выполняют простое задание на восприятие, а на самом деле их помещали в одну группу с актерами. Им показывали карточку с одной вертикальной линией, затем — карточку с тремя вертикальными линиями. На вопрос, какие из отрезков соответствуют друг другу по длине, студенты неизменно давали тот же ответ, что и актеры, хотя те выбирали откровенно неправильные линии. Испытуемые полагали, что их тестируют на точность восприятия, в действительности же проверялось, подвержены ли они социальному конформизму.
Вы думаете, что пришли в музей Бройера смотреть фотографии. Однако ваше мнение о выставке не имеет значения.
Сейчас 11:17.
В это время дня конкретно на этой выставке народу быть не должно. Наверняка лишь несколько человек рассматривают экспозицию.
Вероятно, вы уже увидели Томаса, а он — вас.
Сидеть на одном месте нет сил.
Рука бежит по книгам, что стоят в ряд на встроенной белой деревянной полке, хотя их корешки образуют идеально ровную линию.
Папка формата А4 на столе сдвинута чуть влево и теперь лежит точно по центру.
Салфетница на столе у дивана пополнена.
Я то и дело поглядываю на часы.
11:30. Все. Время вышло.
В длину кабинет составляет шестнадцать шагов. Вышагиваю туда и обратно.
11:39.
Из дальнего окна виден вход. Я бросаю на него взгляд каждый раз, когда приближаюсь к тому углу.
11:43.
Вам уже пора быть здесь.
Смотрюсь в зеркало, подкрашиваю губы. Края раковины холодные и твердые. Отражение в зеркале подтверждает, что маска на месте. Вы ничего не заподозрите.
11:47.
Звонок в дверь.
Наконец-то.
Медленный размеренный вдох. Еще один.
Дверь офиса открывается. Вы улыбаетесь. Ваши щеки раскраснелись от холода, волосы взлохмачены ветром. Вы излучаете свежесть молодости. Ваше присутствие служит напоминанием о неумолимой жестокости времени. Однажды оно настигнет и вас.
Что он подумал, увидев вас вместо меня?
— Ой, мы как двойняшки, — говорите вы.
В объяснение своей фразы касаетесь своего кашемирового палантина.
— Ну да… — выдавливаю я из себя смешок, — незаменимая вещь в такой ветреный день.
Вы усаживаетесь на диванчик — теперь это ваше излюбленное место.
— Джессика, расскажите о своем посещении музея.
Просьба изложена бесстрастно-деловым тоном. Лишние разговоры ни к чему. Ваши впечатления должны оставаться беспримесными.
— Должна признаться, — начинаете вы, — что я опоздала на несколько минут.
Вы опускаете глаза, избегая моего взгляда.
— Одну женщину сбило такси, и я остановилась, чтобы помочь ей. Но я только вызвала «скорую», потом ею занимались другие, а я побежала на выставку. На секунду мне подумалось, что это происшествие — часть теста. — Вы смущенно смеетесь и продолжаете: — Я не знала, с чего начать, и подошла к первой фотографии, что попалась мне на глаза.
Вы тараторите, рассказываете без подробностей.
— Спокойнее, Джессика, не торопитесь.
Вы будто обмякаете, сутулитесь.
— Простите, просто меня это выбило из колеи… Наезд произошел не на моих глазах, но я видела, как она лежала на дороге после…
К вашим переживаниям до́лжно проявить снисходительность.
— Да, это ужасно, — говорю я. — Вы молодец, что оказали помощь.
Вы киваете, немного расслабляетесь.
— Вздохните поглубже, и мы продолжим.
Вы снимаете палантин и кладете его на диван рядом с собой.
— Я спокойна, — говорите вы, теперь уже сдержанным тоном.
— Расскажите в хронологическом порядке обо всем, что происходило, когда вы пришли на выставку. Не упускайте ни единой детали, сколь бы несущественной она вам ни казалась, — говорю я.
Вы рассказываете про чету французов, про экскурсовода и туристов, про свои впечатления от фотографий, которые, как вы полагаете, Александер решил сделать черно-белыми для того, чтобы придать выпуклость очертаниям мотоциклов.
Пауза.
— Если честно, я не понимала, что особенного в тех фотографиях. И спросила одного посетителя, который, как мне показалось, разбирался в фотоискусстве, чем привлекли его эти снимки.
Сердце на мгновение замирает. С языка рвется почти неконтролируемый поток вопросов.
— Понятно. И что он ответил?
Вы пересказываете ваш разговор.
Кабинет словно наполняется звуками низкого голоса Томаса, смешивающимися с вашими более высокими интонациями. Когда вы к нему обратились, заметил ли он скругленную арку Купидона на вашей верхней губе? Взмах дымчатых ресниц?
В ладони формируется ощущение ноющей боли. Я перестаю стискивать ручку.
Следующий вопрос должен быть сформулирован с особой тщательностью.
— А потом ваша с ним беседа продолжилась?
— Да. Приятный человек.
Ваше лицо на мгновение озаряет неосознанная улыбка. Вы в плену радостного воспоминания.
— Он подошел ко мне минутой позже, когда я разглядывала следующую фотографию.
Этот сценарий имел только два возможных исхода. В первом случае Томас не обратил бы на вас внимания. Во втором — обратил.
И хотя воображение неоднократно рисовало последний вариант, теперь, когда он стал фактом, сила его воздействия губительна.
Томас, с русыми волосами, с улыбкой, которая сначала загорается в его глазах, — с той самой, что подбадривает, разуверяет, суля успех и благополучие, — не сумел устоять перед вами.
Наш брак зиждился на лжи. Был построен на зыбучем песке.
Клокочущий гнев и глубокое разочарование никак не обнаруживают себя. Пока.
Вы продолжаете пересказывать разговор об отражении мотоциклиста в зеркале мотоцикла. Вас останавливают, когда вы переходите к подробностям того, как на телефоне у вас прозвонил будильник.
Тогда вы принимаетесь рассказывать о том, как покидали музей. Вас нужно вернуть назад, в тот зал, где вы столкнулись с Томасом.
И хотя вывод предрешен — Томасу вы понравились, и он нашел способ продлить общение, — самый насущный вопрос все же должен быть задан.
Здесь, на этом пространстве, вас приучили быть честной. Установочные сеансы подготовили вас к этому поворотному моменту
— Мужчина с русыми волосами… вы…
— Что? — перебиваете вы, качая головой. — Вы имеете в виду того человека, с которым я обсуждала фотографии?
Крайне важно устранить любое недопонимание.
— Да, — отвечаю я. — В дутой куртке.
Вы еще больше озадачены. Снова мотаете головой.
От ваших следующих слов комната начинает вращаться.
Вышло какое-то вопиющее недоразумение.
— Волосы у него были не русые, — говорите вы. — А темно-каштановые. Почти черные.
Значит, с Томасом в музее вы не встретились. Это был кто-то другой.
Глава 31
14 декабря, пятница
На первый взгляд, это моя обычная работа, и я делаю то, что всегда: руки смазываю антисептическим гелем «Germ-X», в рот сую мятный леденец, прибываю к клиентке за пять минут до назначенного времени.
Сегодня вечер пятницы, и я должна обслужить еще двух клиенток, прежде чем закончу свой рабочий день. Но оба последних визита — не от «БьютиБазз».
Этих женщин выбрала доктор Шилдс для участия в своем эксперименте.
Вчера, когда после музея я пришла к ней во врачебный
