Сама базилика, одна из самых знаменитых римских христианских усыпальниц, сегодня является богатым хранилищем реликвий из жизни Елены. Она находится возле строительного комплекса, известного как Сессорианский дворец — частная императорская резиденция, примыкающая к fundus Laurentus. Кроме восстановленных бань Елены, когда-то она могла похвастать цирком, маленьким амфитеатром, садом и другими удобствами. Считалось, что Сессорианский дворец был передан в пользование Елене и служил ей домом. Сохранились лишь незначительные развалины его оригинального основания, но во время правления Константина, вероятно, в конце 320-х годов, одна из комнат во дворце была переделана в часовню, известную в те годы по-разному: как basilica Hierusalem (базилика Иерусалима) или basilica Heleniana (базилика Елены). Basilica di Santa Crose in Gerusalemme (базилика Святого Креста в Иерусалиме) является ее современной реинкарнацией, а также домом для нескольких статуй и картин, восхваляющих мать Константина. И тема этих художественных работ, и различные имена, дававшиеся зданию за многие годы, отражают известную легенду, выразившуюся в конструкции часовни: она была построена, чтобы разместить реликвию — Истинный Крест, спасенный Еленой из Иерусалима. Эта самая известная глава из жизни Елены как раз должна была начаться — но не раньше, чем семейная трагедия бросила едва укрепившуюся династию ее сына в новый и разрушительный конфликт.
В 326 году, через два года с начала его правления в качестве единоличного императора, Константин нанес один из редких визитов в Рим, чтобы отпраздновать свою виценналиа — двадцатилетнюю годовщину провозглашения императором после смерти в 306 году его отца, Констанция. В том же году он представил свои реформы закона о браке с их суровыми наказаниями за сексуальные оскорбления. Драконовские моральные постулаты Константина не добавили любви к нему среди определенной части римских горожан, уже ущемленных планами обрести «новый Рим» в виде блистающего, грандиозного нового города Константинополя. Украшение Константинополя, который вырастал над узким проливом, разделяющим Европу и Азию, на месте старого города Византия и современного Стамбула, в конечном итоге происходило за счет художественного наследия дохристианского Рима, которое обильно вывозилось в новую столицу, чтобы заполнить ее пустующие площади.
Константин во время своей виценналиа добился лишь роста враждебности римских традиционалистов, решив не подниматься по ступеням Капитолийского храма Юпитера для приношения обычной императорской жертвы главным римским богам. Он впервые столь явно пренебрег старым римским религиозным пантеоном.[846]
326 год стал аннус хоррибилис (ужасный год) для Константина также и на домашнем фронте. Странная смерть старшего сына Криспа и жены Фаусты бросила тень на его царствование, а также дала пищу для клеветы на него антихристианских авторов в последующие годы, когда в свои обвинения в грязной игре они впутали также и Елену. Родившийся в результате союза Константина с непонятной Минервиной, Крисп благополучно делал карьеру при дворе своего отца, он поднялся до младшего ранга Цезаря в 317 году, когда был еще подростком, и заслужил аплодисменты за руководство флотом, разбившим морские силы Лициния. В 321 или 322 году он женился на женщине, которую, по странному совпадению, также звали Еленой, и некоторые исследователи считают, что дворец в Трире был на деле их жилищем после свадьбы и что миф о Елене, возникший в Трире, просто перепутал двух женщин.
