– А что выдавала себя за мужчину?
– НЕТ! На каком языке я должен вам объяснять? Ни у меня, ни у кого-либо из семьи не было с ней никаких контактов. Она отказалась от нас. Она больше не хотела о нас слышать…
– Почему?
Мужчина вздохнул:
– Параноидальный бред. Она думала, будто мы хотим убить ее, ограбить, поместить в лечебницу, – каждый день что-нибудь новенькое. Моя сестра была… больна. Ужасно больна. Уже поздно, майор.
Руководитель компании говорил с легким овернским акцентом, но главное, таким тоном, будто он вещал с высоты одного из вулканов родной провинции.
– Вы бывали у нее в кабинете? – сделал еще одну попытку Эрван.
– Нет. Пока что я приехал, только чтобы оформить документы на перевозку тела. Мы хотим, чтобы Изабель, несмотря ни на что, была похоронена в нашем семейном склепе в Клермон-Ферране.
– И вы не были там, где она жила, на улице де ла Тур? Хотя бы чтобы забрать ее вещи?
– Я вернусь после погребения. Доброго вечера, майор.
– Погодите.
– Что еще?
– И последнее. Ваша сестра под именем Эрика Каца арендовала и свой кабинет, и свою квартиру. Однако, учитывая ваш семейный капитал, я предполагаю, что она унаследовала какую-то недвижимость в Париже или купила квартиру после развода.
После нескольких секунд размышления Оливье признал:
– Да, есть дом в Лувсьене, который принадлежал моим родителям. Он достался Изабель. После развода она там недолго жила. Надеялась, что там будут жить и дети, но… ничего не получилось.
– Могли бы вы сообщить мне адрес? Просто чтобы закрыть дело.
Эта ложь была шита белыми нитками, и тот на нее не купился:
– Вы какую-то ерунду говорите. Изабель стала жертвой ваших жестоких методов, а теперь вы пытаетесь вытянуть из меня информацию личного характера? Вы не имеете никакого права, никаких законных оснований. Если уж дело будет открыто, то против вас!
У полицейских нет супервласти, но у них есть джокер – угроза:
– Я спросил, только чтобы уберечь вас от неприятностей.
– Простите?
– Ваша сестра снимала квартиру на улице де ла Тур под именем Эрика Каца, по подложным документам. Что является правонарушением. Она также арендовала профессиональный кабинет на улице Николо…
– Ее никогда не исключали из Совета профессиональной ассоциации!
– Она практиковала не под своим именем. Второе правонарушение, и более серьезное. Никто не заинтересован в том, чтобы начинать посмертную процедуру. Если пациенты узнают правду, они могут подать в суд на вашу семью за нанесение морального и финансового ущерба…
– Какая связь с Лувсьеном?
– Я предпочел бы в своем отчете указать легальный адрес.
Чистый абсурд – во Франции невозможно посмертное преследование. Но значительная часть полицейского влияния основана на незнании законов обычными шпаками.
– Улица Домен, дом 82, рядом с Сеной, – буркнул наконец Оливье. – Только не вздумайте…
– Не беспокойтесь: это исключительно для бумаг. Но когда вы вернетесь в Париж, я хотел бы встретиться с вами и…
– Там увидим.
Барер повесил трубку, даже не спросив его координат.
Эрвана так и подмывало кинуться на виллу: возможно, там обнаружатся решающие улики. Не глупи. Подобная вылазка означала бы взлом частного жилища, незаконный обыск, кражу предметов и документов… В любом случае добытые улики было бы невозможно использовать законным порядком, разве что в обвинении против самой бригады.
И все же эта мысль не давала ему покоя. В сущности, для подобной операции годился только один человек: Одри.
– Ты что, издеваешься? – задохнулась она, когда он объяснил ей свой план по телефону.
На этот раз он был вынужден выдать ей индульгенцию. Одри только и мечтала пуститься в новую преступную авантюру – в ней было куда больше от ночного хищника, чем от цивилизованного чиновника.
– Но тут я тебя прикрыть не смогу… – предупредил он.
– Шутишь, что ли? Я только гляну. Перезвоню тебе утром.
Эрван повесил трубку, слегка встревоженный. Наконец он решил просмотреть свои мейлы – или как минимум список отправителей. Тоже туча. Мертвый, Морван вызвал редкостное единодушие. Даже за пределами французских границ. Итальянские министры (которые несколькими днями раньше наверняка присутствовали на похоронах Монтефиори), немецкие дипломаты, английские, американские и, конечно же, целая когорта африканских деятелей…
В общей куче Эрван заметил имя Трезора Мумбанзы – мерзавец был явно не из робкого десятка. Из чистого мазохизма только этот мейл он и открыл. Луба в самой витиеватой форме выражал свою печаль и то восхищение, с которым он относился к Морвану, основателю империи «Колтано». На краткое мгновение Эрвану захотелось вернуться в Конго, чтобы просто-напросто прикончить говнюка. Но в ехидных соболезнованиях крылся подтекст: если Эрван станет придерживаться официальной версии, чернокожий великан оставит его в покое. Над могилой Падре можно договориться.
