В начале XX века Новая Земля быстро развивалась. На островах преобладало ненецкое население, жило оно в целом богаче своих земляков на континенте [271]. В Крестовой Губе было основано поселение Ольгинское, единственное, где преобладали русские, в остальных поселениях (Малые Кармакулы, Белушья Губа, Маточкин Шар) жили «самоеды». Регулярное сообщение с Большой землёй обеспечивал пароход «Королева Ольга Константиновна». Именно на борту этого парохода Николай Пинегин и познакомился с Георгием Седовым, когда тот направлялся на Новую Землю по поручению Главного Гидрографического управления. Эта встреча изменила судьбу Пинегина – через три года он присоединился к Седову в его знаменитой экспедиции на полюс, а позже, в советский период, продолжил работу в Арктике, уже не как художник, а как руководитель морских экспедиций.
Пинегин был не первым живописцем на архипелаге. За несколько лет до него Новую Землю посетил художник Александр Борисов. В отличие от новичка в искусстве Пинегина, Борисов был признанным мастером пейзажа, учился у Шишкина и Куинджи. Ему довелось несколько раз побывать на архипелаге, в 1900 году он выступил инициатором экспедиции, преследовавшей главным образом художественные цели. Деньги на предприятие (26 тысяч рублей – по тем временам астрономическая сумма) были выделены из бюджета. Науке экспедиция принесла немного: затёртое льдами судно (специально построенная Борисовым яхта «Мечта») было брошено, и участникам экспедиции пришлось спасать свою жизнь. Но творчеству художника она дала мощный толчок, написанные во время путешествия работы сделали его всемирно знаменитым.
Новая Земля стала для Борисова тем же, чем Таити для Гогена, и Гренландия для Рокуэлла Кента. Почти не затронутые цивилизацией острова воспринимались как пространство вне освоенной части мира, где не действуют привычные правила, нормы западной морали и этики. Для художников этот мир становится источником вдохновения, выхода за пределы своего «Я». По иронии судьбы именно эти места – Новая Земля, Гренландия, острова Тихого океана – в силу тех же причин стали для политиков и военных пространством безответственных экспериментов, разрушающих и природу, и жизнь традиционных сообществ.
Президент
Во время путешествия на Новую Землю Александр Борисов познакомился с ненецким мальчиком Ильёй Вылко, по прозвищу Тыко (Оленёнок), они вместе путешествовали по островам. Борисов оценил незаурядные способности юноши и дал ему несколько уроков рисования.
В 1905 году на Новой Земле побывал художник Степан Писахов. В своих воспоминаниях он описал встречу с Вылкой:
«Уже тогда это был большой мастер. Работы Вылки поражали неровностью: то детски неумелые, то сильные, полнозвучные, как работы культурнейшего европейца, в тонком рисунке, лёгких и прозрачных тонах. Но всё это было. Большим мастером был Вылка до поездки в Москву.
Оставил я Вылке краски. А на просьбу “научить” – как мог убеждал не учиться. Слишком самобытен он и верным природным чутьём сам находил свою дорогу. Говорил я Вылке, что мы, приезжие, не знаем Новой Земли так, как он знает, и без наших указаний он лучше сделает. Но захотелось нашим меценатам вывезти в Москву Вылку, показать как чудо…»
Через несколько лет Вылка (рис. 7–1, рис. 7–2) участвовал в экспедициях Русанова. Он был незаменимым проводником – опытным и внимательным, переменчивая природа Новой Земли была ему понятна. По словам Русанова, «он читает книгу природы, как мы <…> читаем книги и газеты <…> это “живая карта Новой Земли” <…> человек он смелый, отважный, решительный»[230].
Рис. 7–1. Тыко Вылка, 1911 год
Рис. 7–2. И. К. (Тыко) Вылка, 1956 год
Но этим его роль не ограничивалась – именно Вылка первым нанёс на карту некоторые участки восточного побережья Новой Земли. За участие в экспедиции Русанова (1910), когда русское судно впервые обогнуло северную оконечность архипелага, Вылка был награждён медалью. Архангельский губернатор И. В. Сосновский оплатил ему обучение живописи и пребывание в Москве зимой 1910–1911 годов. По мнению Степана Писахова, учёба лишь навредила творчеству Вылки.
В Москве «художник-самоед» быстро стал диковинкой и знаменитостью – о нём писали газеты, а в марте 1911 года прошла его персональная выставка. В 1912 году вышли его заметки о Новой Земле [42]. В предисловии художник Василий Переплётчиков делится впечатлениями от пребывания Вылки в Москве:
«Ему страстно хочется походить на европейца, он сшил себе модный пиджак, носит высокие крахмальные воротнички, пёстрый галстук, завёл себе плащ.
