— Мне кажется они милые, а еще очень сильные и быстрые.
— Я познакомлю тебя с Шоко. Если хочешь!
— Анна Джонатан! Поторопись!
Она убегает, больше ничего не сказав ему, теряет на бегу полотенце, оборачивается, но не возвращается за ним. Раф остается на месте, бросая на Алекс один, но очень красноречивый взгляд.
— Анна Джонатан? Ты серьезно?
Алекс ничего не отвечает ему сперва, только жмет плечами, скрывая улыбку. Она подбирает полотенце, приближаясь и расправляя его на ходу.
— Понятие не имею, о чем ты, Хеллингер, — говорит она, останавливаясь возле него. — Это всего лишь совпадение.
Он обнимает ее, так крепко, словно она пытается сбежать куда-то. Он исследует ее лицо, стараясь понять главным образом себя. Реально так и нужно было, чтобы он ушел и сделал все, чтобы они были в безопасности или ему просто не хватило терпения и нужно было додавить ту ситуацию до конца?
— Прости меня, — наконец говорит он, упираясь в ее лоб своим. — За Рыбку и, что не поверил тебе тогда.
Глава 43
— Скажи, что мы здесь забыли? — спрашивает Раф у женщины с развевающимися на ветру волосами.
Она ничего не отвечает ему, привставая на месте, чтобы ветер мог посильнее обвевать покрывшуюся испариной кожу. Он не видит ее глаз, скрытых за солнечными очками, но видит, как она улыбается этой почти что свежести. Все скоро закончится и их начнет заносить пылью и песком стоит только повернуть на другую трассу. На протяжении нескольких часов не будет ничего кроме пустынного пейзажа с разнообразием оттенков желтого и временами красного, с редкими деревьями и выгоревшей жесткой травой.
— Мамочка когда-то работала здесь! — говорит ему на ухо Анна, обдав кожу виска и щеки свежим запахом арбуза.
Дочка обнимает его за шею. Ее кожа липкая и прохладная, дивно пахнущая этой огромной ягодой. Они обедали два часа тому назад, а Кнопка так и не вытерла руки, играясь на заднем сидение автомобиля.
— Что же здесь делала наша красавица мама? — он бросает еще один взгляд в сторону Алекс. — Ты знаешь, милая?..
Алекс протягивает Анне пачку влажных салфеток и вытирает его шею. Она смешливо улыбается ему, а потом отворачивается, глядя в зеркало заднего обзора.
— Учила африканских деток писать и читать.
— Правда? Почему мама никогда не рассказывала мне об этом?
Женщина тянется, чтобы поцеловать его, только тогда, когда он проводит по обнаженной коленке пальцами, поднимается выше, щекоча нежную кожу внутри бедра. Она бьет его по пальцам, отдергивая светлую ткань платья, что так красиво подчеркивает едва тронутые загаром ноги.
— Потому что всего знать не обязательно, — говорит она через какое-то время, касаясь его лица и шеи, груди, запуская под ткань рубашки прохладные пальцы, пока тянется к Анне, забирая у нее грязные салфетки и пустые стаканчики с гремящими трубочками.
Раф только усмехается этому.
— Или, из-за того, что все-таки пришлось бы согласиться, что все предопределенно и мы уже тысячу раз должны были встретиться друг с другом.
Он в свое время не заметил этого и можно сказать, что прогадал, но его «головная боль», «вечное счастье» и «душевный покой» узнала очень много о нем, а Раф просто не додумался до этого, чтобы поцепляться к ней и узнать чуть больше из той казалось бы скупой и ничего не значащей информации, что она выдавала о себе.
— Раз пять точно, но тысяча — это реально перебор.
Он выключает двигатель и выходит из авто, обходя джип с другой стороны и открывая перед ней дверь. Алекс убирает волосы в высокий хвост, тогда как Анна, выбирается не особо заморачиваясь, как сделать это через дверь или через верх. Он подает ей руку, помогая спрыгнуть.
— Ты так внимательный и обходительный.
Она выходит из авто, поднимая очки на макушку. Ими уже заинтересовались сотрудники миссии, но у них двоих есть еще пара секунды
— Я приехала сюда ровно через год, как мы встретились с тобой в Отеле. Пробыла здесь всё весну, все лето и часть осени, а потом решила, что пора возвращаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она видит свое отражение в его солнечных очках, поднимает их и только тогда касается его губ своими.
