class="p1">– Брак невозможен?! – в отчаянии воскликнула Карина.
Сестрисса покачала головой:
– Возможен…
Карина просияла.
– …с ограничениями.
Теперь заволновались все девочки. Лица превратились в одни сплошные уши.
На Карину было жалко смотреть. Сестрисса Аркадия смилостивилась, глянула успокаивающе. Улыбка тронула губы и морщинки вокруг глаз, голос возвысился, чтобы слышали все:
– От имени сестричества, данной мне властью, говорю. Задуманный брак между Кариной Варфоломеиной и Никандром Дарьиным, в отрочестве Прасковьиным, троюродным родственником сватающейся, разрешен со следующим ограничением. Войник Никандр может быть взят в мужья исключительно вторым или третьим, после того, как сватающаяся родит наследницу от другого мужа. Закон крови будет соблюден. И да будет так.
Закушенная губа Карины кровоточила, взор бессмысленно перебегал с одного лица на другое. Лица отворачивались.
– Но это… сколько зим? – вымолвила она.
Почтенно поднявшись, сестрисса приблизилась к ней, сухая ладонь легла на макушку.
– Не унывай, девочка, годы летят как облака: легкие, невесомые, незаметные. Все образуется. Если чувства серьезны, время не будет помехой. Если же нет – все к лучшему.
– Но у меня нет времени! – наполнились влагой глаза Карины.
Мне в голову прилетело, осторожно постучавшись: а ведь ситуация изменилась. Милославы больше нет, Лисавета ранена. Не ровен час, очередность наследования сделает Карину следующей цариссой. В данном раскладе Никандром не пахнет.
– Мне уже сейчас нужно делать выбор, решать, с кем я! – откровенно сорвалась в плач казавшаяся непробиваемой девушка, – с какой семьей!
Странно было видеть ее в слезах. Мне казалось, такое невозможно. Насколько же я не знаю людей.
Аркадия нахмурилась:
– Негоже о таком вслух. Приходи вечером. Изольешь душу.
– С ужина я на дежурстве. – Голос Карины упал.
– Приходи завтра, – ласково успокоила Аркадия. – А чтобы телесные желания не перевешивали чаяния души – сестырь всегда ждет тебя. Его двери открыты для всех нуждающихся в утешении. Как и двери любого храма. Советую совершить паломничество. Если хочешь, поговорю с цариссой Дарьей, чтобы тебя отпустили.
– Хочу, – кивнула Карина, не поднимая пошедшего пятнами лица.
Аглая встряла:
– Разве Карина созрела для утешения?
– Она в беде, – объяснила сестрисса для всех. – Неправильный выбор, совершенный под влиянием неправильных мыслей, несет горе человеку и страдания окружающим.
Ее взгляд скакнул на почти закатившееся светило.
– Напоследок расскажу притчу. Однажды войница Хрисанфия, оставшись одна, спасалась от волков. Убегая, она сорвалась с утеса. Покатившись по крутому склону, уцепилась за корягу. Волки окружили ее сверху и снизу и стали ждать, когда силы иссякнут, и она сорвется. На отвесном склоне одиноко росла ягодка земляники. И Хрисанфия съела самую вкусную земляничку в своей жизни. Занятие окончено.
Сестрисса развернулась, направив стопы к царисскому сектору. Клара не выдержала, вдогонку полетел ее крик:
– Хрисанфия осталась жива?
Не оборачиваясь, сестрисса пожала плечами.
Глава 10
Карину отправили на стену, даже не дав поужинать. Остальные привычно скребли ложками, тихо переговариваясь за столами. Кого-то интересовала скорбная судьба Карины, кого-то – неведомой Хрисанфии.
– Конечно, жива, иначе кто поведал бы эту историю? – глубокомысленно гудела мелюзга.
– Как же она спаслась?
– Наверное, спасли.
– Перебила волков!
– А зачем сестрисса рассказала это нам? Что хотела сказать?
Все умолкли.
