трубы с такими торчащими штуками, из которых во всех фильмах при пожаре льётся вода. Чпок! Брызг! Пш-ш-ш… И всё вокруг мокрое. Кажется, они называются пожарными розетками.
И вот, пока пялился на потолок, совершенно незаметно появилась стряпница-толстушка и поставила перед Егором поднос.
— Приятного аппетита, — улыбнулась женщина. — Откушайте, что богиня послала.
— Итадаки… — начал Егор, запнулся и завершил: — Большое спасибо!
Также пожелал приятного аппетита паре охранников, которые неспешно завтракали за тем же столом. Кроме них, за столами сидело ещё несколько человек, по большей части не знакомых Егору.
В этот день богиня послала большую кружку кофе с молоком, пяток запеченных до аппетитной корочки сырников, мисочку со сметаной, глазунью из пары крупных яиц с оранжевым желтком и кусочками жареной колбасы, тарелку с крупно нарубленной китайской капустой, рукколой и фетой, посыпанные ароматными травами и сбрызнутые оливковым маслом, кусок тонко нарезанного чеддера, а также пару щедрых ломтей белого хлеба.
Егор отвалился от опустевших тарелок, сыто вздохнул и, наконец, внимательно оглядел других людей в столовой.
Бойцы уже ушли.
За отдельным столиком шушукалась троица из тёмненькой девицы младшего студенческого возраста, веснушчатого блондина парой лет старше, и высокой худой важничающей глисты.
Глиста был мужского пола и вёл себя как бык-осеменитель среди овец. Гонору под облака, но оценить толком некому.
Худой вещал, воздев вилку к потолку. Что-то занудно-магическое и научно-мистическое, к завтраку в столовой неподходящее.
Девица беззвучно хихикала, едва сдерживаясь чтобы не прыснуть. Веснушчатый блондин пребывал на своей волне, поддакивая лектору и не слушая, чего он, собственно, несёт. Глист дураком не был, ситуацию считывал и потому злился. Для убедительности начал размахивать руками, из-за чего опрокинул кружку с кофе у соседа.
— Ой, Лёня, ты такой умный, — протянула тёмненькая, проводя пальцем по кофейному озерцу, — ты про самосогласованную когерентность гидрозолей при одинаковой базе с термозолями сам придумал?
— Не Лёня, а Леонид! Сколько можно, Цветавна?!
— Прости, Лёня!
— А про термозоли… — глист подергал щекой и признался: — Нет, это следует из пятой главы первого тома кодекса Отейноса Эс Бес «Вода: мало, ничтожно мало и скрип песка на зубах». Но не каждый сумеет сделать такой тонкий вывод!
— Но разве при наступлении когерентной фазы сольватные оболочки лиозолей не впадают в хаотическую полимеризацию на пределе Кендаля?
Худой пожевал губами.
— Уверен, можно уменьшить скорость полимеризации глубокой очисткой исходного материала, освобождая будущие лиозоли от центров полимеризации. Дело муторное, но — представь себе! — я смогу поднять уровень действия типичных коллоидов на четверть шага и срок хранения вдвое-трое.
— Мы сможем, Лёня. Мы. Ты без меня и Стёпки год потратишь только на первичную проверку идеи, — мило улыбнулась тёмненькая. — Потому предлагаю честное распределение на троих.
— И сколько это — честно?
— Мне сорок восемь процентов! — отрезала тёмненькая.
Глист задохнулся от ярости.
Егор восхитился и хихикнул.
Неизвестно, что там понаписал Доромир Кей Кей в «Коммерческой риторике», но девица вела себя как лучший его ученик. Сам бы Егор начал с пятидесяти процентов, но сейчас осознал, что сорок восемь — куда разумнее. Не так кругло, вызывает меньше сопротивления, а по факту то же самое.
Лёня-Леонид кинул злой взгляд на невольного слушателя, в три глотка допил кофе, схватил девицу за руку и поволок за собой, что-то яростно и невнятно шепча ей на ухо. Лишь имя удалось разобрать. Цветавна то, Цветавна сё.
Светлый-конопатый потащился за ними, всё ещё плавая в своих мыслях.
А Егор поднял свой поднос, собрал часть посуды троицы и отволок на кухню.
Там, в клубах пара, посреди столов, печей, духовок, конфорок, груд ножей, батальонов вилок и ложек, редутов разделочных досок и магазинов всякого съедобного припаса, шустро двигались две стряпницы. Уже знакомая пышка и другая девица, помладше и в переднике покороче.
Гремели крышками, постукивали по кастрюлям, помешивали варево, снимали пробу, перебрасывались фразами на кухарско-магическом, смеялись в голос, раскладывали готовое по тарелкам и судкам.
Заслужив одобрительный взгляд Лидии, Егор принёс остаток тарелок и умильно уставился на стряпницу.
— Ну, чего ещё, — сурово сказал та, слегка покраснев. — Добавки?
Вместо ответа, Егор засучил рукава и взялся за губку и мыло. Вскорости посуда была чиста, разложена по типам тарелок и чашек.
— Что, так оголодал? — сочувственно спросила пышка.
— Нет, — признался Егор. — Друг помирает, мяса просит.
— Мяса? — удивилась стряпница. — Какого-то особого? С параметрами?
— Он сказал просто мяса, побольше. Но ещё просил уточнить насчёт рунных камней.
— А, так это ваш здоровяк, — кивнула стряпница. — Понятно. Островные — все прожоры. Я поговорю с госпожой Фаиной Артуровной, камни только она варит.
Навалила в глубокую тарелку тушёной говядины с овощами, щедро зачерпнув половником и отварного риса. Подумав, отдельно накромсала в другую тарелку копченой свинины. И положила пол-буханки ситного хлеба в нарезку.
Егор, хоть и был сыт по горло, аж слюной захлёбывался, пока тащил к болезному его скромный завтрак. Окончательно уверился, что есть кухарская магия, не может не быть.
Такие ароматы!
— А что такое мясо с параметрами? — спросил Егор, когда Мелвиг с радостной харей потянулся за ложкой.
Тот ложку-то и уронил.
— Как тебе сказать, — промямлил седой и прислушался.
Щёлкнул замок на двери в комнату Куней.
Островной боец набросился на еду, только ложка мелькала.
Но как ни старался, всё сожрать не успел. Рядом незаметно образовалась рыжая, нежно взглянула на седого и отобрала шанцевый инструмент из внезапно ослабших пальцев. Вскоре доскребла до дна, облизнула ложку и мило улыбнулась мальчикам.
Так и сказала — мальчики.
Впрочем, Егору было нипочём.
Чуток брони против рыжей шпильки он со вчерашнего дня отрастил. А вот нечего бросать в озеро! Такое без последствий не проходит. Холодная озёрная вода охладит даже пылающее сердце!
Куней со значением подняла ложку и положила в пустую тарелку.
И, как подгадал, в дверь стукнул Балашов. Появился в проёме, обвёл всех суровым взглядом и мотнул головой Егору на выход.
— Посуду на кухню сами снесите, — успел сказать Егор и убежал.
А начальник охраны шагал по коридору налево. Пересёк центральный коридор, миновал комнату охраны и арсенал, казарму и помещения для семей бойцов, моешную. И остановился у стены, разрывающей коридор. В ней была дверь, которая на памяти Егора никогда не открывалась.
Балашов некультурно ткнул пальцем.
— Это, так сказать, внутренние помещения.
Егор молча кивнул.
— Здесь