— Я как-то сотрудничал с этим приютом, — говорит Раф медленно, глядя на то, как сверкают зеленые глаза женщины, не уступая дорогим изумрудам.
Она забавно сердится. Иногда, они спорят по этому поводу.
— Отдал доски с верфи, потому что их погрыз жук?
Он и не думает доказывать ей что-то. Это чистая правда. Рафу всего лишь очень интересно разгадывать ее загадку. Снова и снова. Ему хочется понять сколько раз они встречались, были так близко, но все равно проходили мимо, чтобы потом столкнуться друг с другом в самом неподходящем на то месте.
— Именно. Они думали, что никто не заметит, но Дженго оказался глазастым.
Она дергает плечиком, что означает «ну, подумаешь!»
— Всегда хотела вернуться сюда, — говорит она ему, теперь никак не возмущаясь его рукам, лежащим на ее ягодицах. — Мне постоянно кажется, что кто-то очень ждет меня здесь. Сейчас, особенно.
Интересно, кто бы это мог быть? Начинает представляться всякое, но Рафаэль спокоен. Алекс — его женщина, чтобы не произошло.
— Ты нарочно сердишь меня, да, Дарресон?
У него есть другое доказательство того, что все предопределенно и оно упирается ему живот уже ощутимой окружностью.
Она целует его нос, а потом губы и их уголки, как-то незаметно очаровывая и заставляя подумать о том, где они остановятся этой ночью.
— Нет. Тебя я люблю, а ты сердишься, потому что без ума от меня.
Анна возвращается вместе с другими людьми, она очень важно ведет их за собой, наверняка, рассказывая им, что привезла массу всего интересного. Так и есть. Но Алекс считает, что этого недостаточно. Раф смог убедить ее в том, что они для начала съездят и узнают, что нужно на самом деле, а потом пригонят грузовик, фуру или сухогруз.
— Моя мама и ее друг.
— А у друга есть имя? Алекс?! Алекс!
Они оборачиваются, даже не думая отступать друг от друга. Один из лучших моментов, второй по очередности — это Анна, что уже не цепляется за ноги Алекс, а протискивается между ними, но не старается разлепить, а встает так, чтобы держаться за них обоих.
— Привет! Ты помнишь меня?
Рафаэль не знает этих людей, но то, что они не африканцы — это определенно. Светлокожие, с выгоревшими на солнце волосами, белыми лучиками вокруг таких же светлых глаз.
— Конечно.
Он выпускает ее, наблюдая, как Алекс тянется к нему слегка приобнимая мужчину за плечи, а затем тянет руку чтобы пожать их остальным, наверное, все-таки незнакомым людям. Ей нужно было время, чтобы все выглядело очень натурально. Они ведь оба слышали их приближение, голоса, запахи. Она узнала его задолго, как тот понял это.
— Я думала ты вернулся в Россию! Кто говорил, что ты попал сюда случайно и лучше бы двинул в Египет или в Турцию, где все включено?
Алекс улыбается.
— Нет. Мы решили остаться. Тогда такая неразбериха началась. Потом поняли, что так оно и лучше. В Росси всегда было не просто, проще сбежать, чем уехать. Мы думали, что ты мертва! Извини!
Так все думают и их это вполне устраивает. Вид у человека очень удивленный, пораженный и радостный одновременно. Все эмоции настоящие, непритворные, идущие от самого сердца. Он отрет подбородок с отросшей щетиной, как будто говорит: «дела!». Рафу нравится, что он видит — чувства человека синхронизированы с тем, что говорит тело и выдает глаза.
— Мы? Подожди!
Она поворачивает голову к Рафу. Раф даже хмурится, видя, как в глазах Алекс мелькает выражение некоего озорства, но она выдает просто и уверено. Черт! Она говорит это с гордостью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Познакомься с моим мужем.
Раф обменивается с мужчиной рукопожатием. У него приятные, скандинавские черты лица, открытый взгляд
— С дочерью ты уже знаком.
— Не часто встретишь белокожую малышку, когда вокруг сплошь и рядом одни угольки! Она у вас просто прелесть!
