В эти годы Переяславль, превратившийся в оплот борьбы с половцами, всячески укрепляется: вокруг города возводятся стены, очевидно, уже каменные, строятся каменные церкви и здания, заканчивается строительство собора св. Михаила, у городских ворот закладывается церковь св. Федора и другая, св. Андрея, «и строение баньное камено, сего же не бысть преже в Руси, и град бе заложил камен, от церкве святого мученика Федора и украсил город Переяславльский здании церковными и прочими зданьи».[807] Город, действительно, становится неприступным, но окрестности его еще опустошались половцами. Так, например, в 1092 г. были ими разорены Песочен, Переволок и Прилуки.[808]
После смерти Всеволода в 1093 г., Мономах, предвидя возможные столкновения с князьями в том случае, если он займет киевский княжеский стол, уступает его Святополку Изяславичу, сам уходит в Чернигов, а Переяславль получает Ростислав. Узнав о смерти Всеволода, половцы отправили послов к Святополку с просьбой заключить мир. Не рассчитавший своих сил Святополк, подобно своему предшественнику Всеволоду, «не сдумав с болшею дружиною отнею и стрыя своего, совет створи с пришедшими с ним» (т. е. с «молодшей дружиной», слугами и воинами, составлявшими его ближайшую свиту, охрану, слуг и управителей) и, как пришлый князь, незнакомый с условиями борьбы с половцами, допустил ошибку. Он схватил послов и «всажа и в истобъку».[809] В ответ на этот поступок половцы ворвались в пределы Киевского княжества. И снова разошлась «старшая дружина», «мужи смыслении», с князем, опиравшимся на «несмыслених», «молодшую дружину». Первые предостерегали князя от похода на половцев, так как они были сильны, и княжеская дружина одна справиться с ними не могла. «Смыслении» говорили: «не кушайся противу им, яко мало имаша вой», на что Святополк, подстрекаемый «молодшими» дружинниками, гордо отвечал, что справится с половцами со своими 700 отроками. На эта князь получил резонный ответ, что будь их у него хоть 8000, и то будет мало. Идеология дружинника, вспоминавшего о былых походах князей, объединявших дружинное воинство, сказывается в речах «смыслених», предпочитавших объединенные действия, хотя бы отдаленно напоминающие былые походы князей «готической», варварской, только вступившей на путь феодализации Руси, разрозненным выступлениям, междоусобицам, феодальным войнам, милым сердцу князей и «молодшей дружины», отражающим уже новую ступень в развитии общества — консолидировавшийся феодализм и соответствующую ему форму государственной организации — феодальную раздробленность. В конце концов уговоры «передней дружины», «большей дружины», действительно имевшие смысл, подействовали на князя, недостаточно ориентировавшегося в конкретной политической и военной, обстановке. Несмотря на подстрекательство своих «уных», он вынужден был пригласить на помощь Мономаха. Последний соглашается и приказывает Ростиславу двигаться из Переяславля на помощь Святополку, а сам подходит к Киеву. Здесь сказались разногласия среди самих князей, державшихся по отношению к половцам различной тактики. Снова на страницах «Повести временных лет» ярко выступает идеология воинов-дружинников. Именно они обращаются к князьям со словами: «Почто вы распря имаша межи собою, а погани губят землю Русьскую, последи ся уладита, а ныне пойдита противу поганым, любо с миром, любо ратью». Владимир хотел заключить мир, Святополк же стремился во что бы то ни стало сразиться с половцами. Ростислав, очевидно, не имел своего мнения, а всецело подцерживал Мономаха. В конце концов Святополк берет верх, и объединенные рати князей идут по правому берегу Днепра к Триполью. На Стугне князья остановились и собрали совет своих дружин. На совете Владимир, Ян Вышатичь, ставший, очевидно, крупнейшим черниговским боярином со времен Святослава Ярославича и служивший теперь новому черниговскому князю, исконному врагу сына его старого князя, и другие «смыслении», старые воины-дружинники, бывалые и знавшие силу половцев, неоднократно сталкивавшиеся с ними и помнившие еще страшное поражение Ярославичей под Альтой, по-прежнему требовали заключения мира с половцами, а «кияне», под которыми следует подразумевать главным образом ту же «молодшую дружину» Святополка, настаивала на переходе через реку и на сражении. Снова решил дело Святополк как старший киевский князь. Русские дружины перешли реку и для похода построились в боевом порядке, На правом крыле шли дружины Святополка, в центре — Ростислава Всеволодовича, на левом фланге — Мономаха. Пройдя валы у Триполья, русские столкнулись с передовыми отрядами половецких стрелков из лука и стали между валами, причем русские лучники, взойдя на вал, начали перестрелку с половецкими. Половцы, в свою очередь, подошли к валу и сейчас же обрушились на Святополка. Как ни храбрились его «уные» «отроки», его «молодшая дружина», они первые не выдержали натиска половцев и бежали. Несмотря на то, что Святополк с небольшой группой воинов отчаянно сопротивлялся, бежали и его «кияне», а затем и он сам. Половцы после разгрома отряда Святополка обрушились на Мономаха и Ростислава и обратили их в бегство. При переходе Стугны в брод утонул Ростислав. Его попытался было спасти Мономах, но чуть не утонул сам.[810] Смерть Ростислава оплакивает «Слово о полку Игореве».