Несмотря на сомнительную законность, Криспа постоянно изображали на официальных монетах и восхваляли в литературе как талисман императора и его правую руку: «Служащий Богу, всеобщий царь и сын Бога, спаситель людей как их руководитель и союзник, отец и сын, все вместе… действительно одержал победу [над Лицинием]».[847]
Евсевий, биограф и самый горячий сторонник Константина, написал эти слова в 324 году или чуть позднее, сразу после упомянутой победы. Но в более позднем издании работы этот откровенный панегирик был вырезан, и больше о старшем сыне Константина упоминаний не делалось.[848] Весной или летом 326 года Крисп был убит, и его имя, как предполагает внезапное замалчивание Евсевия, стало предметом damnation memoriae. Последующие свидетельства о его смерти сумбурны и противоречат друг другу — но все сообщения сходятся на том, что за смертью мальчика стоял Константин, а один источник добавляет, что казнь имела место в Поле, на западном побережье нынешней Хорватии. Вскоре Фауста, жена Константина в течение почти двадцати лет, тоже была убита при отвратительных обстоятельствах — обваренная или удушенная до смерти в намеренно перегретой бане.[849]
О причинах, стоящих за этими жестокими убийствами, спорили многие века. Один из самых ранних сохранившихся рассказов, написанный в конце IV века, утверждает, что Крисп отверг сексуальные домогательства своей мачехи, и что мстительная Фауста обвинила его в изнасиловании, — эта версия позднее повторялась неоднократно. Согласно ей, после казни сына Константина терзали угрызения совести и, подстрекаемый разъяренной матерью Еленой, он приказал сварить Фаусту в бане. Хотя детали этой легенды варьируются, эта история об обольщении и предательстве явно давала много пищи для сплетен в IV и V веках — несмотря на то, что литературные сторонники Константина назвали ее клеветой. Но она несет в себе слишком много сходства с сюжетами греческих трагедий или с библейскими сценами (такими, как история попытки соблазнения Иосифа женой Потифара), чтобы мы могли принять ее за чистую монету.[850]
Недавно были выдвинуты альтернативные версии смерти Фаусты, включая предположение, что это был всего лишь несчастный случай — результат неумелой попытки произвести аборт в струе горячей воды.[851] Среди многих методик аборта, практиковавшихся римской медициной — таких, как тяжелые физические упражнения, кровопускание, а также вагинальные свечи с кардамоном, миррой, серой и горькой полынью, — были и продолжительные горячие ванны: настоянные на льняном семени, пажитнике, мальве и полыни, они действительно считались эффективным средством изгнания эмбриона.[852] Но красноречивые знаки damnation memoriae, включая случай в Сорренто, где надпись, первоначально посвященная Фаусте, была сбита и заменена другой, посвященной Елене, являются достаточным доказательством, что произошел какой-то катастрофический скандал — может быть, вызванный политическим противостоянием между Криспом и отпрысками Фаусты. Позднее один из племянников Константина и его наследник, упорный антихристианин Юлиан Отступник, использует эту тему как аргумент, насмехаясь над обратившимися в христианство и утверждая, что так они пытаются получить отпущение своих грехов.[853]
На фоне этих печальных событий Елена отправилась в путешествие, которое определило ее жизнь, — когда ее возраст приближался к восьмидесяти годам, всего за пару лет до собственной смерти. Около 327 года, когда пыль на смертях Фаусты и Криспа осела, пожилая мать императора отправилась в паломничество в Святую землю в сопровождении лишь собственной свиты. Целью ее, согласно Евсевию, было проследить пути Иисуса Христа и «проверить с имперским вниманием восточные провинции с их поселениями и людьми». Он записал основные моменты путешествия, которые включали посещение церквей, связанных с важными эпизодами истории христианства, таких как пещера Рождества Христова в Вифлееме или место на Масличной горе, где Иисусу было сообщено о вознесении на небо.
Кроме церкви Рождества Христова и церкви Вознесения она осмотрела огромное число других церквей в регионе — все от имени своего сына. Когда впечатляющая свита Августы проезжала через каждый новый город, собирались толпы, чтобы поглазеть на нее, надеясь извлечь пользу в виде денег и одежды, которые она раздавала бедным от имени имперской казны, на что Константин дал Елене разрешение. Солдаты и рабочие копей тоже пользовались ее щедростью:
«Она осыпала бесчисленными подарками жителей каждого города и лично каждого, кто приближался к ней; величественной рукой она бесконечно распределяла дары в рядах солдат. Она делала бесчисленные подарки нищим и беднякам, оказавшимся без поддержки — некоторым в виде денег, другим обильно раздавая то, в чем они нуждались, чтобы прикрыть тело. Некоторых она высвобождала из тюрьмы и из копей, где они трудились в жутких условиях, она освобождала жертв мошенников, а некоторых возвращала из ссылки».[854]
Евсевий был уверен, что путешествие Елены было мотивировано личным христианским благочестием, но понимал, что исполнение имперского долга тоже требовало ее внимания. Время путешествия Елены неизбежно вызывает подозрение, что ее отъезд был связан со смертью Фаусты и Криспа, что это удачный ход, придуманный для отвлечения внимания от неприятного послевкусия убийств, а также чтобы успокоить недовольство в восточных провинциях, так недавно отвоеванных у Лициния. Сообщения о присутствии в свите матери Фаусты, Европы, добавляли масла в огонь — намекая, что экспедиция, вероятно, должна была символизировать единство семьи Константина.[855]
