— Алеся! — поприветствовал он меня.
— Командор! — так же лаконично отозвалась я.
Ниоки постоял, собираясь с мыслями и спросил:
— Ты позволишь войти?
Скажите, пожалуйста! Он спрашивает разрешения! Что–то раньше он являлся незваным, сам входил, и мое разрешение ему не требовалось. А тут вдруг решил вежливость проявить! Я молча отступила от двери, позволяя Акиру войти. Прошла к столу и села на один из стульев, предоставив право начинать разговор мужчине. Помедлив, ниоки тоже прошел к столу и сел напротив меня.
— Как твои дела? — спросил он после затянувшейся паузы.
— Нормально.
— Какие–нибудь жалобы есть?
— Нет.
— Риот тебя не достает? — быстро глянув на меня, спросил Акир.
— Нет, — все так же отстраненно ответила я.
— Может, есть какие–нибудь просьбы и пожелания? — снова сделал он попытку.
— Нет, — продолжала я упорствовать.
А какие, интересно, у меня могут быть просьбы и пожелания? Была одна, но она закончилась, так толком и не начавшись. Больше просить о чем либо желания нет. Сначала поманит морковкой перед носом, а потом в безапелляционной форме отберет, и все!
В каюте снова повисла тяжелая тишина. Я молча разглядывала стену над койкой, а командор не отводил глаз от меня. Что он пытается увидеть, интересно? Не выросли ли у меня дополнительные уши или рога? Рога, возможно, и выросли. Мне неизвестно, чем он там, на планете занимался. Может, у него с Тарри какие–нибудь шуры–муры были. Она сама говорила, что в его вкусе именно такие девушки, как она: высокие статные брюнетки, а не бледные рыжие кудрявые худышки.
— Алеся? — позвал он, не дождавшись от меня слов. — Поговори со мной. Скажи, о чем ты думаешь, чего хочешь?
— Можно подумать, кому–то есть хоть какое–то дело до моих дум и желаний, — пожала я плечами, все так же не глядя на него. — Со мной ведь обращаются, будто я вещь или животное. Кого волнует, какие желания испытывает табурет или домашняя зверушка?
— Ну зачем ты так? — произнес он с досадой.
— Как — «так»? — спокойно спросила я и наконец–то взглянула ему в глаза. — Как есть, так и говорю. Хотите сказать, командор, что ситуация иная, и это я чего–то не вижу?
Акир открыл рот и хотел что–то сказать, потом закрыл, и я продолжила:
— Сначала украли, лишили памяти, продали работорговцу. Тот тоже хотел продать, но с выгодой для себя. Сбежала, меня подобрали вы. При этом вы общались со мной как… с мусором или с… бродячей собакой. Вроде приютили, обмыли, даже накормили, но эдак снисходительно брезгливо. Вроде и прогнать зверушку рука не поднимается, жалко немного, все ж таки живое существо. И в то же время оставить у себя… Да зачем она нам нужна? И не оставили бы, если бы я не имела несчастье пахнуть особым образом. Пришлось терпеть мое присутствие. Ну а то, что при этом на эту зверушку орали периодически и отдавали команды по типу: сидеть, лежать, голос! — так это же ерунда, большего она и не заслуживает. Что с нее, неразумной, взять.
— Алеся… — попытался перебить меня мужчина.
— Потом меня вновь украли уже новые персонажи, а вы меня опять спасли, за что я безмерно благодарна. Правда! Если бы не вытащили, скорее всего, меня бы уже в живых не было, потому что жить продажной девкой в том жутком борделе, я бы точно не стала. Но снова относились ко мне как к вещи. Надо удержать, чтобы никуда не делась? Женились, и все дела. И плевать на то, а хотела ли я за вас замуж. Косу на кулак намотали, гайку на палец водрузили, объявили замужней женщиной, и катись жена в каюту. Сиди и не вякай. Нет, я понимаю, что само мое существование вас бесит. Кого же обрадует, если вдруг появляется нечто, от чего возникает зависимость? Только я‑то не виновата в том, что вы как наркоман испытываете определенные сложности в жизни из–за моего запаха. И, поверьте, меня этот факт огорчает намного сильнее, чем вас.
