Имва поежился, шмыгнув носом: он не привык так мерзнуть – было еще холоднее, чем когда он укрывался от погони в лесу. Поневоле хотелось обратиться к Навнату, но и того не было рядом. И все опять из-за Имвы. Он неудачник, у которого ничего не выходит, даже отношений с другом. Зачем он ударил его? Зачем обидел? Тяжелое серое небо давило на плечи, прижимало к крыше. Внешний мир хотел раздавить его, отнять все, что у него было. Странно, почему у мира до сих пор не вышло, к чему было отнимать все постепенно? Сначала без семьи, потом без народа, дальше без отца, а теперь совсем один, даже без пернатого друга.
Имва много думал о том, что произошло, почему все получилось именно так. Ведь он хотел как лучше. Спасти родича, вернуть сок жизни на родину. А вместо этого все погубил. Ради людей, которых узнал совсем недавно. Но ни одна мысль не давала ни ответов, ни успокоения.
«Наверное, я просто должен быть один. Так лучше для меня и других».
Но оставалась серьезная проблема. Имва не хотел быть один. Всю жизнь он боролся с одиночеством, пытался найти свое место, найти тех, кто будет с ним рядом. Ведь так заведено – у всех есть родные и близкие, так и должно быть. Есть народ, которому они принадлежат.
«Разве это честно, что у всех остальных есть это, даже по праву рождения, а у меня – нет?»
По привычке Имва взялся за кулон, но тот тоже был обманом. Как и остальное в жизни. Как все надежды. Он медленно убрал руку. Папа много чего ему рассказывал. О ценности этого кулона, о том, как удивителен окружающий мир. О том, что люди не такие мерзавцы, как принято считать. Но такие кулоны продавали на любой людской улице. Имва еще не выбросил свой лишь потому, что это была единственная память о родителях.
Имва хотел восстановить хоть малейшую справедливость. Нужно было найти Навната, извиниться. Забрать его из проклятого города, где творятся только неприятности. Но для этого нужно было ждать вечера, как вчера, когда он сделал вылазку после заката. Он успел пожалеть, что выбросил одежду Гуго, потому что со своим хвостом был слишком приметен. Грязная, брошенная ткань стала единственной находкой от косых взглядов и холода. И все же рисковать не хотелось, поэтому оставалась только ночь. Да и нога еще немного болела. Трижды Имва проходил по тому месту, где исчез Навнат, а по остальным без счета, и все напрасно. Город смеялся над ним своими одинаковыми проходами, закоулками. В лесу найти дорогу и то проще.
От скорбных мыслей отвлек протяжный гул. Рантар говорил, что горн призывает людей на сбор. Прозвучало еще несколько низких, протяжных завываний, прежде чем все стихло. Люди стали собираться, он уже видел их. Потоки мелких фигур людей, как муравьи, стекались на зов. С высоты крыши, на которой сидел Имва, можно было разглядеть половину города. Он выбрал это место специально, хоть взбираться наверх оказалось не легче, чем за охотником на башню. На такой верхотуре все было лучше. Меньше дыма, гари и шума, нет людей, зато все видно. Даже маленькое деревце проросло на самой крыше – надежный знак, что природа всегда будет сильнее.
Лишь мрачный силуэт Расколотой башни каждый раз напоминал Имве о совершенных ошибках. Пару раз он размышлял, что охотник сам виноват, что он даже заслужил смерть. Он не считал Имву своим, забрал сок жизни, хотя именно Имва освободил его и привел к цветку. Охотник не слушал его. И все же мысль была слишком подлой. Не стоило спихивать на других то, в чем виноват сам.
Имва не хотел все время думать об охотнике, поэтому занялся своим обычным делом – начал разглядывать обитателей города, идущих в церковь. Он устроился у окна снаружи, где его никто не мог видеть, и смотрел на людей, которые рассаживались по скамьям. Помещение было огромным, будто брюхо фантастического зверя, и все украшено свечами, словно на стенах сидели тысячи светлячков. Напротив скамеек, доходя до потолка, у стены возвышались статуи с протянутыми руками. В одной из огромных рук лежал каменный цветок. Откуда у людей такая жажда к большим размерам, оставалось только догадываться. Наверное, они хотели чувствовать себя маленькими. А возможно, наоборот: они строили такие места, как это, чтобы забыть, что они такие маленькие, и стать более значительными в собственных глазах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Имва спустился как можно ближе к окну. Несмотря на то, что людской город вызывал тошноту, он никак не мог унять своего любопытства. А возможно, это просто был способ сбежать от тяжелых мыслей.
