С того времени, когда первый акр Сомерсета был очищен от леса, Сайлас то и дело задумывался о том, когда «проклятие», возложенное на его землю, проявит себя. Мужчина мысленно укорял себя за эту слабость, но не думать не мог. На урожаи «проклятие», судя по всему, не подействовало. После трудного начала количество собранного хлопка увеличивалось из года в год. Обильные дожди шли в то время года, когда в них нуждались посевы. Его рабы и животные на здоровье не жаловались. Болезни и несчастные случаи обходили членов его семьи и работников стороной. Пожары, которые в мгновение ока могут уничтожить строения и поля, тоже щадили Сомерсет. Какое отношение все это везение имеет к проклятию?
Но иногда, после физической близости с Джессикой, Сайлас лежал без сна и боролся с одолевающими его демонами, которые обычно терзают души грешников. Не проклято ли чрево его жены? «Ерунда», – говорил он себе утром при свете солнца. Просто Джессика стала… бесплодной. Проклятие в случившемся не виновато. А Джошуа погиб из‑за безмозглого кузнеца, позволившего мальчику оседлать незнакомую лошадь. Наблюдая за тем, как его тесть демонстративно поджигает документ, заключенный между ним и Сайласом, зять думал о том, мучает ли Карсона совесть. Должна была бы мучить. Сайласу вновь захотелось вручить ему чек на сумму, которую тесть заплатил за то, чтобы выдать замуж свою дочь. Как бы ему хотелось увидеть выражение лица мерзавца, когда Карсон поймет, что всем, чем владеет его зять, включая любовь Джессики, он обязан только себе. Сайлас Толивер свободен и ничего Карсону Виндхему не должен. Джессика наконец получит все доказательства того, что муж не расстается с ней исключительно из любви.
Но все это было лишь фантазией. Желание богатеть и приумножать достаток Сомерсета оказалось сильнее. Закончив строительство пристани на реке, Сайлас снова принялся экономить, но потом кузнец из Иллинойса по имени Джон Дир изобрел и пустил в массовое производство стальной плуг особой конструкции, который легко пашет вязкую почву без образования больших комьев. Сайлас уступил искушению и купил несколько плугов для своей плантации. Запряженный одной лошадью плуг экономил ему деньги и время. Стальные лезвия нарезали любую почву бороздами. Погода на это дело не влияла. Новые плуги были значительно лучше деревянных сох, которыми крестьяне пользовались в течение столетий. Прежде ему приходилось ждать несколько дней, чтобы вязкая почва просохла, или, если грунт оказывался, напротив, пересушенным, задействовать трех человек и несколько сильных лошадей на один деревянный плуг.
Время от времени Сайлас прислушивался и к другим песням сирен, то и дело идя у них на поводу. В течение десяти лет, пока он находился в должниках у Карсона, его отложенные про запас деньги постепенно таяли. Джессика понятия не имела о намерении мужа расплатиться с ее отцом. Пусть уж это останется его секретом, который Сайлас унесет с собой в могилу. Наблюдая за тем, как документ истлевает, превращаясь в пепел, на фаянсовом блюдце, мужчина чувствовал, как стыд жжет его сердце едкой кислотой.
Настроения не улучшили ему и рассуждения тестя, непринужденно размахивающего рукой с зажатой в ней сигарой, по поводу его шестикомнатного бревенчатого дома:
– Все это, конечно же, замечательно, Сайлас, но пришло время моей дочери жить в хорошем доме. Как я и обещал, деньги на это переведены на твой банковский счет. А еще я пришлю к тебе хорошего архитектора.
Юнис, сидя подле дочери, гладила ее по руке.
– Ты ведь хочешь жить в большом новом доме, дорогая? В собственном доме?
Взгляд ее выдавал то же огорчение, которое появилось на ее лице, когда женщина впервые за десять лет увиделась с собственной дочерью.
– Боже мой… Годы обошлись с тобой нечестно, – промолвила она тогда, стараясь скрыть свое замешательство при виде исхудавшей Джессики в простом платье фермерской жены.
Рыжие волосы дочери были собраны в пучок сзади и выбивались из-под шляпки.
– Спасибо, мама, – ответила ей Джессика, приехавшая на станцию встречать дилижанс, на котором прибыли Виндхемы.
Молодая женщина собиралась встречать родителей в одном из недавно сшитых для нее Типпи модных платьев с колоколообразной юбкой и низкой талией, но швы узких рукавов сдавливали ей кожу, поэтому Джессика предпочла одеться в повседневное платье из домотканой материи.
– В собственном доме? – повторила за матерью Джессика.
– Ну ты же Виндхем, – произнесла Юнис, взглянула на Сайласа и, поняв, что допустила бестактность, поспешно добавила: – жена одного из самых выдающихся плантаторов недавно провозглашенного государства Техас.
Сайлас попыхивал сигариллой, чувствуя себя неловко из‑за того, что разговор происходит в присутствии Томаса. Было бы стыдно, если бы его сын узнал, что Сомерсет и господский дом появились на свет благодаря деньгам не отца, а деда. Томасу исполнилось девять лет, мальчик рос любознательным, смышленым и уже умел распознать, когда взрослые что-то от него скрывают.
– А что такое контракт? – спросил Томас, когда Карсон, упомянув о документе, вытащил бумагу из кармана сюртука.
– Подписанное соглашение, – ответил дед. – Мы его заключили с твоим отцом.
– А о чем вы договорились?
– Пусть лучше твой папа тебе расскажет, если захочет, – ответил Карсон, самодовольно улыбаясь Сайласу.
– Это наши с твоим дедом дела, Томас, – отрезал Сайлас. – Сходи-ка лучше к Джасперу. Посмотри на новорожденного жеребенка.
– К Джасперу! – воскликнул Карсон. – Джессика! Это ведь тот худой чернокожий парнишка, которого я отпустил с тобой?
– Да, папа, – сжав зубы, произнесла его дочь.
Она напряженно вслушивалась в обмен репликами между отцом и мужем. Сайлас не сомневался, что Джессика сердится, причем на них обоих.
– Я не знаю, что бы мы без него делали. Джасперу сейчас двадцать пять лет. Он женат и имеет уже нескольких детей. Одна из его дочерей – вообще прелесть. Ее зовут Петунией.
