— Я посоветую тебе хороший маникюрный салон, — пробормотала Амилия, стискивая кинжал и нервно осматриваясь. — Когда выберемся.
— Все, вроде…
Тени остались, но лишь безобидные и неподвижные, не таящие угрозы. Пьетр, в прежней позе, обессилено прижимался к стене и облегчения на его лице Ян не заметил. Бугг бурно зааплодировал, довольный представлением.
— Отличная работа! Общение с егерями явно пошло вам на пользу… Только не надо на меня так злобно зыркать, этих тварей я не звал, они сами стеклись сюда, почуяв ужас вашего… м-м… впечатлительного коллеги.
— А что это произвело на него такое впечатление? — вроде бы и декоративный топор, но весил все же порядочно, так что Ян запыхался.
— Смею предположить, что ему не по душе я сам и мой замысел.
— Значит, все же коварные планы… — Ян вздохнул.
— Нет. То есть, не отрицаю, что коварных планов было выношено за эти года немало… О! С тех пор, как я выбрался из самого сердца Замка, откуда все началось…
— Хочешь сказать, что ты и есть тот свихнувшийся парень, который забрался слишком глубоко? — Ева так поразилась, что даже прекратила носиться вдоль каменного окоема. — А я думала, что это болтовня для устрашения романтичных малолеток. Чтобы не лезли, куда не следует.
— Я вошел в легенды, — криво ухмыльнулся Бугг. Костистое лицо неприятно осунулось и сильно смахивало на череп. Наверху, в своей коморке, историк выглядел явно посвежее. — Хотя как раз легенду-то и разрушил. Я отыскал ведьмину могилу, правда, не обнаружил в ней того, что хотел.
— Души горелома?
— Сдалась она мне. Старого ведьминого сердца! Заставляющего любить себя вопреки всему. Но как раз его там и не было. Я хотел принести его Альбине, чтобы она, наконец, поняла, что я достоин ее.
— Хотел принудить ее полюбить тебя? Какие высокие отношения.
— Смейся… — Бугг был заметно уязвлен. Набычился, свел криво рот, плечи под растянутым свитером напряглись. — Альбина тоже смеялась, когда я привел ее сюда… Она так хохотала! Я просто хотел, чтобы она прекратила смеяться… — На исказившееся и посеревшей физиономии Бугга осталось мало человеческого. Пожалуй, даже Ева в своей звериной ипостаси выглядела привлекательнее.
Никто не проронил ни звука в этот момент. Казалось, слышно стало, как потрескивают старые балки наверху. Помолчав и нервно облизнув губы, Бугг продолжил в гнетущей тишине:
— Признаю, произошедшее несколько… расстроило меня. Настолько расстроило, что многие события после того рокового дня просто выпали у меня из памяти.
— Наверняка в психушку попал, — предположил Ян холодно, а бестактная Ева злорадно ощерилась. — Сыщик так считает.
— Неважно. Важно, что я очнулся уже другим… Думаю, Замок преобразил меня. Я стал настолько иным, что не узнавал себя. Не мог понять, что происходит со мной. Все, что было мне дорого — исчезло. Все, кого я любил, страдали от моего присутствия или бежали прочь… Кажется, меня даже ненавидели!
— Псих в доме — радость сомнительная.
— Ева! — укоризненно воззвала Амилия.
— И тут я вспомнил! — Бугг так увлекся, что игнорировал посторонние реплики, как токующий глухарь. — Я вспомнил, что тот, кто был мной прежде, убил не только свою возлюбленную, но и свидетеля, оказавшегося некстати рядом… Тот человек вечно рыскал по Замку. Он появился, когда я ударил Альбину… Когда понял, что опоздал, обещал пойти в полицию. Я погнался за ним, настиг только в парке. Я же не знал, что он и есть горелом!
Бугг, разгорячившись и жестикулируя, подался вперед и опасно наклонился над зевом расщелины. Глаза его горели не хуже Евиных.
— Я понял, в чем дело! Я убил его — и принял его дар! Я такой же, как он. И как ты! — палец драматично указал на Яна. — Я приношу несчастье тем, кого люблю. Альбина умерла. Мои родные счастливы вдали от меня. Те, кто меня ненавидят, кто мешает мне — торжествуют и получают награды… Где справедливость? — Бугг мельком злобно скривился. — Взять хотя бы этого пронырливого сыщика и полицейских вообще. Они делают себе имя на моих стараниях… А солнце? Откуда мне знать, существует ли оно, если днем я в Замке, а ночью…
— Ночью убиваешь тех, кого любишь, — угрюмо подсказал Ян.
— Неправда! Я не убиваю их… Я люблю их. И хочу, чтобы они ответили мне любовью… Ответили мне на улыбку, как отвечали тебе.
— Что ты сказал?
— Они улыбались тебе! Они даже говорили с тобой, хотя ты проклят. Они не боялись!