«Не тако ли, рече, река Стугна; худу струю имея, пожръщи чужи ручьи и стругы, растрена к устью, уношу князю Ростиславу затвори Днепр темне березе. Плачется мати Ростиславя по уноши князи Ростиславе: «уныша цветы жалобою, и древо с тугою к земли преклонилось»».[811] Много дружинников и бояр утонуло в Стугне, и Владимир с «малою дружиною» вернулся в Чернигов. Святополк бежал в Триполь (Треполь, Триполье), а оттуда в Киев. Часть половцев ушла громить городки и села, часть же принялась за осаду города торков Торческа. Несмотря на отчаянное сопротивление торков, город, не получая ниоткуда поддержки, так как обоз с хлебом, отправленный осажденным торкам, не смог пройти через половецкий стан, вынужден был сдаться. К тому времени половцы вторично разбили Святополка, причем сам он едва спасся, ускакав в Киев «сам третей». Это был полный разгром как русских, так и черноклобуцких поселений южной окраины Киевщины и Переяславщины. Половцы громили городки, уничтожали села, нивы, разоряли землю, жителей убивали или уводили в плен.[812] Вся земля пылала заревом пожаров, всюду бродили половцы, городские жители ожидали своей судьбы, а сельское население пряталось по балкам, оврагам, в лесах. Святополк дорого заплатил за свое упрямство, за то, что не послушал совета старых опытных дружинников, знающих силу половецкого оружия. Легкая победа над половцами, мелькавшая в головах «молодших дружинников», «отроков» Святополка, окрыленных карьерой дружинников киевского князя, выпавшей на их долю, оказалась фантазией, порожденной недостаточным знакомством с врагами. Пыл прошел, купанье в Стугне, а перед этим еще стремительное бегство с Трипольских валов, охладило их головы. Колебавшийся еще ранее Святополк, более умеренный в своих планах, чем его ближайшие соратники и приспешники, одумался еще раньше и поспешил заключить мир с половцами. Пришлось, очевидно, заплатить половцам и дань и вдобавок заключить дипломатический союз с ними, женившись на дочери знаменитого половецкого князя Тугоркана.[813] Половцы не составляли государства, где бы все племена и колена беспрекословно подчинялись единому центру, и власть Тугоркана не распространялась на всю землю Половецкую.
