Переяславльская земля все более превращается в арену борьбы русских с половцами, в княжество-крепость. Под давлением кочевников-половцев русское население то отходит на север, а с ним вместе уходят к верховьям рек, к северу, спасающиеся от своих диких сородичей — половцев, «черные клобуки», то, после удачных походов русских дружин в степи, после ожесточенной борьбы «воев» (переяславцев, римовцев и т. д.), оно спускается на юг до Ворсклы и Донца. Всякий новый налет половцев отбрасывает отважных поселенцев к северной укрепленной линии. Опустошается и становится безлюдным огромный край. Постоянная борьба с половцами отвлекает Переяславль от внутренних дел Руси. Княжество перестает играть самостоятельную роль, включаясь в орбиту политической жизни Киева.
Остановимся на политической истории Переяславльской Украины. Характерным для истории Переяславльской земли во второй половине XI и начале XII в. является борьба с половцами и усиление кочевых элементов («черных клобуков»), оседающих или еще только кочующих на территории Переяславльского княжества. Само Переяславльское княжество превращается в форпост Киевской земли в ее борьбе с кочевниками, в своеобразную «Украину» Киева. Не случайно в это время уже появляется в летописи термин «Переяславльская Украина». Переяславльский стол становится как бы трамплином к киевскому.
После разгрома переяславльских торков в 1080 г., ожидая нападения половцев, Мономах некоторое время стоит с дружиной в Оброве. Но Мономах стоял здесь напрасно. Половцы, воспользовавшись тем, что внимание князя было обращено в другую сторону, иным путем проникли в русскую землю и принялись опустошать Черниговщину, где особенно пострадал город Стародуб.[801] Мономах громит половцев, а их ханов Асадука и Саука берет в плен. Через некоторое время Мономах «гонихом по половьцих за Хорол, иже Горошин взяша».[802] Не прошло и года, как весной, направляясь к северо-востоку от Переяславля, к Прилукам, где в районе Ромен, Синьца и Снятина можно было ожидать вторжения половцев, Мономах, не доезжая Прилук, внезапно натолкнулся на восьмитысячный отряд половецких ханов. Он уклонился от сражения, так как, не ожидая встретить здесь половцев, дружина его шла налегке, отправив оружие на возах в город. Князю с дружиной удалось проскочить в город и укрыться за его стенами. Половцы не смогли воспрепятствовать маневру Мономаха и ограничились тем, что «толко Семцю яша единого живого, та смерд неколико…». Войдя в город, дружинники Мономаха запаслись оружием, осмелели и начали вступать в стычки с половцами, оттеснили их от реки, и половцы вынуждены были отойти за Сулу. Наутро Мономах двинулся к Белой Веже, где ему удалось разгромить половцев и взять в плен их ханов Асиня и Сакая. Обычно под Белой Вежой Остерской, расположенной невдалеке от Прилук, на р. Остре, подразумевают колонию беловежцев-саркельцев, выселившихся с Дона в 1117 г. О том, что в данном случае мы имеем дело именно с Остерской Белой Вежой, а не с Донской, говорит расстояние, отделяющее Белую Вежу от Прилук — около однодневного перехода. Следовательно, эта Белая Вежа не может быть на Дону. И действительно, в XVII в. у истоков Остра было городище Белая Вежа, а в XIX в. — немецкая колония Белемешь, в своем названии хранившая исковерканное старое наименование древнего населенного пункта.[803] Обычно ее возникновение связывают с упоминаемым в летописи под 1117 г. переселением под давлением половцев населения Донской Белой Вежи — Саркела, в те времена значительно русифицированного.[804] Но Белая Вежа упоминается в данном районе еще до переселения донских беловежцев «на Русь», т. е. до 1117 г., ибо упоминание о ней встречается еще в поучении Мономаха детям, памятнике, датированном 1101–1102 годом,[805] а часть, трактующая о походах, разновременна, и запись о данном походе Мономаха может быть датирована 80-ми — 90-ми годами XI в. Поэтому связывать основание Белой Вежи с уходом русского населения с нижнего Дона нельзя. Во всяком случае, если даже и предположить такого рода происхождение Белой Вежи, то данное событие придется связать с какой-либо более древней волной переселения. После сражения под Белой Вежой Мономах не только обороняется, но даже предпринимает наступательный поход на половцев и захватывает у Варина их вежи.[806]
В эти годы Переяславль, превратившийся в оплот борьбы с половцами, всячески укрепляется: вокруг города возводятся стены, очевидно, уже каменные, строятся каменные церкви и здания, заканчивается строительство собора св. Михаила, у городских ворот закладывается церковь св. Федора и другая, св. Андрея, «и строение баньное камено, сего же не бысть преже в Руси, и град бе заложил камен, от церкве святого мученика Федора и украсил город Переяславльский здании церковными и прочими зданьи».[807] Город, действительно, становится неприступным, но окрестности его еще опустошались половцами. Так, например, в 1092 г. были ими разорены Песочен, Переволок и Прилуки.[808]
