— Конечно, я собираюсь жениться на ней! — почти закричал Баррет, затем опомнился и понизил голос. — «Спасибо» ее тете с ее четкими действиями, — я мог бы получить все, что хотел, и без всяких разговоров о свадьбе, но мне было нужно не это. Или я, по-твоему, дурак?
— Но я не дурак, это точно, — нашелся Поль. — И прежде чем я дам свое «добро» на этакое законное предприятие, как она вчера выражалась, я должен быть абсолютно во всем уверенным.
— Ну что же, теперь ты можешь быть уверен, — сказал Баррет. — Может, ты хочешь еще поговорить о нашей разнице в годах?
— Нет, — отрезал Поль, почему-то подумав о себе и Адели. — Ради Бога, не упоминай это сегодня. К тому же мне кажется, скоро Роман Превест попросит руки Фелисии, и, если она согласится, я соглашусь тоже, несмотря на его солидный, а ее юный возраст. Так что, я думаю, придется уступить и вам с Клодин.
Поль отпил виски. Невидимая сила мгновенно охватила весь его организм.
— Я думаю, ты встретил ее на Балу квартеронок?
Баррет кивнул.
— Но я видел ее и раньше, и никак не мог выкинуть из головы. О Господи! — Он вдруг что-то вспомнил. — Люсьен все организовал. У меня такое чувство, что Люсьен уже тогда знал, кто она такая.
Поль уставился вдаль.
— Ничего удивительного в этом нет. Я начинаю понимать, какой Люсьен на самом деле.
— М-м-м…, — промычал Баррет в одобрение слов Поля. — А Дэнис твой великолепен, — заметил он. — Ну, правда, всякие там грешки не в счет.
Он подумал, что имеет право залезть в душу Поля, раз уж тот так далеко залез в его душу.
— Да, ты прав, — сказал Поль и отпил виски. — Не беспокойся, можешь оставить Люсьена на меня.
Так они сидели в философской, но компанейской тишине, пока не пришел Тестут и не сказал, что все дамы легли спать.
— Если все-таки захочешь выпить, виски в гостиной.
XXIII. МОСТ
Очень осторожно Дэнис свесил ноги с кровати, встал, слегка потянулся. Бинты еще ощущались, хорошо, правда, что хоть облегали плотно, ничего нигде не висело, не мешало. Так же осторожно он прошел в уборную. Рэйчел и мама наконец-то разрешили ему перебраться обратно в свои комнаты в garqonniere, которые он делил с Люсьеном. Пока его еще никто не видел, он хотел повидаться с Диной.
Сняв ночную рубашку, он кинулся надевать брюки. Утро было холодным. Наверняка Дина уже околела в этой лачуге, которую ее отец называл хибарой и правильно делал: Дэнис собирался принести ей теплый плащ, позаимствованный у Фелисии. Каждый день Дина пешком проделывала путь от Бэй Руж до «Прекрасной Марии», умоляя всех не ругать ее, а просто спрашивать, как у нее дела.
Дэнис надел фланелевую рубашку и старую кожаную куртку, вынул из-под кровати плащ. Люсьен все еще спал в комнате в другом конце коридора. Косясь по сторонам, опасаясь встречи с теми, кто мог отправить его назад в постель, он вышел через черный ход особняка в легкий туман, наползавший с болот.
Уилл не спал уже добрых часа два и мирно прогуливался по улице со своим годовалым жеребенком. Дэнис взял свое седло и забросил его на спину старой Батерфляй.
Лошадь, верой и правдой служившая Салли вот уже несколько лет, обладала странной дергающейся походкой и крепкой спиной, а потому могла спокойно везти двоих и не жаловаться.
Заболоченная земля еще была покрыта туманной дымкой. Дэнис медленно, но верно вел Баттерфляй к хижине Мишле. На веранде с ружьем в руке, словно герой древней баллады, стоял Раф Мишле.
