«Вот спасибо за плюгавого!» — подумал я, но вслух сказал:
— Не волнуйтесь — не подведу! И потом, может, мы без остановки пройдем прямо к цели?
— Нет, — возразил наш военспец. — Лучше расспросить языка, как и что расположено в лагере, да и формой можно разжиться будет.
Вскоре мы с ним пошли на задание. Как он вычислил месторасположение часовых, я не знаю, только вдруг идущий впереди меня силуэт активно начал тыкать пальцами туда-сюда, пока до меня не дошло, что он показывает на двух людей, левого из которых нужно будет снимать мне, а правого он возьмет на себя. Напряженность момента заставила нас за несколько секунд просто виртуозно овладеть техникой разговора на фигах, и мы в деталях договорились, что он начинает, а я тут же повторяю его действия.
Он начинал просто потому, что мне было ближе добираться, а действия нужно было синхронизировать. Не знаю, как там в земных армиях служат, но мой клиент просто дремал на посту. Так что мне не составило труда выйти на позицию у него за спиной и ждать сигнала. По моим впечатлениям, других часовых в поле зрения не было.
Вскоре я услышал глухой удар и несильный «ох» дальнего часового. Мой клиент при этом проснулся и, озираясь, начал спрашивать:
— Кто… — дальше договорить я ему не дал, отправив его досматривать свои сны классическим каратистским ударом. Проверил пульс — нормально, жив. Прислушался, не среагировал ли кто-нибудь на произнесенное слово — тихо, только с места, где стоял другой часовой, послышалась легкая возня. Я понял, что все идет по плану, и нужно отнести парня к условленному месту. Взвалив нелегкую ношу к себе на спину, я, стараясь не шуметь, двинулся в обратный путь.
Когда я дотащился до точки, где мы расстались с напарником, тот уже поджидал меня со своим трофеем. Пока я сгружал свою ношу, из леса подошел Шерман и отрапортовал шепотом:
— Вокруг все тихо, двое нас прикрывают. А у вас как дела?
— Вот, двух часовых сняли, — похвастал наш военный специалист. — Только я, кажется, немного перестарался со своим. А как твой? — спросил он у меня.
— Нормально, сейчас будить будем! — ответил я, но меня остановили более опытные товарищи:
— Сначала нужно снять форму, чтобы потом не объясняться…
Нужно, так нужно — спустя некоторое время мы с военруком были одеты, как служивые армии Извера, а бесчувственные ребята были наспех облачены в наши обноски. Пока мы с ними ковырялись, мой солдатик решил снова проснуться. Наш офицер в двух словах обрисовал ему ситуацию. По виду парня было понятно, что ни в одном из этих слов он не нашел для себя ничего положительного. А зря! Я уже хотел опять поставить свою долгоиграющую пластинку о великом шансе, выпавшем на его долю, но Шерман меня притормозил и я, сбавив обороты, просто спросил, как пройти к их «великому» Изверу.
Парень немного поупрямился, но когда наш военрук предложил ему выбирать: идти с нами или в расход, то тот быстро согласился на горячее и добровольное сотрудничество. Таким образом, мы вскоре вышли в наш последний и решительный бой, под прикрытием Шермана. Он не был, как мы, наряжен в полевую форму и поэтому выполнял роль нашей тени. Связанные часовые остались под присмотром одного из наших бойцов. Еще один повстанец исполнял роль внешнего прикрытия. Понятно, что народу было маловато, но, с другой стороны, неспециалисты только наделали бы шума, а сражаться с Извером смысл был только мне, хотя это было только сугубо мое личное мнение, никак не поддерживаемое моими компаньонами.
Мы удачно прошли пост внутреннего круга часовых, все по той же банальной причине — оба бойца кемарили. Даже обидно стало — на что мы, спрашивается, узнавали пароли? Кому их теперь говорить?
Как оказалось, было кому. Когда мы деловито маршировали по лагерю — военрук впереди, а я чуть сзади, изображая его денщика, нам навстречу попался разводящий патруль. Мой «начальник» явно знал встреченных и бодро ответил на произнесенный пароль. После чего последовал обмен удивленно радостных фраз, из которых следовало, что моего напарника не ждали увидеть опять в лагере, но он похвастал возвращенным ему доверием Верховного и невозможностью посвятить знакомых в тайные военные операции. Услышав о секретных делах, встреченные нами военные мигом посерьезнели и, отдав под козырек, проследовали в темноту по одним им ведомым делам.
