В Средние века эта версия была особо любима — безусловно, благодаря ее антисемитскому настрою, она отражена более чем в двухстах манускриптах начиная с VI века, а также использовалась как первичный материал в старых английских поэмах — таких как «Елена» Киневульфа (IX век), или же в сборнике жития святых Иакова Ворагинского[864] «Legenda Aurea» (XIII век), одной из самых читаемых и переводимых книг в Западной Европе.[865]
Искусство тоже взяло на вооружение популярную ассоциацию Елены с Истинным Крестом и тиражировало ее мириадами. «Видение святой Елены» Паоло Веронезе в Национальной галерее в Лондоне изображает молодую Елену, опирающуюся локтем на раму открытого окна и забывшуюся при виде Креста, поддерживаемого в небе над нею двумя херувимами.[866] Стандартное иконографическое изображение Елены и Константина, стоящих по обе стороны от креста, появилось в византийском искусстве в конце IV века, интерпретацию его можно видеть сегодня на малом серебряном позолоченном алтаре в коллекции Нью-Йоркской библиотеки Пирпонта Моргана, известном как «Триптих из Ставело». Этот изысканный предмет, считающийся привезенным из Константинополя на Запад около 1155 года, изображает различные сцены из жизни Елены и Константина — включая нахождение ею того самого Креста. В центре панели Елена и Константин изображены по обе стороны от того, что, как говорят, является ковчегом Истинного Креста.[867] По оценкам, с IV века существовало 1150 отдельных кусочков креста. Сегодня по всей Европе в церквях, которые хвалятся наличием в своих коллекциях реликвии Истинного Креста, почти наверняка можно также найти фреску или витраж с изображением и Елены, будь то Кёльнский собор или римская базилика Святого Креста в Иерусалиме.[868]
Елена вернулась в Рим из Святой земли в 328 или 329 году и вскоре умерла. Точная дата и место ее смерти неизвестны — но монеты с ее изображением перестали чеканить после весны 329 года. Согласно Евсевию, почувствовав приближение конца, она аккуратно привела свои дела в порядок, написала завещание в пользу Константина и внуков, разделив имение и имущество между ними. Когда она умирала, сын находился с ней, «молясь и держа ее за руки… Так ее душа перешла в неподкупную и ангельскую сущность, когда она была забрана к Спасителю».[869]
Судьба останков Елены, как и большая часть ее жизни, полна искажений. Согласно Евсевию, военный эскорт сопровождал ее, так как «ее принесли в имперский город и там уложили в императорскую гробницу». Так как предполагаемый имперский город почти наверняка Рим, подразумевается, что она не находилась в этом городе, когда умерла. Так как Константин, судя по всему, находился в Трире, участвуя осенью 328 года в кампании против германских племен, вполне возможно, что именно там Елена сделала свой последний вдох.[870] Но писатель V века Сократ Схоластик посчитал, что «имперский город» означает Константинополь, где был похоронен сын Елены, — породив, таким образом, средневековую туристическую индустрию, когда паломники ехали поклониться гробнице Константина и Елены. Далее возникла альтернативная версия, что после падения Константинополя в 1204 году мощи Елены были перевезены в Венецию.[871]
Но очевидно, что реальным местом упокоения Елены стал сводчатый мавзолей, который Константин построил в ее имении fundus Laurentus, соединив с базиликой, посвященной Марцеллину и Петру.[872] Средневековые путеводители по местности признают эту просторную, однокомнатную постройку, известную сегодня как Tor Pignattara (Круглый Горшок), гробницей Елены. Перечень богатых даров, которые, как говорят, Константин оставил в мавзолее своей матери, включал четыре двенадцатифутовых канделябра, весом по двести фунтов каждый, и люстру, украшенную 120 дельфинами; есть запись, что возле громадного порфирового саркофага стоял огромный серебряный алтарь. В середине XII века папа Анастасий IV решил, что саркофаг должен служить его собственной гробницей, и приказал переместить его в Латеранскую базилику; со временем, под эгидой папы Пия VI, он нашел свое место в Ватикане, где, теперь уже сильно разрушенный, был реставрирован. С тех пор он остается там — огромный предмет с милитаристским орнаментом, что указывает на его изначальное предназначение для мужчины из императорской семьи, вероятно, самого сына Елены.[873]