— Они же не знали…
— Они не знали и кто я, но ни одна не ответила мне, как положено. В их глазах было только отвращение! Такое же, как у Альбины, когда я привел ее в Замок и рассказал все…
Ева презрительно хмыкнула:
— Еще бы. Чего еще можно увидеть в глазах бедной девочки, если выскакивать на нее из кустов? А кастет ты вместо обручального кольца носил с собой?
— Эльзу ты тоже просил улыбнуться? — Ян чувствовал, как бездумная, лютая ненависть к говорливой гадине перехватывает контроль над рассудком и телом. Шагнул вперед, примериваясь к гранитным обломкам в расщелине.
Амилия вцепилась в него как невесомый, но прочный капкан. Держалась за плечо цепко, молча и упрямо. Стряхнуть ее — ничего не стоило. Но кроме пустячного веса, было в ней что-то еще, что вынудило Яна остановиться. Мельком покосившись, Ян заметил, как сильно закусила губы девушка и какое отчаяние в ее широко распахнутых глазах.
— Ей едва исполнилось шестнадцать, ты, ублюдок! Откуда ей знать про любовь?
— Я давал им всем шанс! Пусть и короткий, — огрызнулся безумец. — У чувств нет времени и возраста. И с первого взгляда любовь тоже бывает.
— Наверное, было слишком темно. Бедняжки обознались.
— Тебе это хорошо знакомо, верно, оборотень? — Бугг прищурился, следя за напрягшейся Евой. — Так на тебя глядят люди, на которых ты выскакиваешь из тьмы?
— Я. Никого. Не. Убила! — все же искажения в Евином облике прорвались, как только она утратила контроль над собой. И существо, метнувшееся к Буггу через пропасть, лишь отдаленно напоминало прежнюю Еву.
Тут бы все и кончилось, да осыпи в пропасти оказались слишком непрочными. Спрыгнув на одну из глыб, Ева качнулась, запрокидываясь, заскользила, пытаясь удержаться в лавине каменного крошева, забарахталась и с изрядным усилием выскочила обратно.
— Здесь так просто не пройдешь, — отступивший было Бугг, удовлетворенно вернулся на прежнее место. — Каменный червь под башней вечно ворочается, не дает скалам скучать.
Ева отряхивалась, не спуская яростного взгляда с недоступного противника. Одежда на ней висела клочьями, но пока это ее мало беспокоило.
— Сиди тихо, оборотень. Не с тобой я хочу говорить, а только с ним.
— Для начала ты бы выяснил, захочу ли я с тобой разговаривать, — процедил Ян сквозь зубы.
— Придется. Потому что я знаю, зачем ты пришел сюда. Я знаю, о чем ты думаешь… И я понял еще тогда, много лет назад, что я такой же как ты! Я чувствую это… Я намекал тебе, надеялся, что однажды и ты признаешь это.
— Ян, ты, конечно, не подарок, но со всей ответственностью заявляю, что ничего общего с этим психом ты не имеешь, — прошипела Ева свирепо. — И ты гораздо симпатичнее.
— Спасибо, Ева.
— Молчи, тварь, когда люди разговаривают!
Ева звучно клацнула зубами.
— Я чувствую, что одинок, значит, и ты чувствуешь то же самое. Так трудно жить в мире, где тебя не хотят понять…
— Избавь меня от банальностей.
— Не хочешь признаваться в своей слабости? — заметно задетый Бугг натянуто ухмыльнулся. — Понимаю… Мне было проще. Я не опутан вашими условностями. Я свободнее, чем вы, узаконенные изгои. Я могу то же, что и вы, но в стократ больше!
— Даже не стану обещать тебе, что от скромности ты не умрешь. Сильно подозреваю, что ты умрешь от чего-то более быстродействующего. Скажем, от полицейской пули.
Ухмылка Бугга стала шире и самоувереннее.
— Лишь одно не дает мне покоя. Почему у меня не выходит разбивать беду, как это делаешь ты? Я пробовал… Может, я просто не знаю как? Я слышал, вас специально обучают. Ведь вас учат разбивать зло?
— Не тому — как, — Ян отозвался машинально. — А тому — что.
— Не понимаю. Ты лжешь мне, чтобы скрыть что-то важное?
— Потому что ты и есть зло, которое причиняешь другим, — тихий голос Амилии расслышал только Ян. Она держалась так близко к нему, что Ян спиной чувствовал исходящее от спутницы тепло.
— Я хочу понять… — проговорил упрямо Бугг. — Понять, как ты это делаешь. Ты покажешь мне. Здесь и сейчас.
— Извини. Я, пожалуй, повернусь и пойду домой. А с тобой разберутся те, кто причинит массу неприятностей только тебе самому. Скажем, энтузиасты из Департамента расследований… Или приставучий призрак по имени Максимилиан Гбор.
— Ты останешься, — возразил Бугг непреклонно.
