в голове словно раздавался лязг металла, заглушавший все мысли. Губы его беззвучно шевельнулись, он с трудом кивнул, потом нашёл силы сказать:
— Но-ги, — а когда боль ещё немного стихла, добавил: — И в рот дай что-нибудь зажать, а то без зубов останусь.
Роктвик послушно пристегнул ноги металлическими держателями, усмехнувшись: «Теперь Вы от меня не сбежите», дал Хафэру плотно скученный валик, толщиной в полтора пэ, сел, сказал улыбнувшись:
— Считайте, Вам повезло. Это же Вас мечом? — не дожидаясь ответа, продолжил: — Его лезвие прошло по касательной, каркас только царапнуло. Можно не сращивать, я ведь всё равно пока не умею. Но Вы не смотрите на меня так, я научусь. А если хотите спросить, что бы я делал, если бы его не задело, так у меня был вариант просто пройтись по стыку паяльником — он делается из камня, заряженного Первым элементом. Я с одним ювелиром поговорил, он так брошки собирает, и прочие всякости делает. Если руководствоваться логикой госпожи Ар, это должно было бы сработать, ведь как она сказала: «Всё взаимозаменяемо». Альтернатива, конечно, не из приятных. Но что я могу поделать-то со своим элементом Тьмы? А госпожа Ар только недавно убежала по своим делам. Вот так, основываясь на её теории и способе, используемом Вашим…
— Прошу, заткнись, — простонал Хафэр.
— Как скажете. Будь бы здесь госпожа Ар, было бы гораздо проще. Но увы… — потряс клочком бумаги, с короткой запиской, оставленной Эктори.
Перед началом работы Роктвик отсканировал расположение волокон и разорванных, и целых с противоположной стороны, запустил объёмную проекцию, убедился, что длина совпадает, высчитал, сколько где следует снять, на голограмме отметил эти звенья цветом.
Немного побродив по кабинету в поисках инструментов, как только Хафэр закусил тугой валик, Роктвик принялся отсоединять звенья волокон, разорванные клинком, складывая их в глиняную чашу. Не останавливаясь, поднял взгляд на Хафэра: «Знаете, а Ваше лицо выглядит менее заносчивым, когда искажено болью. Такой Вы даже красивый…»
Закончив, Роктвик поднялся, проговорил:
— А мне недавно гончар маленькую плавильню смастерил, как раз для этой работы. Я пойду, новые детали сделаю, а Вы отдохнуть можете, — отстегнул ноги.
— Я хочу посмотреть…
— Всё ещё не доверяете мне? Я ведь мог кучу всего сделать до этого, Вы ведь ничего не смыслите в ле́карстве.
— Просто интересно, — проговорил Хафэр, с неприязнью признавая правдивость сказанных ему слов.
— Нет, господин Император. Можете хоть прогуляться пойти, если, конечно, плевать хотели на свою жизнь, а на работу глазеть я Вам не позволю. Лучше полежите.
— Тогда хоть почитать что-нибудь дай.
— У меня тут книги только по моему «ремеслу». Я Вам дам, а Вы потом будете тыкать, что неправильно что-то делаю. Или ещё хуже, Вы поймёте, когда я решу Вас помучить, и шею мне свернёте. Оно-то, конечно, не смертельно, но ощущения не из приятных. А я видел, у Вас рука уже тянулась к моему горлу, — стараясь добавить шутливости своему тону, проговорил Роктвик.
Хафэр запрокинул голову, проговорил, морщась от боли, охватывающей при любом, даже малейшем, движении:
— Нет, шею сворачивать — это не выход. Вам нужно язык вырывать.
Роктвик хохотнул:
— Вы не первый, кто мне это говорит — господин Экор тоже собирался. И даже поймал один раз. Но милостью госпожи Ар всё обошлось…
Хафэр только вздохнул, прикрыв глаза.
Роктвик положил на стул, на котором сидел во время работы, стопку книжек на тему потоков энергии в телах представителей разных видов и их взаимодействии с внешней энергией, надеясь, что Император не распознает насмешки над тем, что он, Хафэр, не умеет контролировать энергию ни вне тела, ни в нём. Ушёл в кабинет, отведённый ему для работы.
Роктвик аккуратно налил зеленоватую маслянистую жидкость в чашечку для горючего, поднёс слабо горящую палочку к поверхности масла, непроизвольно отскочил, когда вспыхнуло ярко-зелёное пламя, называемое Вечным. Оно оказалось наилучшим вариантом: не нужно было беспокоиться, что затухнет, и температура была достаточно высокой, чтобы расплавить Имперское золото. Досыпав золотого порошка, принялся плавить.
Когда ученик лекаря вернулся с узкой тонкой золотой лентой, Хафэр уже дочитывал вторую книгу.
Роктвик, сев за стол, принялся вырезать звенья, собирать в отрезки по три-четыре штуки. Спаяв около десятка, он подошёл к Хафэру:
— Думаю, следует присоединять не всё сразу. Я, конечно, не сомневаюсь в Вашей способности терпеть боль. Вы вот и не ругались… почти. Но всё же проще будет и мне, и Вам.
— Работай уже хоть как-нибудь, — немного повысил голос Хафэр.
Роктвик принялся пристыковывать, но вскоре начал жаловаться:
— Вот была бы здесь госпожа Ар, с ней бы было проще. Знаете, она оказалась очень аккуратной, даже я не могу так точно работать с мелкими деталями, как она. В общем, по ней сразу видно: дочь великих господ. Она ведь и в магии также талантлива? Наверняка. Они с господином Экором, как мне кажется, за какое бы дело ни взялись, сделают всё идеально. Наверное, это предрешено с явления в миры живых, а может, и с предыдущей жизни. Мы с Вами — бесталанные, наверняка, и в предыдущем воплощении были не так успешны, и в следующем не будем. Порой думаю, а следует ли стараться? А когда поработал с госпожой Ар, понял, что, пожалуй, не стоит. Выше лекаря в каком-нибудь захолустье я ни на что и не способен. Там я был к месту, а здесь… всё выходит как-то не очень…
Когда Роктвик вернулся за стол, и боль, туманящая разум, стихла, Хафэр заговорил:
— Вы хотите, чтобы Вас пожалели? Чтобы я сказал, что полностью Вас понимаю? А я не скажу! Если считаете себя бездарностью, так чего же Вы тут делаете? Пойдите, да убейтесь, если столкнувшись с трудностями руки опускаете. Вы не видите полной картины. Нет никого, кто бы мог всё. Вы даже не знаете, сколько времени и сил потрачено, чтобы прийти к тому, что теперь со стороны кажется лёгким. Нет, конечно, есть те, кому изначально дано больше, но это просто повод работать. Те, кому приходится вырывать победу зубами, обычно более успешны, чем те, кому всё даётся. Я не знаю, что делал Экор, но я видел, как Ар днями и ночами учила языки — ей это очень плохо давалось. Я помню, как она полсезона просидела за книгами, когда её подруга лишилась ног. Думаете, это она просто так придумала? Нет, конечно. И я придумаю, как подчинить
