— Ты врешь! Все врешь!
— Вру? Почему же? — вдруг принялся заискивать Марквин, в фальшивой заботе протягивая Даде спелый диковинный фрукт. — Вот мы, духи черной скорлупы, унесли тебя, непослушного. Теперь ты с нами. И разве мы тебя обижаем? Морим голодом? А, Хорг?
— Нет, учитель. Ты за короткое время дал мне куда больше, чем мой спятивший отец, — с деревянным лицом мертвеца говорил Хорг. Больше всего пугал его неживой затуманенный взгляд.
— Да-да, — кивнул Марквин и обратился к Даде: — А ты вот не хочешь ничему у нас учиться. Но это мы еще исправим, да, исправим, глупый маленький мальчик.
Дада продолжал растирать слезы сжатыми кулачками и с недоверием смотрел на подношение, не принимая еду. За время заточения он болезненно осунулся. Природная гордость Степных Орков не позволяла ему принять дар от врага. Но Марквин с невероятной убедительностью напоминал о знакомых каждому орчонку сказках-страшилках, которыми матери унимали непослушных чад.
«По крайней мере, Марквин его не мучает, как мне обещал, — успокаивал себя Адхи, но сердце не унималось, заходясь от тревоги. — Хочет превратить во второго Хорга? Доводит до отчаяния… Что еще обо мне говорит? Да это тоже мучения! Дада, дождись меня, я уже в пути, я скоро… Скоро! Только найду еще нужных людей, да, есть еще нужные люди, которых я соберу для твоего спасения».
Образы из каменной юрты врагов рассеялись, сменяясь странной чередой хаотичных картинок, собранных неразборчивым узором. Где-то мелькали заводские трубы, где-то осыпалась пыль угольных шахт, где-то в грязных робах стенали люди, скованные по рукам и ногам тяжелыми цепями. Где? Почему? В очертаниях угадывался ненавистный Тхуадор, высоко над которым плыл дирижабль.
Адхи видел заборы с колючей проволокой, только там она не вырывалась из-под земли, как у разрушенного моста. Ее нацепили на эти сетчатые ограждения сами люди. И за решетками скитались иссушенными тенями голодные пленники, обреченные спускаться в катакомбы, чтобы, возможно, уже никогда не подняться на поверхность. В некоторых из них еще угадывалась выправка военных, чьи-то согбенные спины выдавали в них землепашцев. Возможно, нищих больше не казнили, а сгоняли в эти страшные места, пропахшие смертью и пеплом. Но наиболее отчетливо призрачный взгляд улавливал военнопленных, наверняка жителей соседнего Сваитана.
«Этот король точно сошел с ума! Сам… Марквин не мог настолько затуманить его рассудок. Или мог?» — ужасался Адхи.
Претила сама идея владения разумным существом. Плен для воинов племени считался позором, рабство и вовсе было неприемлемой участью. Никто не согласился бы влачить жалкое существование с отрубленными ритуальными косицами, медленно убивая себя во благо чужой враждебной стороны. Но там, внизу, все эти люди, вероятно, еще надеялись на спасение.
Над страшным местом за колючей проволокой клубился плотный купол черных линий, сотканный из ненависти, страданий и безысходности, причиняя почти физически ощутимую боль. Адхи чувствовал отголосок мучений пленников, они кричали единым полубезмолвным воплем сотен душ.
«Как это чудовищно. В скольких мирах такое происходит? Как до этого додумываются?» — с содроганием думал он, обнимая себя руками и бессмысленно растирая полотенцем.
Вода в кране давно не лилась, вероятно, ее перекрыли Ледор или Аобран, не отвлекая от внезапной медитации. Но Адхи сам вынырнул, больше не в силах вслушиваться в тягучий стон, несущийся сквозь переплетения черно-белых линий. А возможно, укрытый защитой невидимости дирижабль просто миновал ужасающее место.
«Нам надо обдумать план проникновения в сокровищницу», — напомнил себе Адхи, одеваясь и собираясь на встречу с Леситой. Но неизбежно его преследовали смутные образы мерзких черных щупалец, тянущихся сквозь пространство к белым линиям. И от прикосновения некоторые чернели, пробуждались в чьем-то сердце неизбывные отчаяние и ненависть. Медленно, но неумолимо гасла чья-то надежда, и Адхи отчетливо слышал это мерцание.