Мы же потопали прямиком к главной палатке. Размером это сооружение тянуло на двухэтажный особняк, только что было сделано из тентовой ткани. На входе стояла пара часовых, причем не спящих. Но это нас не смутило. Мы подкатили к ним и с ходу насели с расспросами, тут ли главный, и признаниями, что нам надо к нему пройти по ужасно секретному и важному делу.
Стражи от возмущения начали пучить глаза и щеки, не зная, сразу нас расстрелять или для начала допросить? Что нам и было нужно: когда человек возмущен появлением на кухне наглого таракана, разве будет он думать о собственной безопасности? Вот эта потеря бдительности и была нашей целью. Мы, перемигнувшись, одновременно атаковали часовых. Надо заметить, мой напарник нисколько не уступал мне в быстроте. Дальше мы внесли на плечах притихших вояк в палатку, и мой партнер по нападению заступил на пост охраны.
Ну а я наконец-то добрался до своей цели, нутром чуя, что главный местный черт засел где-то здесь. В палатке было темно, только откуда-то слева доносилась незнакомая мелодия. Не мудрствуя лукаво, я двинулся на звук и вскоре уперся в стену. Пошарив руками в полной темноте, я нащупал ручку двери и зашел в помещение, освещенное странным светом, похожим на электрический.
Но странности на этом не заканчивались. Сцена, представшая передо мной, была не менее странной. Слева у стены в кресле за столом, заставленным разной снедью и выпивкой, восседал весьма бравого вида офицер. Своими усами, черными кудрями, блестящими сапогами и страшно дымящей трубкой он просто напрашивался на нарицательное имя поручика Ржевского. Этому также способствовала сцена, которой этот поручик любовался: у дальней стены, рядом с обширной кроватью в медленном танце кружилась пара совершенно обнаженных дам. Заинтересовало меня и то, что музыка, под которую эти женщины танцевали, лилась из странного ящика, напоминающего собой магнитофон или радиоприемник.
Не дав себе сильно удивляться (все же это не реал, и черти могли позволить здесь все что угодно) я приступил к беседе прямо с порога, как будто был сто лет знаком со всеми присутствующими:
— Забавненько тут у Вас! Одно только непонятно: зачем, спрашивается, черту земные женщины? Или Вы тут и у себя культивируете имитацию половых взаимоотношений?
Извер (я надеялся, что это именно он), даже не поведя бровью, лениво ответил:
— А что, охрана спит?
— Уже спит, не без моей помощи, конечно…
— Тогда присаживайтесь… как Вас по имени? Наливайте вина и поговорим.
Я не стал строить из себя невинную первоклассницу или матроса, прущего грудью на амбразуру. Прежде чем перейти к действиям, мне была нужна информация, а где ее было еще легче достать, чем в милой беседе? Присев на свободный стул я налил красного вина в пустой бокал и пригубил. Опять это чертово вино было превосходным!
— Неплохое вино у Вас, Извер. Можете звать меня Буль.
— Ну и имечко! — фыркнул черт, и подозвал девушек, указав одной себе на колено, а второй на меня.
Пришлось с невозмутимым видом подставить под пухлый голый зад свои мощи. Так что дальше наша беседа происходила в объятиях этих дам.
— Вы нелогичны, мой незваный гость. Через плотские утехи можно со всей сладострастностью ощутить свою власть над человеческим телом, — лениво усмехнулся гусар. — Тем более если Ваш орган насилия в несколько раз больше нормального!
При этих словах беса, лицо девушки, сидящей у него на коленях, напряглось и побледнело, а на ее лбу даже выступила испарина. Я понял, какое «удовольствие» доставляли эти утехи девицам. Да, дьявольская фантазия не знала границ в своих издевательствах над людьми.
— И намного Вам хватает такой несчастной?
Извер удивленно взглянул на меня, услышав определение «несчастная» по отношению к девушке, но невозмутимо ответил:
— Когда как… раз десяток в среднем тянут, — потом подумал, поставил свою жертву на ноги и, звонко шлепнув ту по голому заду, сказал. — Идите в свою комнату, потом продолжим.
Когда последняя голая булка скрылась за дверью, хозяин укоризненно посмотрел на меня и спросил:
— А Вы, батенька, что-то нечестно играете! Так-то вот, втихаря любой может закрасться к коллеге в дом. Мы привыкли выяснять отношения на поле боя, а не шпионить друг за другом.
«Ага! Этот диктаторишка принял меня за своего!» — подумал я и, воспользовавшись случаем, продолжил разыгрывать из себя невинного черта:
— А я и не шпионил, и поверьте, меня никаким образом не прельщает Ваше место.