— Ха, Дэнис! Слышал, что тебя подстрелили, да? — весело прокричал он, рассеивая туман своим криком. Он спустился по ступенькам веранды, собаки неотступно следовали за хозяином. — Приехал навестить сестру? Да? Держался бы ты подальше от этих городских дамочек, если не хочешь, чтобы тебя опять подстрелили, да?
— Надеюсь, больше не подстрелят, тем более что дуэль была на шпагах, — ответил Дэнис, слезая на землю и размышляя над вопросом, есть ли в Луизиане хоть кто-нибудь, кто не знает, что с ним приключилось.
— Где Дина?
Раф ответил пронзительным криком, и из хижины вышла Дина, вытирая руки о фартук. Она просияла, увидев Дэниса, кинулась ему навстречу.
— Тебя обнять-то хоть можно, или больно еще?
— Осторожно только, — сказал Дэнис.
Он положил руку ей на талию и посмотрел на Рафа.
— Поезжай охоться на белок, — предложил он.
Раф не стал перечить. Он считал своим долгом всячески поддерживать Дэниса в его ухаживании. Кроме того, Дэнис баловал их подарками — время от времени привозил мешки с овощами и фруктами с плантаций «Прекрасной Марии». Старый Викториен никогда и не помышлял о собственном огороде, но то, что привозил Дэнис, всегда ел с удовольствием.
Как только Раф исчез в тумане, Дэнис наклонился и поцеловал Дину. Его горячие мягкие губы создавали ощущение тепла костра, к которому подносишь руки. Его губы медлили, явно не желая прекращать удовольствия. Наконец он поднял голову, серьезные глаза его были полны любви.
— Я скучал по тебе, — прошептал он. — Прости меня за то, что я так повел себя с той женщиной.
Дина опустила глаза.
— Это совсем не мое дело. Ты не принадлежишь мне.
— Ты не права, — возразил Дэнис. Он поднял ее голову рукой и посмотрел прямо в глаза. — Я люблю тебя. И к тому же принадлежу тебе целиком и полностью. Что ты скажешь на это?
Дина глубоко вздохнула:
— У меня есть идея.
— У меня тоже. — Дэнис засмеялся. — Послушай-ка сначала меня. Только чтоб ни твой брат, ни сестра не дышали мне в спину. Можешь забраться на лошадь?
— Думаю, да, — ответила Дина.
— Она может стоять спокойно, вообще мы с ней понимаем друг друга.
Дина нежно взяла лошадь за нос, та с удовольствием фыркнула.
— Я не принесла тебе сегодня сахар, — оправдывалась Дина. — Ладно, пустишь сегодня?
Пока Дэнис залезал на кобылу, Дина держала ее морду, потом просунула босую ногу в стремя и заскочила на нее позади Дэниса.
— Черт возьми, Дина, у тебя что, нет никакой обуви?
— Нет. И не действуй мне на нервы, — ответила она.
— Так, придется что-нибудь купить тебе в Новом Орлеане. — Дэнису это явно не понравилось. — Нельзя же ходить босиком в разгар зимы в конце концов. Я еще тебе плащ привез, он там, за седлом привязан.
— Дэнис, тебе не следует привозить мне вещи.
— Ни черта мне не следует. Я хочу… — Он оборвался на полуслове.
«Как можно делать предложение девушке, сидящей за тобой на лошади, когда ты даже не можешь повернуться, дабы увидеть ее глаза?» Он повернул Баттерфляй на боковую тропу, ведущую к заросшему берегу; там жили выдры. Дэнис и Дина наклоняли головы, когда смелая Баттерфляй прорывалась через оголенные свисающие ветки. Затем Дэнис остановил лошадь, и девушка спрыгнула на землю. Однорукий, он чувствовал себя не в своей тарелке, когда его возлюбленной приходилось самой взбираться на лошадь и слезать с нее, но Дину это нисколько не волновало.