— Чем? — хмуро спросил Акир.
— Вы еще спрашиваете?! А кому приятно, когда к нему относятся как к ходячему флакону с духами? Ну или с феромонами, если брать наш конкретный случай. Я бы понимала, если бы я нравилась как… женщина. Если бы вы испытывали ко мне любовь или хотя бы… симпатию. На эти чувства можно ответить взаимностью. Видя их со стороны партнера, можно было думать о том, чтобы попытаться стать парой. Но последние события показали, что кроме физического влечения вы не испытываете ко мне абсолютно ничего. Да и то, влечение это искусственного происхождения. Только от того, что ваше обоняние так реагирует на мой запах.
— Алеся, все совсем не так! — воскликнул Акир.
— Неужели? А как? Может, я что–то не так поняла? Да, я потерялась в этом городе. Да, заблудилась, так как увлеклась съемкой и набрела на этот древний храм. И что? Никто больше никогда не увлекался любимым делом так, что переставал следить за окружающей действительностью? Вы говорили: не отходить от остальных. От кого — «остальных»? Все разбрелись, кто куда. У каждого было свое дело, и я не знала за кем мне бежать хвостиком, чтобы поменьше мешать. Никого конкретного вы мне не называли! Я голографер не успела от лица убрать — а вокруг уже никого не было. А то, что я оказалась заперта в том подземелье — это вообще случайность! И она могла случиться с кем угодно, даже с вами! Хотя, что это я? Вы же, наверняка, непогрешимы, и с вами никогда ничего такого не происходило…
— Просто тебе не стоило уходить одной. Там могло быть опасно! Я ведь говорил!
— Говорили, — кивнула я. — И да, как уже сказала, я увлеклась и отошла слишком далеко. Но точно так же и вернулась бы, если не досадная случайность. А вы… Когда вы нашли меня… Хоть бы поинтересовались, а как я себя чувствовала. Возможно, мне было плохо?
— Я спросил.
— Это называется — поинтересовались? — коротко рассмеялась я. — А вы хоть подумали о том, каково мне было среди этих древних покойников? Что я при этом чувствовала? Может, мне было страшно. Или вдруг у меня клаустрофобия. Или был страх, что меня никогда не найдут, или найдут, но слишком поздно, и я умру рядом с этими мертвецами. Возможно, я изнывала от жажды… Нет, вы просто спросили: цела ли я. Ну да, что еще могло интересовать? Не разбился ли ваш флакон с феромонами. Цел? Отлично! Наорать, показать, кто тут хозяин, унизить перед остальными и отправить подальше, чтоб глаза не мозолила и не мешала работать.
— Ты не права, я… — Акир стеганул хвостом по ногам, но замолчал, не договорив.
— Акир, я не знаю, что у вас в голове. Понятия не имею, о чем вы думаете и чего хотите. Я говорю то, что вижу. И даже, вспоминая ваши громкие фразы о том, что я якобы ваша жена, что вся галактика считает нас парой, и все такое… В этом мире нормально такое обращение с женой? Орать на нее при посторонних и командовать ею, словно она нашкодивший новобранец? Это — норма в ваших семейных отношениях? Вы хоть понимаете, как это выглядело со стороны? Что подумали обо мне ваши подчиненные и коллеги? Что я — пустое место. Предмет обстановки, с которым можно не считаться, если уж ее собственный муж с ней себя так ведет. А я не вещь, Акир. Я — живой человек. Пусть я не помню свою прошлую жизнь, пусть я потеряла память. Но я не лишилась чувств и эмоций, а вы относитесь ко мне как…
