шёпотом ехидно добавил Зорко. — Наследница Сыс.
— Я расскажу, кого и как тут кличут, — повела бровью и лукаво улыбнулась белобрысая пухляшка, глядя в глаза Егору. — Некоторые заслужили весьма занятное имя.
Мелкопанк немедленно надулся.
— Просто Соколова, — повторил Егор. — Запомню.
Ну и мелкий влез:
— А я Зорко. И мой брат — помощник Ярослава Зайгаровича!
— Никита Сергеевич?
— Он! — задрал нос мелкий.
— Серьезная должность, — согласился Егор.
Зорко серьёзно кивнул.
Егор обвёл взглядом новых знакомцев, останавливаясь на каждом и мысленно проговаривая имена, подмечая характерные особенности во внешности и поведении. Так запоминалось лучше.
— Отлично! — завершил ритуал обнюхивания начохраны. — Вы познакомились, оставлю пока одних. Скоро вернусь. Дружите!
И Балашов, едко ухмыляясь, был таков.
Алексей на последние слова начальника охраны едва заметно скривился, присел на корточки перед плетущей странное девчонкой и спросил:
— Давай провожу?
Та задумалась, кивнула, медленно выбралась из кресла. Шагнула к Егору, расправила сплетённый чулок, приложила его примерно к уровню пояса, Недовольно покачала головой. И ушла, сопровождаемая молодым Гдовичем.
Напоследок тот бросил злой взгляд на Егора.
Клубки весело упрыгали вслед за ними. Почти как те мегакапли за магом-водником, только намного мельче.
— Нам тоже пора, — сказала блондинка в сарафане. — Будем с ним дружить? — с вопросом в голосе обернулась к Жарке.
Та решительно кивнула и, уводя подругу, бросила Егору:
— Ты только не сдохни как другие!
ГЛАВА 18. Леди не Годива и гном не гном
— Не сдохнуть? — повторил Егор. Он растерянно попялился в закрывшуюся дверь. Последние слова брюнетки звучали неприятно убедительно. — Это они о чём?
— Да ну их, дур! — с досадой ответил синеволосый Зорко и почесал коленку через дыру в джинсах. — Выдумали себе, что у нас тут кто-то иногда появляется и пропадает. Забудь. Пойдём лучше ко мне!
— Погоди, — Егор поймал мелкого за руку. — Ты честно скажи — пропадают?
— Да откуда ж мне знать? — искренне удивился тот. — Я тут недавно, года не прошло. И это ж старый клан, тут всякое случается. А брат мне не скажет, он такой, знаешь, кремень. Вот его ножом режь — не скажет!
— И ты пробовал резать?
— Ну, так, ткнул разок, — признался пацан. — Но ты не думай. Я до того месяц для охранников пиццу таскал со станции и лечебное зелье выменял.
— Брат, небось, знатно удивился.
— Ага! — повеселел синевласый. — Он спал, а я ткнул. Ну, дал мне по башке, но не обиделся.
— Погоди. Ты всерьёз что ли брата ножом пырнул?
— Не пырнул, ты что. Просто руку порезал. А как иначе-то?
— Иначе — что?! — изумился Егор, но махнул рукой: — Так, всё, потом обсудим. Ты мне показать что-то хотел?
— А, да. — мелкий обвёл рукой комнату. — Тут мы обычно собираемся, если что. Посидеть, поболтать, сожрать чего. Девчонки к себе почти не пускают, а к нам приходят. Может из-за ящика? — он ткнул в сторону телевизора.
Егор огляделся.
Да, крупная комната, настоящая гостиная в полном смысле слова. Десяток шагов в ширину, двадцать в длину. Пара диванов, несколько кресел. Стол с проигрывателем пластинок, пачкой журналов, листами бумаги, стаканом с карандашами и ручками.
На столе ещё какая-то ерунда: скрепки, кнопки, резинки и прочее. Россыпь мелких зелёных и жёлтых кристаллов в чашке с отбитой ручкой. Пяток чашек с кофейным налётом на дне.
Тумба около стола с огромным пузатым телевизором. Похожий Егор видел у одного из дедушек: тот как купил незадолго до распада Союза, так и не менял. Хотя, кажется, последние годы не включал. Короче, огромная такая штуковина шириной в косую сажень с округлым кинескопом из толстенного стекла.
Высоченные книжные шкафы у стен. Пара платяных шкафов пониже.
Невысокий холодильник со стеклянной дверью, через которую виднелись заиндевевшие коробки, бутылки с молоком или кефиром, куски сыра, колбасы, ещё какая-то снедь. На холодильнике — чайник и вазочка с кусковым сахаром. Банка с кофе. Пара коробок с чайными пакетами.
Потухший камин посередине внешней стены, огороженный кованым заборчиком, с отдельным местом для наколотых чурбачков.
И — двери.
Дверь в коридор на выход и пять неизвестных дверей.
К одной из них, в самом дальнем углу, Егора и поволок новый знакомец.
— Моя комната, — с этими словами распахнул створку перед Егором. — Заходи! Глянь, как круто обустроил!
Комната, и правда, оказалась интересной.
Во-первых, довольно большая, примерно пять на пять метров. Во-вторых, двухэтажная. В дальнем левом углу установили сколоченную из дерева лестницу. Впрочем, наверх хозяин гостя не повёл. Чего, мол, смотреть — кровать, да сундуки со шкафами.
А вот первым этажом хвастался.
Ну, письменный стол, зеркало с полками под мыльно-рыльные, да одежда на крючках на стене у двери — эка невидаль! На тумбочке маленький холодильник из гнутого стекла, плотно забит цветастыми жестебанками. Рядом, на полу, плетёная из ивы ведро-мусорка, засыпана с горкой этими же банками, но пустыми и смятыми.
Прямо холостяцкое жилье, даром что хозяину десяток лет.
Холодильник Егора заинтересовал. Ну, красиво же! И необычно: толстое прозрачное стекло, слегка заиндевевшее изнутри. Но никаких агрегатов не видно, только снизу сплющенная туба, с нарезной батон величиной. Осмотрев и, не увидев шнура к розетке, уточнил:
— На аккумуляторах?
— Не, раз в месяц литр холода заливаю и достаточно, — отмахнулся Зорко.
Гость сделал вид что понял и продолжил осмотр.
А посмотреть было на что.
Все свободные стены Зорко завесил плакатами. Некоторые яркие и новые, а иные тусклые, выгоревшие на солнце, мятые и драные. На всех — всякое разное. Абстрактное, но с отлично выписанными деталями. Не враз и поймёшь что именно изображено.
Нашёлся даже плакат, с которого срисовали принт для футболки Зорко.
Тот, с глазами и топорами. На нём Егор и залип.
В который раз ломик ворохнулся, желая подсказать, но не находя слов.
— А что это?
— И ты?! Тоже не узнал?
— Ну… — Егор всерьёз задумался. Обилие глаз смущало. — Драка шогготов?
— Кого?! — пацан с подозрением уставился на Егор. — Каких ещё кокотов?
— Извини. В лесу жил, — повинился Егор. Похоже, местные не причастились к великому таинству Ктулху. — Древесные грибы, подлёдные ягоды, дикие пчёлы, домашние медведи. Какая тут культура и история?
— А, ну