Художник Архипов подарил ему котелок, в руках у Вылки тросточка. В этом наряде Вылка по воскресеньям важно гуляет по Сухаревской площади и рассматривает старинные вещи. <…> Он купил себе игрушечный пистолет и пробкой стреляет мух у себя в комнате, этим он удовлетворяет свой охотничий инстинкт. Мух он раньше называл птичками, ибо на самоедском языке слова “муха” нет, потому что нет мух на Новой Земле. И только тут, в Москве, он узнал, что есть насекомые, которые называются мухами.
Он был как-то на Воробьёвых горах и застрелил там воробья. В одной из газет было сообщено, что он тут же съел его вместе с перьями. Когда я сообщил об этом Вылке, он очень негодовал на это неверное сообщение.
– Я его не ел! Я его принёс домой и на дворе бросил!»
Однако вскоре жизнь Вылки круто изменилась. Из-за неосторожного обращения с оружием погиб его двоюродный брат, и Вылка был вынужден содержать его семью. Больше он не смог вернуться в Москву и очень переживал из-за этого [42]:
«Как-то уходил в сентябре последний пароход с Новой Земли и до июля следующего года прерывалось сообщение со всем миром, с пароходом уезжали русские, знакомые Вылки. Глаза Вылки были полны слёз, и последние его слова были: “Эту зиму Вылка не пойдёт слушать музыку в опере”».
Семейные обстоятельства не позволили ему отправиться в 1912 году в плавание с Русановым. Кто знает, окажись Вылка на борту «Геркулеса», может, судьба Русанова и его спутников сложилась бы не столь печально.
Постепенно Вылка, как человек талантливый, имевший награды, бывавший в Москве, знавший русский и норвежский, стал лидером своих соплеменников. Первые представители советской власти прибыли на архипелаг в 1921 году, но они не прижились в суровом климате и умерли, и тогда лидерство Вылки было закреплено официально – в 1924 году он был избран председателем островного Совета. Власть «президента Новой Земли» установилась не без политической борьбы – на архипелаге существовали противоречия между ненцами и русскими поселенцами, об этом и сам Вылка пишет в дневнике [цит. по: 30]:
«4 мая [1928] сделали съезда. Новоземельский четвёртый съезд Советов. Кроме делегатов присутствовали сясные [частные] лицы. Чтобы все слушались. Съезд тянулся с утра до ночи. Прислось много говорить, больше были разговор против меня русскими промысленниками. <…> Желают выбрать новый председатель. Но самоеды не хотят новая председателя. Наш председатель защищает своих самоедов, мы не желаем новых председателя».
Вылка стал первым и последним «президентом Новой Земли», он сохранял эту должность до того момента, когда архипелаг фактически перестал существовать, по крайней мере для тех, кто его осваивал на протяжении почти ста лет.
Наследники Бертольда Шварца
Трудно описать словами то впечатление, которое оставляет эта безжизненная страна. Художник или декоратор, которому нужно изобразить ад, не нашёл бы для образца более подходящего пейзажа.
Борис Житков. «Новая Земля», 1903 год
16 июля 1945 года на полигоне близ Аламогордо, в штате Нью-Мексико, США, был произведён первый ядерный взрыв. Уже через три недели бомбардировщик, названный «Энола Гэй», в честь матери его командира полковника Пола Тиббетса, сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Через три дня ещё одна бомба была сброшена на Нагасаки. Конец Второй мировой войны стал началом войны холодной, и все силы Советского Союза были брошены на создание собственного ядерного оружия. В 1949 году работа привела к результату – на Семипалатинском полигоне было взорвано первое советское «изделие». Оно получило название РДС-1, что означало «Россия делает сама»[231]. Название не вполне соответствовало реальности – необходимая для создания бомбы информация была добыта с помощью разведки. Для США это стало неприятным сюрпризом – столь быстрого ответа там не ожидали. Американские учёные активизировали свои работы над термоядерным оружием, и 1 ноября 1952 года на одном из Маршалловых островов (атолл Эниветок) было взорвано первое термоядерное устройство под кодовым названием «Майк». Это было единственное криогенное взрывное устройство (на жидком дейтерии) с чудовищной мощностью – более 10 Мт. На нём были отработаны физические принципы, использованные в других термоядерных устройствах. В продуктах взрыва было обнаружено два новых химических элемента, а островок, на котором проводился взрыв, испарился. Через три года паритет был вновь восстановлен – 22 ноября 1955 года на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская термоядерная бомба мощностью 1,6 Мт. Во время взрыва в одном из близлежащих селений в результате обрушения потолка погибла девочка трёх лет, ещё одной жертвой стал солдат, служивший на полигоне. Было ясно, что полигон не подходит для взрывов большой мощности. Взрывы на Семипалатинском полигоне приводили к загрязнению Западной Сибири и Восточного Казахстана, радиоактивные продукты прослеживались вплоть до Японии. Поэтому атмосферные взрывы большой мощности перенесли на Новую Землю, основным достоинством которой была удаленность от цивилизации [141].