Когда Анастасий присвоил саркофаг Елены для собственного погребения, он был почти наверняка пуст. Источник IX века сообщает, что в 840 году, во время вечерних молений, монах по имени Феогиз украл несколько ценных кусочков останков Елены и увез их назад в бенедиктинское аббатство Готвиллер возле Реймса. Тремя веками позднее, чтобы предотвратить опустошение гробницы, папа Иннокентий II (1130–1143) приказал все, что осталось от тела Елены, включая голову, убрать для сохранности в церковь Санта-Мария ин Аракоэли, в центре Рима. Сегодня посетители этой церкви, расположенной на старом Капитолийском холме, видят порфировую урну, надпись у которой гласит, что она содержит останки святой Елены.[874]
Санта-Мария ин Аракоэли — одна из многих церквей и монастырей по всей Европе, которые время от времени заявляют, что владеют мощами тела Елены, от Трирского собора до Эштернаха в Люксембурге. При бурной торговле реликвиями в Средние века есть все причины верить средневековым сообщениям, что гробница Елены в Готвиллере между XI и XVII веками стала первейшей целью для гробокопателей — даже если многие продавцы реликвий неизбежно торговали подделками.[875] Каждый хотел иметь кусочек Елены, чья святость к XI веку была повсеместно признана и на Западе, и на Востоке, и со дня ее смерти до настоящего дня множество городов и церквей яростно оспаривают право заявлять об истинном владении ее историей.[876]
Как следствие, Елена после смерти превратилась в богато разукрашенный гобелен, сотканный из мифов и контрмифов, фактов и выдумок, историй и легенд. Среди тех, кто наиболее страстно претендует на нее, — английский город Колчестер, все еще называющий Елену своей святой покровительницей. В XII веке влиятельная и упрямо националистическая «Historia Regum Britanniae» («История королей Британии») Гальфрида Монмутского твердо верила в то, что Елена была не скромной девушкой из хлева в Малой Азии, а уроженкой Британии, более того — дочерью колчестерского короля Коэла («старого короля Кола» из детской считалки). Эти легенды посвящались не только канонизированной Елене, которая нашла Истинный Крест и чей праздничный день в календаре Западной церкви отмечался 18 августа как минимум с IX века, — но также Августе Елене, женщине римского императорского семейства, которая смогла обеспечить связь между Британией и римским императором, которого британские монархи, включая и Генриха VIII, считали своим предком.[877]
Британия, этот холодный и самый северный край Римской империи, должно быть, имеет самые богатые традиции, связанные с Еленой. Они могут казаться странными, но коренятся в сильных связях отца Константина с провинцией, связях, позднее породивших претензии Генриха VIII. Констанций Хлор умер в Йорке, и Константин был объявлен императором здесь же в июле 306 года. Один взгляд на карту этого региона открывает бессчетные доказательства популярности Елены в этих местах: тут и город Сент-Хеленс в Мерсисайде, и тридцать четыре церкви, названные в ее честь только в Йоркшире.[878] «Historia Anglorum» Генри Хантингдона была одной из британских историй XII века, которая заявляла, что Константин подписал мирный договор с Коэлом и затем женился на добродетельной дочери английского короля Елене.[879] Это была та самая Елена, которую Ивлин Во использовал как образец для создания одноименной героини в своем романе, который он закончил под названием «Елена», а не как хотел первоначально, «Поиски вдовствующей императрицы». По словам его друга Джона Бетьемена[880], Во также говорил, что образ Елены был вдохновлен женой поэта Пенелопой — это отчасти объясняет раздражающую склонность Елены 1940-х годов использовать такие экспрессивные выражения, как «чушь» и «ужасно».[881]
Несмотря на выпады антихристианских комментаторов, таких как Юлиан, который называл Елену «дурной мачехой» своего отца, Юлия Констанция (сын второй жены Констанция, Феодоры), победил созданный Евсевием альтернативный портрет Елены как Марии для Христа-Константина. Вероятно, именно из-за гибкости ее образа Елена стала ролевой моделью для последующих императриц.[882] Ее пример паломничества в Святую землю и ассоциация ее с Истинным Крестом с конца IV века вдохновляли жен императоров, потомки которых пойдут ко дну вместе с кораблем Западной Римской империи, когда он вплывет в темные века.