После ужина в полной темноте Зарина понесла тарелку сестре. Я вернулся к себе и первым делом придвинул лежак ко второму. Раздеваясь, на всякий случай смачно потянулся, стоя спиной в проеме окна и стараясь все время двигаться, чтобы не стать целью очередной провокации. Затем последовал видимый каждой сволочи шаг к отсутствующему лежаку – все удостоверились, кто хотел? – и после того, как вроде бы лег туда, я переполз по полу на настоящий лежак. И только собрался разматывать пращу, как дверь со страшным стуком-грохотом отлетела. Ворвалась разъяренная Карина:
– Это правда?!
Нависшая надо мной бешеная фурия была в доспехах и вооружена, я же, во-первых, лежал, во-вторых, раздетый.
– Вставай, гниль занебесная, оборотень в ангельской шкуре!
Не владеющая собой, с подрагивающим мечом в руке, Карина придвинулась почти вплотную. Кое-как выскочив из-под нависшего тела, я попятился к окну. Крестец уперся в подоконник. Дальше некуда. Как цинично шутят столичные аборигены, велика Москва, а отступать некуда, со всех сторон – Россия.
– Простыню! – взорвала раскатистая команда временную тишину.
Возражать бессмысленно. Шутить тем более. Пальцы разжались, и защитная ткань опала, будто кирпичики тетриса на высшем уровне. Взор Карины повеселел.
– Сестренка не соврала. Дура, но смышленая. Вернее, смышленая, но дура. Намечтала заколдованных принцев. Одевайся, поведу к цариссам. Сегодня урожай на такие сюрпризы.
Мои пальцы нащупали на табурете штаны с рубахой, ступни принялись продеваться в штанины. Одевался я, не теряя из виду Карину: мало ли. То ли она врежет, то ли я момент не упущу…
Только сейчас ее разум отметил сдвинутые матрасы.
– Ах ты ж, дрянь волосатая…
Уже одетый, я по-прежнему стоял спиной к окну и лицом к ней. Удар ногой в пах кого угодно заставит переломиться. Ну, если кто угодно – мужчина. Могу сказать гордо, я – мужчина.
Раздался глухой чванк. Не во мне. Рядом. Спереди и чуть выше. Чуть не воя от боли после удара, я приподнял лицо и обмер – из правого глаза Карины торчал хвост длинной стрелы.
Карина рухнула на месте, словно пробитый пулей мяч. Кровь картинно брызнула разлапистой струйкой. Зрелище страшное.
Спрятавшись за косяк, я заставил себя выпрямиться и с осторожностью выглянул. Вдали, за горкой дров, сложенных над подземным ходом, скользнула тень. Стрелок спрятался отменно, но – луна. Пусть не полная, но для безоблачного неба достаточно. Разворошенная гостями школа застыла в бездвижимости до самого утра, тени заснули тоже. А за дровами тень не спала.
Сделав мощный вдох-выдох, я перемахнул через подоконник и помчался к стрелку. Бежал с отскоками в сторону, неожиданными пригибаниями и зигзагами. Проклинавший собственную дурость организм ждал следующей стрелы. Но стрелок, державший в руках лук, явно не хотел себя выдавать ни мне, ни другим. Тем более, этих других вокруг полным полно, и есть шанс, что как раз сейчас кто-то не спит в комнатах или шатрах. Раздвинув дрова, стрелок нырнул в лаз.
Хорошо же он подготовился. Или прибыл этим путем. По приказу папринция дрова сложили так, чтобы намертво замуровать ход, а сейчас оказалось достаточно отбросить несколько чурок.
Если я с ходу влечу в темный лаз – поминайте, как звали. Прирежут как слепого котенка. Я поменял направление – теперь несся к лестнице на крышу.
Охрана ворот меня увидела и подняла тревогу. Кто-то уже выскакивал из шатров. Плевать. Взлетев по лесенке, я перемахнул через стену. Надеюсь, удобный скат не срыли. Поздно подумал, но пронесло: склон оказался на