Люди ждали выхода человека в разноцветном наряде, который произносил речи. Имва и сам его ждал. Своими рассуждениями он напоминал наставников с родины. Интересно было узнать, чем мудрецы амеванов отличаются от человеческих. Пока люди занимали свои места, Имва вспомнил слова своего наставника: «Люди невежественны. Даже не знают богов, которых так свято чтят. Они называют их Безымянные боги. Только жалкий разум мог породить такую выдумку».
Рассматривая величественные статуи и огромный зал, Имва уже успел усомниться в слабости их разума. И все же верования людей оставались для него загадкой.
– Братья и сестры! – воззвал глубокий голос, и Имва сразу разглядел фигуру в цветастых одеждах. – Восславим богов, что прошел еще один славный день. Да будут они почитаемы до скончания веков!
– До конца веков!
– Понимаю, не все из вас считают день славным. Или еще один до него. Неурожай, восстания – все это мешает нам насладиться прелестью жизни. И все же мы здесь. Мы живы, целы и невредимы. Напасти проходят, а мы остаемся. За это нам и следует благодарить щедрых богов. Никто не благодарит богов, когда все хорошо, лишь в мгновения смуты мы обращаемся к ним за покровительством. Но разве то, что мы живы, невзирая на все перипетии, не следствие их заступничества? Мы должны проявить уважение и усердие в мирской жизни, если хотим добиться лучшей жизни.
– Чтобы у нас опять все отняли? – раздался возглас человека из рядов.
Имва удивлялся людским обычаям. На родине никто не прерывал наставника, но он наблюдал второй день – такие встречи проходили уже несколько раз, а простые слушатели неизменно бросали вызов своему наставнику, а тот вел себя так, будто в этом нет ничего странного.
– Одна рука отнимает, а другая дает. Мы соблюдем закон усердия, а если потребуется, найдем и дополнительные силы, но выстоим. Мы такие. Что бы ни случилось, мы прорастаем, как свежая трава, распускаемся чудесными цветами, как бутоны.
– Севарцы продолжают вытаптывать наши поля! Мы работаем вдвое усерднее, а они забирают вдвое больше! Две недели назад у меня забрали последние запасы. Теперь я не знаю, сможет ли моя семья пережить зиму.
– Не мне напоминать вам о законе силы. Он священен. Боги сражались с мировой чумой, а потом и друг с другом, дабы создать лучший мир. Из крови и пота богов явился наш мир. Они одержали победу благодаря своей силе. При помощи нее же они возделали землю и создали все вокруг. Поскольку Севария раз за разом одерживает верх, значит, мы недостаточно сильны. Значит, Севария заслужила быть правой. Значит, имеет все права.
– И что, нам просто позволять им делать с собой что угодно?
Это был новый голос, писклявее, но ему вторили многие другие. На секунду людской наставник замолчал, но когда заговорил вновь, его голос был столь же крепок:
– Из крови богов родился мир и мы, люди. Но мир не сразу стал крепким цветком. И не сразу раскрылся. Когда мы смотрим на молодой побег, разве ожидаем от него силы? Разве он длинный и крепкий? Нет. Но дайте ему время, он впитает соки, вырастет и тогда явит свою истинную красоту и мощь. Так и мы: пусть мы кажемся себе слабыми, но Истрия не всегда была такой. Мы знаем, на что мы способны. Вы увидите, пройдет время – и мы наполнимся силой, как любой побег.
Толпа одобрительно заголосила. А Имва подумал, что на родине многое не знают о людях. Хоть в этом отец оказался прав. Все эти сравнения с растениями очень понравились Имве. Они звучали так знакомо. Если вспомнить историю Виктории про людские королевства, то общих черт с родной землей Имва нашел еще больше. Он опасно приблизился к окну, чтобы ничего не пропутить.
