дезертиры, а также раненые, контуженые, обгоревшие и больные, поступившие в лечебные учреждения. В свою очередь военно-оперативные потери делятся на
безвозвратные и
санитарные. К безвозвратным потерям относятся все погибшие на поле боя, умершие от ран и болезней, небоевые потери, а также пропавшие без вести и оказавшиеся в плену. К санитарным потерям принято относить раненых, контуженых, обмороженных, обожженных или перенесших ту или иную болезнь и эвакуированных из района боевых действий в лечебное учреждение[236]. Все вместе они составляют
общие потери в войне. Это, так сказать, теория вопроса.
Тогда из ранее приведенной статистики следует, что на 1 апреля 1942 года число безвозвратных потерь составило не 17 851 чел. (36,9 %), а 40 089 военнослужащих, или 82,9 %. Санитарные же потери равнялись всего лишь 8 189 чел. (17,1 %), но никак не 30 463 военнослужащих. С учетом этого соотношение безвозвратных и санитарных потерь среди пограничников будет выглядеть не как 1: 2, а как 5: 1. То есть на одного раненого приходилось пять военнослужащих их числа погибших, умерших от ран, пропавших без вести и оказавшихся в плену, а также погибших по другим причинам. Это во-первых. Во-вторых, представленная версия общих потерь того или иного пограничного округа, на мой взгляд, также не соответствует действительности.
К примеру, доля потерь в Ленинградском пограничном округе никак не могла быть в 2,3 раза меньшей, чем в Мурманском и Карело-Финском пограничных округах. Ведь именно в направлении Ленинграда немецкие и финские войска наносили свои главные удары, а блокада города уносила жизни не только гражданских лиц, воинов армии и флота, но и пограничных войск. Этот аргумент в полной мере относится и к потерям частей Прибалтийского пограничного округа. Явно заниженной выглядит доля потерь Украинского пограничного округа по отношению к их довоенной численности. Огромные потери советских войск в немецких «котлах» под Киевом и Уманью не миновали и пограничников. Судя по архивным документам, доля потерь этого округа составила не менее 80 % от довоенной численности. Подтверждением этому может служить также тот факт, что именно после поражения Красной армии под Киевом (сентябрь 1941 года) в связи с малочисленностью были расформированы около 50 частей, в том числе 10 погранотрядов, 2 резервных стрелковых пограничных полка, 5 отдельных погранкомендатур и ряд других, более мелких частей.
Но самым весомым аргументом в пользу того, что мои предположения на этот счет верны, может служить статистика потерь Действующих фронтов Красной армии в 1941 году. Судя по ней, доля общих потерь фронтов за 1941 год по отношению к численности личного состава на начало боевых действий составляла: по Ленинградскому фронту — более 71 %; по Карельскому — свыше 56 %; по Северо-Западному — 73,1 %; по Западному — более 190 %; по Юго-Западному — 93,9 % и по Южному — 70 %[237].
Сравнив эти показатели с теми, которые приведены в таблице по состоянию на 1.04.1942, трудно не заметить их существенных различий. К примеру, если войска Северо-Западного фронта за шесть месяцев 1941 года потеряли 73,1 % своей предвоенной численности, то Прибалтийский пограничный округ за 9 месяцев войны — якобы всего лишь 38,4 % личного состава. Юго-Западный фронт за этот же период потерял 93,9 % военнослужащих, а Украинский пограничный округ за значительно больший период — только 40,8 %. Подобная картина наблюдается и по некоторым другим округам. Думается, что любому здравомыслящему человеку понятно, что подобного не могло быть. Ведь практически до конца 1941 года пограничные части находились в полном подчинении Военных Советов фронтов, в силу чего доля их потерь не могла существенно отличаться от общефронтовой. Досадной ошибкой также можно считать упоминание в ранее приведенной таблице такого термина, как «Западный пограничный округ». Такого округа в составе Пограничных войск НКВД СССР в годы войны не было.
Когда речь заходит о потерях среди офицеров-пограничников, в исторической литературе чаще всего приводятся следующие цифры: погибло и умерло от ран 1 178 чел., пропало без вести 3 055 чел. Таким образом, безвозвратные потери среди этой категории пограничников составили 4 233 человека[238]. Но, в работе доктора исторических наук Ю. Г. Кисловского утверждается, что «в первых неравных боях на границе, погиб, пропал без вести или был пленен каждый второй командир и политработник»[239]. Если учесть, что на западном театре военных действий накануне войны было сосредоточено около 60 % всего личного состава пограничных войск СССР, а общая численность командного, начальствующего и политического состава составляла около 24 тыс. человек, то в данном случае число безвозвратных потерь среди этой категории военнослужащих должно было бы составить не менее 7 тыс. человек.
Все вышеприведенные примеры, надеюсь, убедительно свидетельствуют об очень поверхностном исследовании историками Пограничной службы проблемы потерь пограничных войск в годы войны.
Мне могут возразить, что, мол, в трех томах «Книги памяти пограничников, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов», изданной в 1995 году, учтены поименно все пограничники, погибшие в бою, умершие от ран и пропавшие без вести в тот период. Должен разочаровать тех, кто так считает. Проведенный мною анализ позволяет сделать вывод о том, что почти 30 % фамилий, включенных в это издание, не имеют к пограничным войскам никакого отношения. На его страницах можно встретить фамилии военнослужащих других войск НКВД (по охране железных дорог, особо важных промышленных объектов, оперативных войск) и даже военнослужащих Красной армии. По ошибке или осознанно в число погибших и пропавших без вести в годы войны включены боевые потери пограничных войск так называемой «невоюющей границы» — в Закавказье, Средней Азии, Забайкалье и на Дальнем Востоке. В списках также встречаются фамилии военнослужащих, которые погибли еще в предвоенный период, а также в ходе боев с националистами в Западной Украине, Западной Белоруссии, в Прибалтике и даже после завершения Великой Отечественной войны. Для большей убедительности своих слов приведу всего лишь несколько примеров.
В первом томе Книги Памяти на с. 16 занесена фамилия рядового Абдулина, проходившего службу в 30-м Краснознаменном пограничном отряде Казахского округа и пропавшего без вести еще в 1930 году. Там же упоминается фамилия сержанта 130-го пограничного полка Р. А. Абрашитова, погибшего 20.06.1945 в Литве, т. е. уже после окончания войны. Младший лейтенант П. А. Бабич, начальник гарнизона 52-го железнодорожного полка, пропал без вести 20.08.1941 в районе г. Шуи Ивановской области (с. 79), а старшина 65-го погранотряда Е. Е. Гусев погиб 10.01.1943 на участке Аякской пограничной комендатуры Дальневосточного пограничного округа (с. 359). В данном случае оба военнослужащих погибли за сотни и даже тысячи километров от линии фронта, но их включили в Книгу Памяти пограничников, погибших якобы в сражениях Великой Отечественной войны. К