Воспользовавшись смертью Всеволода и разгромом Мономаха и Святополка, в год заключения последним мира с половцами (1094) Олег Святославич Тмутараканский, в союзе с одним из половецких племен, начал, борьбу за свою «отчину», Чернигово-Северскую землю.[814]
Олег Святославич сумел воспользоваться ослаблением своих врагов. Он заручился поддержкой Византии, помощью половцев, без которой, силами только своей дружины, он не рассчитывал добиться успеха, и выступил, как только узнал о разгроме половцами окраин Киева и Переяславля и об их хозяйничанье чуть ли не под стенами Киева. Путь его лежал к стольному городу его «отчины», к Чернигову. Восемь дней Владимир бился с Олегом, и его дружинники не допускали половцев в город, «не вдадуче им в острог», но так как Олег разрешил половцам жечь не поддержавшие его окрестные села и монастыри и, видимо, собирался начать серьезную осаду Чернигова, Владимир, как пишет он в своем «Поучении», якобы в целях сохранения «христианского» населения окрестностей Чернигова и монастырей, ушел из города. Половцы, очевидно по приказанию Олега и своих начальников, не тронули Владимира, когда он с небольшой, меньше чем в 100 человек дружиной, с женщинами и детьми выходил из города, хотя «аки волци» облизывались на ускользающую богатую добычу. Дружина Владимира после больших потерь на Стугне действительно была немногочисленна. Даже после заключения мира с Тугорканом и другими половецкими князьками и после выкупа из плена своих дружинников у чади (вооруженных слуг) половца Глеба (кстати сказать, христианина, а следовательно, или уже в те времена русифицированного половца, что вернее, или ополовечившегося русского) дружина Мономаха была много меньше той, которой он располагал до несчастной переправы через Стугну. В «Поучении» Мономах свой уход из Чернигова описывает как акт великодушия. На самом же деле с такой небольшой дружиной сопротивляться он все равно не мог, а Олег готовился к серьезной осаде. Поэтому-то Мономаху пришлось пройти через лагерь осаждавших, что и разрешили ему сделать половцы, безусловно, по приказу Олега. Таким образом, великодушие к врагу проявил скорей не Мономах, а Олег. Олег Святославич возвращает себе «отчину» и садится на черниговский стол, а Мономах удаляется в Переяславль, где ему пришлось «три лета и три зимы», в разоряемой половцами стране, испытывать нужду и вести постоянную борьбу с половцами. Половцы приобретают все большее значение в политической жизни окраинных княжеств древней Руси и выступают не только в качестве внешней силы, опустошавшей целые области, но в качестве составной части княжеских дружин принимают участие в усобицах. К концу XI в. половцы очень часто выступают как наемные дружинники, приглашаемые князьями в качестве решающей силы (как, например, половцы Олега Святославича) или вспомогательного отряда. Кроме того, князья стремятся к установлению дружественных отношений с половцами, заключают с ними брачные и дипломатические союзы, чтобы обезопасить свои границы от налетов, а шедшие через степи торговые караваны своих купцов — от ограбления. Олег Святославич, которому пришлось возвращать «отчину» руками половцев, держался по отношению к ним дружественной политики еще во время своего пребывания в Тмутаракани, так как основное ядро его войск состояло из половцев и от них зависел результат его перехода через степи даже в том случае, если бы он решился выступить с одной своей слабой и недостаточной для серьезных военных действий русско-кавказской дружиной. Ставши князем Северской земли после захвата Чернигова, Олег продолжал по отношению к половцам старую политику и стремился предотвратить половецкие набеги путем укрепления союза с ними. Половецкие симпатии северских князей коренятся, таким образом, еще в политике Олега Святославича. Совершенно иную позицию занял Владимир Мономах. Он ставит своей задачей разгром половцев и уничтожение их живой силы. Он предпринимает походы вглубь степей и не только обороняется, но и сам ведет наступательные действия. Мономах совершает походы в степи, кончающиеся разгромом половецких веж и уводом «в полон» половцев. В этом отношении принципиального отличия в налетах половецких ханов и походах русских князей мы не замечаем. Разница лишь та, что половецкие вежи передвигались с места на место, а русские села, деревни и городки стояли до тех пор, пока не сжигались половцами, и снова возникали буквально из пепла. П. Голубовский считает, что метод борьбы с половцами путем мирных сделок, избранный Олегом, был «самый верный и целесообразный».[815] Это утверждение историка Северской земли имеет определенное основание, но соглашательская политика Ольговичей создавала известную безопасность лишь для определенной части русской земли, между тем как половецкая угроза для южной Руси вообще оставалась вполне реальной. Политика Мономаха была направлена в иную сторону. Мономах защищал всю русскую землю, а для этого необходимо было разгромить половцев, ибо половецкие набеги все время не прекращались. В результате Переяславльская и Киевская земли, особенно Поросье, подвергаются неоднократным налетам половцев.
