Ну что я за бесполезное и бестолковое существо? Никакого толка от меня, одни помехи. Вот чем я так провинилась перед мирозданием, что меня занесло неведомо куда неведомо к кому?!
Только вот обида никак не желала уходить. Она ведь иррациональна по сути своей. Можно обидеться на пустяк, и хоть сто раз убеждать себя, что на это обижаться не стоит, а перестать не получается. Вот и я — понимала командора, но простить за вчерашние вопли и то, как он унизил меня перед посторонними, не могла.
Лагерь постепенно просыпался и вокруг начал ходить сонный народ. Потянуло дымком от полевой кухни и ароматом кофе, а я все сидела и ждала, пока меня позовут к шаттлу, чтобы вернуться на крейсер.
— Алеся! — позвал меня сзади голос Майки. — А почему ты здесь?
— А где мне быть? — спросила я, оглянувшись.
— Ну… в палатке командора, — неуверенно сказал парень.
— Это его палатка, мне там делать нечего, — пожала я плечами.
— Зря ты так, — тихо сказал парень, оглянувшись назад, разыскивая кого–то взглядом. И я даже догадывалась — кого.
— Мы летим? — сухо спросила я, не реагируя на его замечание.
— Летим, — вздохнул он.
На «Грозовую птицу» кроме меня и Майки летело еще только двое лаборантов. Командор к нам даже не подходил с утра. Где он, я не знала, но спрашивать не собиралась из принципа.
В трюме крейсера я выгрузилась, кивнула на прощание Майки и остальным, и с сумками наперевес отправилась в свою каюту. В коридорах стало ощутимо меньше народа, но со мной все приветливо здоровались, спрашивали: как там, внизу; что интересного нашли, и отчего я так быстро вернулась. И что мне было говорить? Отшучивалась по мере сил и вымученно улыбалась, а неподалеку от своей каюты столкнулась в коридоре с Риотом.
— Алеся! — с непередаваемой интонацией произнес он.
— Капитан! — с точно такими же нотками в голосе ответила я.
— И что же тут делаешь? — поднял он брови.
— Иду в свою каюту.
— Да я не об этом, — усмехнулся он. — Что ты делаешь на крейсере? Акир ведь взял тебя вниз.
— Как взял, так и вернул, — сухо произнесла я.
— Поссорились! — понял он по–своему. — И что же не поделили?
— Спрашивайте своего друга, капитан. Захочет, расскажет.
Ниоки неопределенно хмыкнул, покачал головой и пошел прочь. А я побрела в свою каюту. Сгрузила Яшку на койку, потом распаковала сумки, и некоторое время предавалась унынию. Было ужасно обидно и тошно. Я почему–то совершенно по–детски надеялась, что Акир изменит свое решение и, возможно, мы с утра поговорим. Ну, он же мужчина. И это он на меня наорал.
Неделя прошла скучно и уныло. Я много рисовала. Дописала портрет Лиллуко, благо там оставалось совсем немного работы, разобрала все снимки из заброшенного города и рассортировала их. А потом взялась за картину, изображающую тот барельеф из храма, только в цвете.
В следующий раз я увидела капитана только через шесть дней. Столкнулись мы с ним в столовой, и он сам подошел ко мне, хитро улыбаясь.
— Алеся!
— Капитан!
— Как дела? — спросил Риот.
— Нормально, — осторожно ответила. С этого кошака станется еще какую–нибудь гадость сейчас сказать.
— Как поживают твои котики? — огорошил он меня вопросом.
— Э–э–э… — промямлила я. — У меня нет котиков. У меня только ящерка, — и продемонстрировала ему Яшку. Тот сразу же воодушевленно принялся крутить глазами, показывая себя во всей красе, чем вызвал у капитана смешок.
— Да я не об этом, — снизошел он до пояснения. — Есть еще рисунки котиков? Акир давно мне новых не показывал.
— А-а, — дошло до меня. — Нет! Больше никаких котиков!
— Жаль, — совершенно искренне огорчился капитан. — Без твоих кошаков ужасно скучно. Может, нарисуешь хоть одного, а?
— Извините, капитан, — покачала я головой. — Но с котиками покончено.
А этот тип вдруг расхохотался, заставляя народ вокруг оглядываться на него. Всем же интересно, о чем это капитан беседует с художницей да еще так хохочет.
— Какая же ты наивная, Алеся! — вымолвил Риот, отсмеявшись. — «Котики» — это пожизненно в твоем случае.
Не найдя слов, я просто сердито зашипела. Капитан, еще раз хохотнув напоследок, ушел. А уже в ночи мне на коммуникатор пришло сообщение от него:
«И все–таки котики у тебя были замечательные. Когда перестанешь злиться на мужа, нарисуй еще. Они мне нравились».
— Раз кошак, два кошак! — пробурчала я, дочитав. — Собак на вас не хватает! Привалило же мне счастье попасть на кошачью ферму. Вот правильно папа говорил: все коты — это ведьмины отродья. А друг человека — собака!
Сказала и сама обалдела от того, что произнесла. Распахнув глаза, повернулась к Яшке и сказала:
— Я–а–аш! Ко мне память возвращается!
Яша выразительно посмотрел на меня, побегал по стене, взбежал на потолок и шлепнулся оттуда мне на руки. Ну, правильно, раз хозяйка сама не берет на ручки, чурка бесчувственная, то остается только упасть на нее. Уж так–то никуда она не денется! И вообще, друг человека — ящерица!
А глав–кошак и по совместительству мой муж о себе знать ничего не давал. Ну, может, Риоту и давал, но не мне. Я за эту неделю успела перебеситься, подепрессировать, убедиться в собственной никчемности и несостоятельности, в его бесчувственности и бессердечности, и в итоге махнула на него рукой. Ну его, это Акира.
Началась вторая неделя моего ареста на «Грозовой птице». Я закончила картину, с рисунком с барельефа из храма, и не знала чем себя занять. Слонялась как неприкаянная по палубам с голографером наперевес, делая случайные снимки. Даже капитана как–то раз издалека запечатлела.
Глава 23
Примерно на девятый день моего пребывания на корабле вечером в каюту кто–то позвонил.
— Ну и кого там принесло? — ворчливо спросила я Яшку.
Ответа, разумеется, не дождалась. Он только выразительно закатил глаза. Намекая, что пока не открою, не узнаю, и я пошла встречать незваного гостя. Открыла и нос к носу столкнулась с командором.
— Алеся! — поприветствовал он меня.
— Командор! — так же лаконично отозвалась я.
Ниоки постоял, собираясь с мыслями и спросил:
— Ты позволишь войти?
Скажите, пожалуйста! Он спрашивает разрешения! Что–то раньше он являлся незваным, сам входил, и мое разрешение ему не требовалось. А тут вдруг решил вежливость проявить! Я молча отступила от двери, позволяя Акиру войти. Прошла к столу и села на один из стульев, предоставив право начинать разговор мужчине. Помедлив, ниоки тоже прошел к столу и сел напротив меня.
— Как твои дела? — спросил он после затянувшейся паузы.
