в отличие от предвоенных лет, ни в одном из них участия не принимали. Это также наводит на определенные размышления.
Подводя итог сказанному, следует констатировать, что в годы Великой Отечественной войны, особенно в начальный ее период, пограничные войска НКВД СССР продемонстрировали более высокий уровень стойкости, мужества и героизма в боях с фашистами, нежели военнослужащие Красной армии. Это, можно сказать, общеизвестный исторический факт. Однако по причине того, что пограничники своим командованием не были приведены в состояние полной боевой готовности, а городки пограничных застав и комендатур, их оборонительные позиции находились в непосредственной близости от границы, то уже в первые минуты войны защитники советских рубежей от артиллерийского и минометного огня противника понесли огромные потери. Вследствие этого на большинстве участков западной границы пограничники не смогли сдержать мощный натиск немецких войск, которым, к тому же, удалось внезапным ударом захватить практически все мосты через пограничные реки Западный Буг и Сан. К этому следует добавить, что, по оценкам даже некоторых отечественных историков, война вскрыла и другие крупные недостатки в деятельности пограничных войск, их вооружении и техническом оснащении, боевой подготовке, планировании боевого применения войск с началом боевых действий, обнажила и определенное благодушие пограничного командования, его неспособность в критической ситуации проявить инициативу и принять целесообразное решение. Проявились узкие места и в таком важном вопросе, как политико-моральное состояние личного состава войск.
Несмотря на эти очевидные факты, в 70—80-е годы прошлого столетия в пограничной историографии стали преобладать тенденции по чрезмерной, порой надуманной героизации всего того, что было связано с деятельностью пограничных войск в годы Великой Отечественной войны, в ущерб объективному и самокритичному взгляду на события той далекой поры.
Большинство пограничных военачальников, а вместе с ними и ведомственных историков стали рассматривать боевой опыт пограничников в годы войны только как средство патриотического воспитания личного состава войск, а не как многогранный интегрированный опыт для будущих поколений защитников рубежей Отечества, где переплетены как героическое, так и трагическое в судьбах тех, кто в июне 1941 года первыми вступил в смертельную схватку с врагом. В современной очень непростой военно-политической обстановке в мире такой подход к изучению опыта боевых действий пограничников в годы Великой Отечественной войны, на мой взгляд, должен остаться в прошлом. Это в полной мере касается и такой важной проблемы, как пути укрепления политико-морального состояния пограничников, которое, как известно, является основой стойкости, мужества и героизма военнослужащих в любой войне.
Потери пограничных войск в годы войны
Пока не будет похоронен последний солдат, война считается незаконченной.
Генералиссимус А. В. Суворов
I
Сегодня ни у кого не вызывает сомнения тот исторический факт, что наибольшие людские потери во Второй мировой войне понес Советский Союз. Казалось бы, наш человеческий долг перед погибшими и умершими от ран требует скорейшего и насколько возможно наиболее полного учета всех павших в борьбе с фашизмом. Однако этого не произошло.
Несколько послевоенных десятилетий любые исследования по данной проблеме находились под строгим запретом, а официальные цифры общих демографических потерь СССР неоднократно фальсифицировались. Как известно, официальная статистика потерь народов Советского Союза за годы войны менялась несколько раз.
Первым о величине потерь СССР в Отечественной войне объявил 13 марта 1946 года советским избирателям во время выборов в Верховный Совет И. Сталин. Отвечая на вопросы корреспондента газеты «Правда», он заявил: «В результате немецкого вторжения Советский Союз безвозвратно потерял в боях с немцами, а также благодаря немецкой оккупации и угону советских людей на немецкую каторгу около семи миллионов человек»[227]. Этим заявлением вождь наметил курс на занижение потерь, чтобы скрыть свои же ошибки и просчеты, допущенные накануне и в первой половине войны, поставившие страну на грань катастрофы.
В августе 1946 года на Парижской мирной конференции В. Молотов повторил, что «потери Советского Союза за период войны составляют 7 млн человек»». Вскоре член Политбюро ЦК ВКП(б), бывший председатель Госплана и заместитель Председателя Совета Министров СССР Н. Вознесенский обнародовал другие данные — 15 млн. жертв[228]. В 1961 году Н. Хрущев в письме шведскому премьер-министру Эрландеру впервые определяет людские потери СССР в «два десятка миллионов жизней советских людей»». Четыре года спустя в докладе на торжественном заседании, посвященном 20-летию Победы, Л. И. Брежнев сказал о «более 20 млн погибших»»[229]. Целых двадцать пять лет после брежневского откровения советские историки как заклинание повторяли цифры, разрешенные Политбюро: «Свыше 20 миллионов»». А сколько это «свыше»? Наконец, М. С. Горбачев, выступая на торжественном собрании по случаю 40-летия Победы, назвал еще одну цифру — 27 млн[230]. И снова более 20 лет историки повторяли новое число безвозвратных потерь народов СССР в той страшной войне.
На рубеже 80-90-х годов сотрудники Института военной истории Министерства обороны СССР, а в начале 90-х годов — авторская группа Генерального штаба и Военно-мемориального центра ВС РФ, используя ранее закрытые для печати архивные документы всех силовых структур, с помощью новейших методик подсчета предприняли попытку обосновать цифру 27 млн погибших за все годы Великой Отечественной войны. Однако современный накал дискуссии по данному вопросу свидетельствует о том, что эта цифра у многих исследователей — как в России, так и за рубежом — вызывает очень большие сомнения. На сегодняшний день величина потерь Советского Союза в той войне по оценкам разных ученых колеблется в пределах от 27 до 47 миллионов человек. Наиболее острые споры сегодня в России вызывает тема военных потерь СССР и их соотношение с потерями фашистской Германии и ее союзников. И этому есть свои причины.
В годы войны занижение своих потерь и завышение потерь противника диктовались как пропагандистскими соображениями, так и стремлением самих военных представить перед вышестоящим начальством результаты своей деятельности в наилучшем свете. Но и после войны, когда к определению величины потерь уже можно было подходить не с конъюнктурных позиций, а как к чисто научной задаче, ее решению мешали идеологические и политические взгляды исследователей.
Долгие годы ситуация складывалась и абсурдная, и позорная. Если о статистике немецких военных потерь любой желающий мог узнать из многочисленных работ советских историков, то вот о потерях Вооруженных Сил СССР можно было почерпнуть лишь отрывочные данные из мемуаров немецких генералов и некоторых западных исторических трудов.
Революционный переворот в нашей военной демографии произошел в 1993 году, когда вышла в свет работа авторского коллектива под руководством генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева «Гриф “секретно” снят…», в которой впервые научной общественности были представлены подробные статистические исследования потерь личного состава и боевой техники советских Вооруженных Сил в войнах, боевых действиях и военных конфликтах за
