Нарышкина (вошедшему Разумовскому). Граф Кирилл! На императорскую охоту приглашены лишь Шуваловы, Разумовские, канцлер Бестужев, что же касается академиков и сего генерала…
Разумовский (небрежно). Генерала Иконникова и академика Ломоносова пригласил Шувалов. Ну, тогда мой брат Алексей, фельдмаршал и генерал обер-егерьмейстер, говорит Теплову: «В Академии нашей есть академики и помимо Ломоносова, тем более что они какую-то петицию жаждут вручить государыне…»
Шумахер. Позвольте вручить сию петицию, Катерина Ивановна?
Нарышкина (сухо). Что просят академики, господин Шумахер?
Шумахер. Президента.
Нарышкина. Уж не Ломоносова ли прочите?
Шумахер. Избави бог! Меня пригласил в Россию Петр Великий, сей неустрашимый усмиритель смут. Как же мне просить в президенты Ломоносова, когда он суть главный рассадник смут?
Нарышкина. О чем просит генерал Иконников? Вы откуда?
Иконников. Имею честь управлять Уральскими казенными военными заводами. Испытывая нужду в людях, знающих геологию и металлургию, прошу направить на Урал профессора Ломоносова…
Нарышкина. Зачем?
Иконников. Для обучения уральских людей.
Нарышкина. Ломоносов нужен в Петербурге.
Иконников. Мы слышали, что Ломоносов добивается открытия химической лаборатории при Академии…
Шумахер. Зачем нужна Ломоносову химическая лаборатория, когда и химия в России не нужна?
Нарышкина. А, вы уже знаете о том мысли России, господин Шумахер? Продолжайте, генерал.
Иконников. Ежели нельзя на Урал самого Ломоносова, то пусть бы при той химической лаборатории обучить инженеров для Урала.
Нарышкина. Изрядно.
Рог.
Следите за охотой, господа. Удача императрицы на охоте несет счастье вашим замыслам.
Разумовский подходит к Нарышкиной.
Разумовский (любезно). А скоро уже и сумерки.
Нарышкина (сухо). Да. А за сумерками ночь. А за ночью утро.
Разумовский (еще любезнее). А за утром день…
Нарышкина (еще суше). А за днем опять сумерки. Вы наблюдательны, граф.
Разумовский (отходя). Фу-у… (Теплову, который внизу разговаривает с академиками.) Григорий Николаевич обещал красивое зрелище, где ж оно?
Теплов. Разве Академия наук, выстроившаяся подобно солдатам у императорского ковра и падающая на колени с петицией, не зело красивое зрелище?
Разумовский. Ну, не видал я академиков, что ли? Я сам у великого Эйлера бывал. Кстати, господин Шумахер, каково здоровье Эйлера?
Шумахер. Величайший математик Европы, некогда подвизавшийся в Санкт-Петербургской академии наук, прославленный Эйлер здоров, живет сейчас в Берлине и весьма одобряет нашего кандидата в президенты Академии наук.
Разумовский. А кого же вы все-таки прочите в президенты?
Шумахер. Высокородного графа Кирилла Разумовского!
Разумовский. Меня? Ну, тогда, возможно, я увижу зело красивое зрелище! Однакоже я не всех знаю академиков. (Тыча пальцем в Тауберта). Это кто?
Теплов. Зять господина Шумахера, адъюнкт Тауберт, просвещеннейший философ и между прочим, ваше сиятельство, превосходный фехтовальщик.
Разумовский. Ну? А этот огромный?
Теплов. Академик Уитворт, географ, судовладелец, из англичан.
Шумахер. Но, как и мы все, — душою русский!
Разумовский. Англичане не плохо дерутся на шпагах. Я уважаю Англию, сэр.
Уитворт. Ее все уважают, ваше сиятельство. А тех, кто ее не уважает, мы заставляем уважать.
Разумовский (тычет на де-Рюшампи). Этот?
Теплов. Академик де-Рюшампи… ботаник, из Франции!
Разумовский. Француз? Собственно, французы и выдумали драки на шпагах, да? Прекрасное занятие!
Теплов. Академик фон-Винцгейм — астроном, из Пруссии…
Разумовский (оглядывая фон-Винцгейма). Длинен. Впрочем, я уважаю Пруссию… Но говорят, что ваш король Фредерик собирается на нас войной.
Фон-Винцгейм. Войне не быть!
Разумовский. Быть войне, не быть — на то воля государыни.
Шумахер. Воистину, ваше сиятельство…
Рог.
Разумовский. Катерина Ивановна, неужели я буду президентом?
Нарышкина. Да, коли государыня лося убьет.
Разумовский (живо). А не дай бог промахнется? Тогда я к императрице не пойду!
Нарышкина. Государыня вас любит.
Разумовский. Да, и любя бьет! Она по щекам любит бить. А промахнется в лося… она ведь с ружьем… чого доброго в меня выстрелит!
Нарышкина. Ну, а если не она, а я застрелю лося? Государыня рассердится, сюда пожалует и…
Разумовский (вскочил). Упаси бог! И эта мука называется охотой?! Теплов, что лица у академиков вытянулись?
Теплов. Прикажете, ваше сиятельство, научный спор вести?
Разумовский. Вот, вот! Когда я был за границей и посещал великого Эйлера, я сам вел научные споры… Начинайте научный спор, диспут! Что вы, зачахли, что ли?..
Тауберт. Именно зачахли, ваше сиятельство! Зачахли от мучений, претерпеваемых через академика Ломоносова.
Разумовский. Из-за Ломоносова? Не может быть!
Фон-Винцгейм. Ломоносов перессорил нас не токмо между собой, но и со всеми академиями Европы.
Тауберт. Называя нас неучами и лжецами!
Фон-Винцгейм. Грабителями!
Уитворт. Бездельниками! Мы — бездельники?!
Ломоносов (возвращается). Для себя, сэр Уитворт, вы делаете большие дела.
Уитворт. А для науки?
Ломоносов (смеясь). И для науки коммерции тоже.
Иконников. Здравствуйте, Михайло Васильевич!
Ломоносов (ласково). Федор Ростиславич!
Разумовский. Катерина Ивановна, научный спор разгорается! Итак, Ломоносов называет вас неучами и лжецами? Неужели всю Академию?
Фон-Винцгейм. Всю. А про господина Шумахера он сказал, что тот, управляя Академией девятнадцать лет, не создал ни одного русского ученого.
Уитворт. Шумахер-де истратил русских денег полмиллиона, а фунт мяса на базаре стоит копейку… Сколько же сожрал зря мяса Шумахер, высчитайте?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
