Позже она ненадолго заглянула в комнату, где дамы могли немного освежиться. Там была вода для мытья рук, пудра для лица, туалетная вода и мятные конфеты.
Виктория встала в проеме двустворчатых дверей, ведущих в сад, и стала смотреть на луну, которая в первые дни после приезда в Новый Свет так привлекала ее. Девушка наслаждалась свежим ночным воздухом.
«Под такой же луной я поцеловала Педро, — подумала она, — и я помню все до мелочей: каждый миг, теплое дыхание, прикосновения к моей коже. Я помню, как пыль щекотала у меня в носу, как я чувствовала камни под спиной. Я вдыхала запах сухой травы и смотрела в высокое голубое небо».
Во дворе послышался стук копыт и голоса нескольких мужчин. Они доносились со стороны хлева, в котором стояли лучшие племенные бычки Умберто. Он мог часами описывать своих быков в мельчайших подробностях. Виктория редко видела такую нежность на лице мужа, как в те минуты, когда он рассказывал о своей новой игрушке — молодом бычке.
Дверь в комнату распахнулась. Послышались женские голоса. Виктория осталась на месте. Потом она различила голос Санчи Родригес, Кончиты Трухильо, а затем и Розы Верас, вдовы скотопромышленника, и ее дочери. До того как прошлым летом мужа Розы Верас хватил удар, они оба были частыми гостями в поместье Сантосов.
— Хотела бы я узнать, чем эта Анна Вайнбреннер зарабатывает себе на жизнь, — сказала донья Санча, пудря раскрасневшееся лицо.
Кончита, которая мыла руки, внезапно остановилась.
— Она красивая женщина, — обернувшись, произнесла донья Роза, которая после смерти мужа во всем видела порочность. Она всегда сильно шепелявила, когда волновалась. — Красивые отчаянные женщины очень часто… — Она осеклась. — Но нет, такого я произнести не могу.
— Что? — Кончита, туго соображая, подняла голову.
Донья Санча стояла неподвижно.
— Вот уж нет. Вы же не хотите сказать?..
Донья Роза покачала головой, и ее строгое лицо помрачнело. Она перекрестилась.
— Я не могу сказать это вслух, но мысль сама напрашивается, не так ли?
Санча Родригес еще раз припудрилась. Донья Кончита наконец вымыла руки. Пару минут спустя женщины вновь направились в зал, очевидно, чтобы рассказать свежие новости остальным.
Виктория подождала еще некоторое время и потом снова проскользнула в комнату. Разве она не планировала хорошенько проучить Анну? Разве она не хотела, чтобы ее гостью обсуждали на все лады? Виктория знала, что теперь сплетню не остановить.
Она ненадолго задержалась у зеркала и взглянула на свое отражение. Ее лицо оставалось безупречным. Нос слегка блестел, но это можно исправить с помощью пудры. Виктория нанесла новый слой румян, хотя этого и не требовалось. Ненадолго она испытала угрызения совести, но, когда вновь представила Анну и Юлиуса вместе, у нее ком встал в горле.
«Я просто не могу видеть их вместе, — подумала Виктория, — они так счастливы, а у меня ничего не осталось».
Ей становилось легче от одной мысли о том, что Анне не лучше, чем ей, и у нее никого нет. И теперь Виктория просто не могла смириться с тем, что ее подруга счастлива с Юлиусом.
Виктория поправила платье и вышла из комнаты. В коридоре она встретила Розиту.
— Где сеньора Вайнбреннер? — спросила она молодую индианку.
— Сеньора Анна? Она стоит в бальном зале и смотрит на танцоров. Думаю, она волнуется, потому что не умеет танцевать.
— Спасибо, Розита.
Виктория направилась в зал. Через открытые двустворчатые двери она уже видела первые танцующие пары. Анна прижалась к противоположной стене, почти напротив двери. Юлиуса нигде не было видно. Догадывалась ли Анна, какие сплетни о ней ходили? По крайней мере, Виктория была уверена в том, что потанцевать ей сегодня не удастся. Ни одна из присутствующих замужних дам не позволит своему мужу или сыну пригласить на танец красивую немку.
В предрассветный час разошлись последние гости, и хотя Виктория смертельно устала, она знала, что больше не сможет заснуть. Весело болтая, Розита вынимала из волос хозяйки шпильки и украшения. Виктория, погруженная в собственные мысли, слушала ее вполуха. Снова и снова она вспоминала Санчу, Кончиту и Розу, их разговор и то, что сама не захотела вмешаться и все исправить. Теперь же она сидела одна перед зеркалом и небрежно расчесывала гребнем волосы. Пусть все идет своим чередом? Из сада доносился стрекот первых кузнечиков. Виктория прислушалась, но больше никаких звуков не уловила. В комнатах для прислуги скоро поднимутся с подушек невыспавшиеся горничные. Может быть, некоторые слуги уже работали в кухне, убирая после праздника и готовя завтрак для хозяев.
Стоило ли промолчать, когда об Анне говорили такие вещи?
«Проклятье!» — подумала Виктория, бросив гребень на туалетный столик, и вскочила. Она никогда в себе не сомневалась. Она же была Викторией Гофмайстер из Гамбурга, которая кружила головы мужчинам, чтобы подчинить их своей воле! Ведь она сама выбрала Умберто Сантоса из Сальты, этого опытного, красивого и богатого мужчину. Такого богатого, что даже ее отец признал: дочь сделала правильный выбор. В наследство Умберто достанется эстансия. Чтобы осмотреть ее, нужно ехать верхом два дня подряд.
«Дон Умберто — ошибка моей жизни», — подумала Виктория. Она вздохнула и запахнула капот потуже. Шум за дверью, ведущей в сад, заставил ее вздрогнуть. Что-то зашуршало. Зашевелились большие красные цветы гибискуса. Потом раздался тихий стук.
Педро! Это мог быть только он. Никто другой в это время не мог ее искать.
Виктория вскочила и открыла дверь. Педро приблизился к ней, ловкий, как хищник. В блеклом утреннем свете Виктория увидела выразительные черты его лица. Белая рубашка была расстегнута у него на груди. В коридоре слышались звуки нового дня, и опасность быть обнаруженной только раззадорила Викторию. Она никогда не боялась. Часто ей нравилось это волнующее чувство: оно означало, что она еще жива. Девушка решительно втащила Педро к себе в комнату.
— Я по тебе скучала, — произнесла она, прежде чем Педро успел открыть рот.
Виктория прильнула к нему, готовая наконец освободиться от напряжения слишком долгого дня. Она не хотела спрашивать, зачем он пришел. Он пришел ради нее, и этого было достаточно. Педро молча обхватил ее руками и крепко прижал к своему телу. Виктория прильнула щекой к его теплой и влажной коже.
«Он тоже по мне скучал, — подумала она. — Мы принадлежим друг другу». Для Педро она всегда много значила, даже если он мог любить ее лишь тайно, потому что она — Виктория Сантос, уважаемая жена сеньора Умберто Сантоса из Сальты. Она знала, как следует себя вести.
