двинулась назад, сделала шагов сорок и издали увидела Максима, который спешил ей навстречу. Издали крикнул:
— Ты промахнулась? Я видел, как твоя машина мимо проехала!
— Так получилось.
Он легко поцеловал ее в щеку.
— Не надо лгать. Ты неопытна в этом высоком искусстве. Просто твой охранник тактичный мужик и не хотел давить нам на нервы, стоять у ворот. Пойдем, тебя ждут.
Он сказал правду — семья сестры в полном составе ждала Дашу. Стеснительная его сестра Нина, серая, согбенная старушка и двое принаряженных детей. Девочке лет восемь, мальчику лет одиннадцать, — видимо воспитанные в строгости, а потому слегка испуганные дети.
Этот же испуг, смешанный с крайне неприятной уничиженностью Нины, уже через час ставил Дашу в Неловкое положение. Нина так старалась угодить, так предупреждала каждое желание Даши, что это превращалось в назойливое приставание. По этой же причине и разговор за обедом не клеился, сколько Максим ни пытался балагурить и расшевелить компанию. Дети уткнулись в тарелки, Нина металась между кухней и Гостиной.
Дом был старый, густо пропитанный запахом русского деревянного дома. Всю обстановку можно было смело нести в музей русской мебели начала двадцатого века — тяжелые кресла, высокие напольные часы с качающимся маятником, бархатные красные портьеры на дверях и, понятно, герань на подоконниках. Создавала уют и голландская печка с изразцами, которая и нетопленая казалась теплой.
Старушка божий одуванчик (имени ее Даша не запомнила) выпила рюмочку, клюнула жареного цыпленка и словно в подпол провалилась. А вскоре точно так же исчезла Нина со своими детьми, куда пропали — неизвестно.
— Мрачновато у нас? — словно извиняясь, спросил Максим.
— У меня в Семенове примерно так же, — ответила Даша. — Тоже зимой печку топили.
— Ее для красоты оставили. Здесь давно центральное отопление.
Даша заметила, что говорили они неестественно, задавленно, и обычной открытости, легкости в общении у Максима сегодня не было. Он улыбнулся и сказал:
— Давай сменим обстановку, а заодно и настроение. Пойдем в мое личное царство.
Даша кивнула, не совсем его понимая.
«Царством» оказалась застекленная оранжерея в дальнем углу подворья. Когда Даша прошла сквозь застекленные двери, то приостановилась от удивления. Здесь было жарко, и, видимо, поэтому оранжерея была заполнена диковинными, может даже тропическими цветами, какими-то маленькими, но раскидистыми пальмами, одна стена оказалась сплошь закрыта виноградной лозой.
— И это все ты, Макс? — спросила Даша.
— Наполовину. Слева — цветы Нины, на продажу. А справа — мое, для души. Я, как только жизнь придавит так, что и не продохнуть, беру бутылку и забираюсь вон в тот угол. Немного выпью, и все кажется не таким уж скверным. Во всяком случае, на вторые сутки находишь выход из положения.
В углу, где Максим боролся с невзгодами жизни, стояла узкая кушетка с подушкой и пледом. Над кушеткой — бронзовое бра, рядом маленький столик и кресло. Максим словно из воздуха изъял бутылку шампанского, два бокала и предложил, кивнув на кресло:
— Садись.
Даша ответила нервно и не узнавая своего голоса:
— Я хочу лечь.
— Да? — Он вздрогнул и выронил из рук бокал, который раскололся на кафельной плитке пола.
— Да, — внятно повторила Даша. — Я хочу лечь.
И, не договорив, скинула через голову платье, нырнула под плед и позвала:
— Иди сюда. Ко мне.
В ранних сумерках Максим проводил ее до калитки, они обнялись, постояли, застыв на минуту, Даша сказала ему на ухо:
— Я пойду, Макс. Не провожай, лишние контакты со зверьем, как ты мою охрану называешь, тебе противопоказаны.
— Тебе, как я думаю, наверное, тоже. Одна у меня радость, Дарья, что это у тебя не будет продолжаться вечно.
— Почему?
— Сама сказала. Вернется твоя племянница, войдет в курс дела, и ты освободишься. Так что ждать мне осталось всего семь лет. Я подожду.
Даша улыбнулась, кивнула и сумеречной улицей пошла к перекрестку.
Греф занимался основным делом охранника — дремал на откинутом кресле автомобиля. Но едва Даша коснулась ручки дверцы, он открыл глаза, сел прямо и запустил двигатель.
Они ни словом не перекинулись всю обратную дорогу. Каждый ушел в себя. Даша не могла разобраться в своих внутренних ощущениях. На душе было тепло и приятно, но как-то пусто. Она и сама не понимала, почему ей не захотелось остаться у Максима до утра.
Они уже вкатили в предупредительно открытые Валентином ворота, и мерзавец Греф, уже научившийся считывать невысказанные мысли Даши, процедил сквозь зубы:
— А что же ты там до утра не осталась? Я бы подождал.
— Боялась, что ты замерзнешь.
Параллелепипед бассейна был освещен. Оттуда сквозь стекла доносилась громкая музыка, шторы не были задернуты. Малашенко и Муза наслаждались жизнью в полной мере.
— Я вахту сдал, — сказал Греф. — Завтра тебя возит Андрей.
— Я знаю. Зачем ты мне об этом сообщаешь?
— Я уеду в Москву до полудня понедельника. Приеду в офис.
— В свой гарем? — улыбнулась Даша.
— Нет, — грубо ответил Греф. — В специализированный бордель. С кореянками и мулатками.
— Не смею возражать, — ответила Даша сдержанно, хотя и хотелось от души выругаться, выплюнуть ему в ястребиное лицо все, что она по этому поводу думает.
Уже из окна своей спальни она увидела, как Греф на желтых «Жигулях» Андрея выехал со двора. Неужели действительно ходит в бордели? Врет. Вряд ли. Ему это не нужно — когда он появляется в приемной офиса, обе секретарши, что Света, что Аня, расплываются от радости и не знают, чем ему угодить — тут тебе и кофе, и чай, и зазывное девичье щебетание. На «голубого» Греф был похож не больше, чем тигр на лягушку. Да «голубых» начальник службы безопасности Сергеев не допустил бы в свои ряды даже по приказу верховного главнокомандующего.
Эти мысли неожиданно разозлили Дашу. Она подумала, что не стоит тратить время на размышления о Грефе. Даша быстро переоделась и пошла в бассейн.
Глава 5
В середине недели начались неприятности местного масштаба, мелкие, но назойливые. «Полез из оглобель» директор АО «Гомеопат и товарищи» Свиридов Роман Эдуардович. Предприятие его находилось в далеком Тобольске, фабрика была небольшая, но очень активно работала на всю Сибирь и даже прицеливалась на Японию, что на данный момент казалось Даше абсурдом.
— Почему он отказывается от производства «Афро», объяснил? — спросила Даша Шемякина.
— Нет. И по телефону причин не объяснит.
— Это еще почему?
Шемякин замялся:
— К нему надо лететь.
— Это еще зачем?!
— Дарья Дмитриевна, вы должны понять, что Свиридов толковый предприниматель, но человек заносчивый, с молодыми амбициями. Ему будет приятно и лестно, если вы сами прилетите к нему