Он закрыл почту, решив, что нужно будет как можно скорее сменить электронный адрес – этот распространялся быстрее, чем триппер. Мэгги права: похороны должны пройти «в самом узком кругу», это перекроет кислород вонючей банде лицемеров. Картина, которая ужаснула его совсем недавно, – Морваны, стоящие под бретонским дождем у края гранитной дыры, – вдруг показалась успокоительной.
Раздался особый звоночек – СМС от кого-то из группы. Фавини послал ему полный список мест, где проходила лечение Изабель Барер-Усено начиная с 1990-х годов. Щелчок, взгляд: после 2003-го – ничего. Довольно странно: в момент развода Изабель наверняка была совсем плоха. Где же ее лечили? Он отогнал сценарии из дурного триллера: тайная клиника, насильственная госпитализация…
Попробовал сосредоточиться на именах, датах и адресах заведений. Психиатр провела треть взрослой жизни в глухих стенах психбольниц. Не считая того времени, когда она практиковала, так сказать, по другую сторону баррикад. Ее брат утверждал, что ее не исключали из профессиональной ассоциации. Надо проверить, но звучит правдоподобно. Медик, который регулярно меняет команду: сегодня врач, завтра пациент…
Эрван вздрогнул: один из адресов был ему знаком. Клиника «Фельятинки» в Шату. Именно туда Морван отправил Гаэль после убийственной ночи в больнице Сент-Анн. Кстати, и сам Старик там лечился. А не могли они вдруг пересечься? Даты. Наследница побывала там трижды: один месяц весной 1996-го, пять недель начиная с ноября 1997-го, потом еще два месяца в 2000-м. По всему телу пошли мурашки. Эрван не знал, когда там лежал отец, но имело смысл проверить. Если допустить, что они там познакомились, Морван сразу становился тем недостающим звеном, которое связывало параноидальную психопатку, одевающуюся в нацистскую форму, и нганга, убийцу женщин. Только этого не хватало.
В любом случае Барер и Морван общались с одними и теми же психиатрами – что могло послужить еще одной связкой, пусть непрямой и отдаленной, но Эрван цеплялся за малейшую деталь.
Он набрал номер и попал на дежурную медсестру – было уже за полночь. Он сухо представился и потребовал, чтобы ему немедленно предоставили список всех работавших в «Фельятинках» врачей в интересующие его периоды.
– Это невозможно, майор, – зажеманилась сестра, для которой этот звонок стал нежданным развлечением. – Я не могу ничего сообщать по телефону, вы же знаете. Советую перезвонить завтра утром и переговорить с директором о…
– Я еду.
92Под дождем дорога D13 струилась к лесу Сен-Жермен-ан-Лэ, как серая река к изумрудному морю. У него возникло впечатление, будто он уже проживал эту сцену. Может, когда искал сестру где-то в Бьевре, на одной из бурных сатанинских групповух. Или когда ехал в клинику «Ла Валле» в Швейцарии по следу фанатиков, пересадивших себе костный мозг Человека-гвоздя.
Он больше не думал ни о расследовании, ни об Африке. Сил нет. Боксер в раздевалке, в полубессознательном состоянии, даже не понимающий, победил он или проиграл. Не думал он и о смерти отца. Вот уж на это точно энергии не хватает. На данный момент в его голове просто роились тени. Тревоги, предчувствия, смутные догадки. И вновь он шел по следам отца. И вновь имя Морвана послужит ключом, открывающим новый проход в неизвестность…
Поверх дворников штрихи дождя накладывались на вертикальные линии деревьев вдоль дороги. Видимость была скверная, и он следовал указаниям GPS, как слепой цепляется за собаку-поводыря. Уже некоторое время его мучил голод. Он остановился у заправки, залил полный бак и купил себе шоколадный батончик. Наслаждение сладким вызвало настоящее головокружение: хоть тут он не потерял чувствительности.
Снова GPS. После Рюэй-Мальмезона он съехал с национальной трассы и двинулся к берегу Сены, пока не оказался в лабиринте особнячков и густо заросших деревьями садов. Клиника «Фельятинки» располагалась на улице Азиль[98]. Нарочно не придумаешь. Он остановился у черной кованой ограды, увенчанной фризом из острых наконечников. Инстинктивно предпочел припарковаться снаружи, а не разыгрывать в полночь долгожданного гостя.
