«Но что, если он теперь влюбится в Анну Вайнбреннер? Умберто такой непостоянный! Он хороший мальчик!» Она должна была его защитить. Донья Офелия всегда наказывала шлюх, которые хотели только денег. Она всегда защищала сына, как львица. Умберто был единственным, кого она любила.
Донья Офелия сцепила пальцы и впилась ногтями в кожу, чтобы преодолеть боль, которая бушевала у нее внутри. Она еще никогда не чувствовала такой боли. Офелии до смерти надоело вести одни и те же сражения.
Глава четвертая
— Нет? Ты говоришь «нет»? Ты подумала, Анна? Ты хорошо подумала над тем, что я тебе сказал?
— Я подумала об этом.
Анна отвернулась. Она не могла сейчас смотреть на Юлиуса. Боль на его лице разрывала ее сердце на части. Глубоко вздохнув, Анна отошла еще на несколько шагов, чтобы увеличить расстояние между ними. Она постаралась собраться с силами. Она постаралась не прислушиваться к своему сердцу — оно бешено билось в груди, — потому что знала, что так будет лучше.
Они с Юлиусом подружились, и это уже казалось чудом. Но между ними лежала пропасть. Он жил в своем мире, она — в своем. Девушка представляла его детство в окружении слуг и домашних учителей, таких, как она видела у Бетге. В дом приходили персональные портные, чтобы подогнать одежду. Если Юлиус женится на ней, то когда-нибудь все равно станет несчастным, это Анна знала. Когда-нибудь он осознáет, что совершил ошибку. Вокруг столько девушек, которые могут дать ему намного больше. Может быть, Юлиусу потребуется на это время, но он все равно ее забудет. Анна знала, что должна принять это решение ради него. У нее не было выбора.
Анна подавила стон. Она обязательно уедет в ближайшие дни, вернется назад, к Марлене. Ей давно следовало так поступить, еще до того, как все это произошло, еще до того, как ее бдительность усыпило безмятежное существование на Санта-Селии. Она вернется с пустыми руками, если не произойдет чудо. Думая об этом, Анна испытывала угрызения совести.
Эта мысль возникла у нее внезапно и отозвалась болью. Она отправилась в путь, чтобы отвоевать для своей семьи лучшую жизнь. Но этого ей сделать не удалось, а теперь было поздно. Виктория не станет оказывать ей помощь, на которую она так надеялась. Анна не видела смысла просить ее о чем-то. Все кончено. С трудом сдерживая слезы, девушка вздохнула.
— Что ты теперь будешь делать?
Она подняла голову и взглянула на Юлиуса — она ведь не могла вечно избегать его взгляда. Лицо молодого человека в тот же миг помрачнело. «Какая тебе разница?» — Она почти услышала эти слова, хотя Юлиус ничего не ответил. Он оперся одной рукой на стол.
— Я уеду. Дела не ждут, ты же сама понимаешь.
Показалось ей это или его голос внезапно стал холодным? «Я приняла правильное решение, — подумала Анна. — Если бы я была его женой и услышала этот тон, то непременно поняла бы, что он жалеет, что женился на мне. Понял ли он, что сейчас это лучший выход для нас обоих?» Другое решение привело бы их к несчастью. Обо всем остальном не имело смысла думать.
Анна хотела увидеть на лице Юлиуса подтверждение того, что он все понимает, что он одобряет ее решение. В столовой повисло молчание, которое нарушало лишь жужжание мух, да иногда со двора долетали привычные звуки.
— Ты тоже наверняка скоро уедешь в Буэнос-Айрес? — наконец произнес Юлиус.
Его голос звучал бесстрастно, ни одной теплой нотки, которые так нравились Анне.
Она кивнула. Девушка не могла говорить. Если бы она произнесла хоть слово, то непременно расплакалась бы.
Рано утром, еще до завтрака, Юлиус уехал, чтобы, как он выразился, преодолеть путь до наступления полуденной жары. Но Анна понимала, что это она прогнала его.
Общий завтрак с семьей Сантос, как и в предыдущие дни, проходил в молчании. Потом Виктория отправилась к детям, а Анна пошла в свою комнату. Когда она проходила мимо бывшей комнаты Юлиуса, то заметила, что дверь распахнута. Не осознавая до конца, что делает, Анна проскользнула внутрь и огляделась.
Судя по всему, Юлиус торопился. После его отъезда еще никто не успел убраться в его комнате. Постель была в беспорядке, так ее, очевидно, Юлиус оставил утром. Он провел неспокойную ночь. На прикроватном столике стояли стакан с водой и графин. Дверцы шкафа были распахнуты. На двери все еще висел халат, который дали гостю Сантосы. Анна зарылась носом в ткань. Запах Юлиуса напомнил ей о прекрасных днях, о смехе и об играх. Прошло некоторое время, прежде чем она смогла оторваться от него. Анна прислушивалась, стараясь уловить шаги служанки, которая вскоре должна была прийти и прибрать в комнате, но пока что было тихо.
Недолго думая, Анна подошла к письменному столу, за которым сидел Юлиус, когда ему приходилось работать. Девушка опустилась на стул. На столе лежала стопка бумаг. На первом листе Юлиус, очевидно, набрасывал предполагаемые маршруты. Анна пробежала глазами географические названия, иногда знакомые, иногда нет. В углу была картинка — хорошо нарисованная обезьянка. Когда Анна взяла стопку бумаги в руки, она почувствовала что-то твердое. Девушка достала фотокарточку, которую Юлиус, собираясь впопыхах, очевидно, забыл. На ней был изображен он сам на фоне здания таможни в Буэнос-Айресе.
Анна поджала губы. Она вспомнила, как Юлиус говорил, что интересуется дагерротипией. На снимке он скрестил руки на груди и слегка наклонил голову. Юлиус улыбался. Недолго думая, Анна сунула фотографию в карман. Пусть у нее будет хоть какое-то воспоминание о нем.
Глава пятая
Последние дни на эстансии Анна провела в вялом безразличии. Они с Викторией завтракали теперь не в саду, а вместе со всей семьей. Время от времени Виктория обращалась к ней. Другой человек, который не знал Викторию, наверняка не заметил бы в ее поведении ничего странного, но Анна видела, что их разговоры стали натянутыми и уже редко доставляли им прежнее удовольствие. Казалось, что за столом собрались совершенно незнакомые люди с абсолютно разными интересами, а не две девушки, которые когда-то называли себя подругами.
В жару Анна и Виктория вновь шли в свои комнаты, а после полудня Педро вновь готов был сопровождать их во время прогулок, но конных выездов больше не планировалось. Виктория часто жаловалась на головные боли, Анна делала вид, что готовится к отъезду.
Вечер они чаще всего проводили вместе с другими на веранде, мирно болтая друг с другом. Иногда Педро и Виктории удавалось уединиться. Анна замечала это, но не подавала виду. Ее больше не волновало то, что Виктория играет с огнем. Анна спрашивала себя, как может использовать это знание. У нее в голове все еще всплывали воспоминания об их дружбе на корабле, о многих радостных моментах, пережитых на Санта-Селии.
