– Ну, я по крайней мере попытаюсь. Я не нарушаю данного Сайласу обещания и не агитирую сына против рабства, но я никогда не обещала мужу поддерживать его взгляды на рабовладение. До сих пор мой пример не привлекал внимания Томаса, но Сайлас согласился, что в одиннадцать лет мальчик уже не может довольствоваться нашими примерами. Я хочу, чтобы у Томаса, когда он вырастет, было больше возможностей найти свой путь в жизни. Как он сможет выбирать, если не получит хорошего образования? Томас может захотеть изучать медицину или право, стать впоследствии журналистом или преподавателем.
– Дай-то Бог, Джесс, но у меня вопрос: как этого можно добиться в Хоубаткере?
– Сайлас согласился нанять для мальчика учителя.
– А‑а‑а, – снова приподнимая брови, произнес Джереми. – Ты надеешься, что учителю удастся то, что не удалось тебе?
Джессика улыбнулась. И вновь Джереми читал между строк, так же, как она прочла кое-что между строк в письме, полученном от Гая Хендли в ответ на объявление в «Хьюстонском телеграфе». В письме тот назвал себя преподавателем «гуманитарных наук, уделяющим особое внимание изучению классической литературы». Гай Хендли писал, что родом он из Вирджинии, а образование получил в Колледже Вильгельма и Марии. До этого он работал домашним учителем детей богатого землевладельца из Хьюстона. После того как работодатель погиб на Американо-мексиканской войне, его вдова решила вернуться к родне в Луизиану, что противоречило планам самого Гая Хендли, пожелавшего остаться в Техасе. Он будет рад приехать в Хоубаткер для собеседования, если так будет угодно его будущим нанимателям.
– Он приезжает дилижансом завтра, – сообщила Джессика. – Надеюсь, Томас привяжется к своему учителю и ему понравится учиться. Хотя не думаю, что он обрадуется, когда узнает, что полдня придется проводить на занятиях.
– То же самое могу сказать обо всех наших чадах, – поднимаясь и водружая на голову шляпу, согласился с ней Джереми. – Впрочем, государственная школа не откроется раньше следующего года, значит, обзавестись новой Сарой Конклин в ближайшее время нам не светит.
Джессика бросила на мужчину испуганный взгляд. Легкий холодок пробежал у нее по спине, когда женщине почудилось, что она уловила в глазах Джереми понимание. Догадался ли друг о скрытых мотивах, побудивших ее отдать предпочтение именно Гаю Хендли? Что означало упоминание Сары Конклин? Создавалось такое впечатление, что Джереми каким-то образом тоже прочел письмо от учителя и заметил особого вида завитушку в словах «Искренне ваш» в самом конце. При обычных обстоятельствах Джессика не обратила бы на это ни малейшего внимания, но в письмах, получаемых от Сары Конклин, она тоже видела подобного рода изыски. Только те, кто знал о тайных знаках, используемых членами Подпольной железной дороги, мог обратить внимание на подобные «совпадения». Не было ли слишком смело предположить, что Гай Хендли, будущий учитель ее сына, тоже аболиционист?
Глава 46
30 июня 1848 года
«Не исключено, что все эти завитушки ничего не значат. Быть может, это всего лишь особенности каллиграфии, а никакой не условный знак, но подобного рода вольности при написании букв вообще-то не свойственны Саре. Моя подруга всегда была пуристкой, ратующей за литературный английский язык и безупречное чистописание. Насколько я могу судить, мистер Хендли также относится к этой категории людей. Я не осмелилась задать Саре прямой вопрос, опасаясь, что почтальон, видя, что я переписываюсь с кем-то на Севере, может распечатать конверт, желая разоблачить сторонника аболиционизма. Я буду присматриваться к мистеру Хендли, но пока что Учитель Хьюстон-авеню ничем не выказал своего отношения к освобождению негров из рабства. Свое прозвище мистер Хендли получил из‑за того, что все мы, включая Дюмонов и Уориков, отдали своих детей ему в обучение. Теперь после полудня, окончив занятия с Томасом, Учитель Хьюстон-авеню преподает детям наших соседей.
Мистер Хендли прибыл два месяца назад. Я заехала за ним на станцию и привезла к нам домой. Учитель совершенно не был похож на человека своей профессии. Было видно, как Сайлас удивился, когда я представляла их друг другу. Позже мы обсудили наши впечатления об этом джентльмене. Оба мы рассчитывали увидеть бледного, близорукого, педантичного человека с тонкими пальцами и слабым рукопожатием. Всем своим видом он должен был соответствовать образу книжного червя, который в свободное от преподавания время сиднем сидит над книгами в четырех стенах. Однако мистер Хендли, хотя и не вышел ростом, да и мускулистым никто бы его не назвал, вскорости доказал, что на его счет мы ошиблись. В его ясном взоре и прямом взгляде читались острый ум и вкус к жизни. Руку мужу он пожал твердо, как человек, уверенный в своих силах. Одет мистер Хендли был безупречно, но у нас создалось впечатление, что, если ситуация того потребует, мужчина, не задумываясь, снимет свой ухоженный сюртук и закатает рукава выглаженной льняной сорочки. Нам с Сайласом он сразу понравился. Джимми и Мэдди, безошибочно разбирающиеся в людях, тоже выразили свое восхищение им. Что касается Томаса, то он привязался к своему учителю. И я вздохнула с облегчением. Наш сын даже немного взревновал, когда узнал, что придется делить учителя со своими друзьями.
Мистера Хендли мы поселили в комнате, расположенной на втором этаже каретного сарая. Там его все устраивает. Теперь распорядок дня у нас окончательно установлен. С девяти утра и до полудня мистер Хендли занимается с Томасом. С собой учитель привез новейшие пособия по арифметике и чистописанию, но Томасу больше всего нравится читать вместе с ним «Илиаду» Гомера. Интересно услышать от моего мальчика его личную интерпретацию поэмы. Так, к примеру, благодаря учителю, он задается вопросом, является ли война делом славным и героическим, или это всего лишь бесполезное расходование времени и людских жизней, разрушающее семьи и уничтожающее творения рук человеческих.
Я хотела разговорить мистера Хендли касательно растущих противоречий между Севером и Югом, желая понять, как он относится к вопросу освобождения рабов. Я надеялась, что из его ответов станет понятным, является ли он активным сторонником аболиционизма или простым сочувствующим, но мистер Хендли ловко уходил от ответов, так что мне так и не удалось выведать его взглядов по этому поводу. К Джимми и Мэдди учитель относится с бóльшей приветливостью, чем любой другой воспитанный джентльмен, но нельзя исключить, что его поведение продиктовано тем, что мистер Хендли считает свой социальный статус родственным статусу слуги. Однажды, когда Джимми приболел, учитель открыл дверь перед незнакомым посетителем, и тот ошибочно принял его за слугу. Посетитель отнесся к белому слуге с презрением, свойственным тому, кто считает себя гораздо выше другого. Когда наш гость собрался восвояси, мистер Хендли протянул ему трость и шляпу.