Это был не Дада, и не Хорг метался от сомнений — сердце прежнего друга полностью сковывали темные цепи безумия. Кто-то другой балансировал на краю, кого-то еще Адхи искал и ощущал сквозь пространство в тщетных попытках нащупать в сознании четкий образ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но от сосредоточенных поисков в лабиринтах разума и линий мира отвлекали знакомые голоса в кают-компании. Лесита уже стояла над картами, озабоченно изучая расстеленный на обширном столе чертеж замка.
— Старый план не годится, — сказала она, когда Адхи присоединился к немногословным мрачным друзьям. — Мэйвы уже видели нас. Не уверена в достоверности, но слышала, что они способы телепатически общаться друг с другом.
— Значит, ворвемся с подавителем магии просто так. Без кривляний! — сказал Адхи, отчасти радуясь, что ему больше не придется вытворять глупые штуки на потеху толпе.
— Ах да, ты же это не любишь, представления, грим и все такое, — посетовал Ледор. — Нет, брат, так не годится.
— А как еще ты предлагаешь? У нас есть выбор? Дворец охраняют мэйвы, завербованные Рыжеусым, — растерянно пожала плечами Чигуса. — Что вообще делать?
В кают-компании повисло молчание, собравшиеся пираты тоже не знали, что предложить. Емеля нервно жался к стене, то боясь задеть карты, то не зная, куда деть руки. Старший помощник хмурился и недовольно рычал наподобие цепного пса и умных мыслей тоже не высказывал.
— Лесита, почему ты уверена, что мы не сбежим во время ограбления? — неожиданно осведомился Аобран.
— Марквин держит в заложниках брата Адхи. И чтобы его спасти, Адхи нужно почему-то сначала к королю Тхуадора, а потом к царю Сваитана. Получается, мне даже не надо держать заложников, чтобы удерживать всех вас, — развела руками Лесита. — Все очевидно. Кроме одного: у нас нет плана. А мы уже в Тхуадоре, и поворачивать обратно…
Лесита умолкла, не подобрав нужных слов. Команда тоже не отвечала, как и кудесники. Всех застигло общее тягучее ощущение безвыходной ловушки, в которую они сами себя загнали. Убежище на летающих островах в мире Таэвас было атаковано мэйвами, их же собратья охраняли короля. И от воздушных сражений с дирижаблями Тхуадора пиратский корабль защищал только купол белых линий. Не существовало ни планов, ни путей отступления. Лесита оказалась слишком самоуверенной, а спутники, наверное, слишком полагались на удачу. Впрочем, им и не оставили выбора.
«Лучше бы мы вообще не встречались с этой пираткой. Или, может, сейчас сбежать от нее? Самим придумать план, как добраться до короля?» — судорожно размышлял Адхи, переглядываясь с Чигусой. И в немом движении глаз читался единый упрек всем этим слишком умным взрослым, которые не считались с мнением младших спутников, заставляли их выполнять глупые приказы, следовать установленным правилам, а в отчаянный момент сами не представляли, что предпринять.
И во взглядах целой пиратской команды, закаленной в воздушных боях, сквозила такая же растерянность заблудившихся детей. Только Лесита и Офелиса бессмысленно испепеляли друг друга молчаливой неприязнью, похоже, мысленно прокручивая сотни взаимных обвинений. И хотя Адхи не умел залезать в головы других, он неприятно ощущал колыхание черно-белых линий вокруг этих волевых женщин, которые ощущали свою беспомощность острее остальных.
Линии… А ведь он действительно все сильнее переселялся в мир иного зрения и слуха. Теперь ему ничего не стоило увидеть в случайный момент переплетения полотна мирозданья, иногда по своей воле, иногда без причины. Адхи словно бы проваливался сквозь привычную реальность, искажалось само восприятие. И теперь он тоже уплывал куда-то, уходил из душной кают-компании, не двигаясь с места. Уносило его в места куда более страшные, чем опрятный пиратский дирижабль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Теперь он видел не только лагерь военнопленных за колючей проволокой, но и узкую горную дорогу, ведущую к нему. А по ней, по каменистой грязи, гнали колонну оборванных израненных людей. И невидимый дирижабль пролетал над ними, измученными, замерзшими и окруженными равнодушными солдатами Тхуадора.