После смерти Всеволода в 1093 г., Мономах, предвидя возможные столкновения с князьями в том случае, если он займет киевский княжеский стол, уступает его Святополку Изяславичу, сам уходит в Чернигов, а Переяславль получает Ростислав. Узнав о смерти Всеволода, половцы отправили послов к Святополку с просьбой заключить мир. Не рассчитавший своих сил Святополк, подобно своему предшественнику Всеволоду, «не сдумав с болшею дружиною отнею и стрыя своего, совет створи с пришедшими с ним» (т. е. с «молодшей дружиной», слугами и воинами, составлявшими его ближайшую свиту, охрану, слуг и управителей) и, как пришлый князь, незнакомый с условиями борьбы с половцами, допустил ошибку. Он схватил послов и «всажа и в истобъку».[809] В ответ на этот поступок половцы ворвались в пределы Киевского княжества. И снова разошлась «старшая дружина», «мужи смыслении», с князем, опиравшимся на «несмыслених», «молодшую дружину». Первые предостерегали князя от похода на половцев, так как они были сильны, и княжеская дружина одна справиться с ними не могла. «Смыслении» говорили: «не кушайся противу им, яко мало имаша вой», на что Святополк, подстрекаемый «молодшими» дружинниками, гордо отвечал, что справится с половцами со своими 700 отроками. На эта князь получил резонный ответ, что будь их у него хоть 8000, и то будет мало. Идеология дружинника, вспоминавшего о былых походах князей, объединявших дружинное воинство, сказывается в речах «смыслених», предпочитавших объединенные действия, хотя бы отдаленно напоминающие былые походы князей «готической», варварской, только вступившей на путь феодализации Руси, разрозненным выступлениям, междоусобицам, феодальным войнам, милым сердцу князей и «молодшей дружины», отражающим уже новую ступень в развитии общества — консолидировавшийся феодализм и соответствующую ему форму государственной организации — феодальную раздробленность. В конце концов уговоры «передней дружины», «большей дружины», действительно имевшие смысл, подействовали на князя, недостаточно ориентировавшегося в конкретной политической и военной, обстановке. Несмотря на подстрекательство своих «уных», он вынужден был пригласить на помощь Мономаха. Последний соглашается и приказывает Ростиславу двигаться из Переяславля на помощь Святополку, а сам подходит к Киеву. Здесь сказались разногласия среди самих князей, державшихся по отношению к половцам различной тактики. Снова на страницах «Повести временных лет» ярко выступает идеология воинов-дружинников. Именно они обращаются к князьям со словами: «Почто вы распря имаша межи собою, а погани губят землю Русьскую, последи ся уладита, а ныне пойдита противу поганым, любо с миром, любо ратью». Владимир хотел заключить мир, Святополк же стремился во что бы то ни стало сразиться с половцами. Ростислав, очевидно, не имел своего мнения, а всецело подцерживал Мономаха. В конце концов Святополк берет верх, и объединенные рати князей идут по правому берегу Днепра к Триполью. На Стугне князья остановились и собрали совет своих дружин. На совете Владимир, Ян Вышатичь, ставший, очевидно, крупнейшим черниговским боярином со времен Святослава Ярославича и служивший теперь новому черниговскому князю, исконному врагу сына его старого князя, и другие «смыслении», старые воины-дружинники, бывалые и знавшие силу половцев, неоднократно сталкивавшиеся с ними и помнившие еще страшное поражение Ярославичей под Альтой, по-прежнему требовали заключения мира с половцами, а «кияне», под которыми следует подразумевать главным образом ту же «молодшую дружину» Святополка, настаивала на переходе через реку и на сражении. Снова решил дело Святополк как старший киевский князь. Русские дружины перешли реку и для похода построились в боевом порядке, На правом крыле шли дружины Святополка, в центре — Ростислава Всеволодовича, на левом фланге — Мономаха. Пройдя валы у Триполья, русские столкнулись с передовыми отрядами половецких стрелков из лука и стали между валами, причем русские лучники, взойдя на вал, начали перестрелку с половецкими. Половцы, в свою очередь, подошли к валу и сейчас же обрушились на Святополка. Как ни храбрились его «уные» «отроки», его «молодшая дружина», они первые не выдержали натиска половцев и бежали. Несмотря на то, что Святополк с небольшой группой воинов отчаянно сопротивлялся, бежали и его «кияне», а затем и он сам. Половцы после разгрома отряда Святополка обрушились на Мономаха и Ростислава и обратили их в бегство. При переходе Стугны в брод утонул Ростислав. Его попытался было спасти Мономах, но чуть не утонул сам.[810] Смерть Ростислава оплакивает «Слово о полку Игореве».
