— Что ж, буду рад помочь вам в этой беде.
«Ага, в моей беде, это в твой беде, товарищ Ленин», — пробурчал про себя переселенец.
Здесь и сейчас рабочие Федотова приятно удивили. Образования мизер, зато мозги на месте, а их владельцы не развращены «гегемонизмом» по самые макаронины. Достаточно внятно поставить задачу и за дело можно не волноваться.
Борис с грустью вспомнил свое время и опытное производство при конструкторском бюро. Среди сотни рабочих только трое возвышались над «общепролетарским» уровнем. Не случайно все они вполне прилично содержали семьи в лихие девяностые, а Мишка Войнило даже открыл свою фирму.
Остальные оказались трухой. К двухтысячному половина подохла от водки, четверть едва сводила концы с концами, и только последняя четверть подавала признаки жизни. Редкие уличные встречи тяготили. Всякий раз хотелось, задрав к небу глотку, во всю мощь рявкнуть: «Что же вы натворили, господа демократы, это же люди!». Одновременно в душе поднималась ярость: «А вы чем думали, пролетарии недоношенные? Разве вас не предупреждали?!»
Ярость помогала. Правда, ненадолго — после таких встреч, ночами преследовали взгляды, о которых говорят: «как у побитой собаки». Увы, всем помочь Федотов был не в силах.
Причина явления, в принципе, была понятна — из выпускников одиннадцатых классов, институт закончили все мало-мальски способные к обучению, а остальные шли в работяги. Отсюда росли ноги интеллектуальной стерилизации рабочего класса позднего СССР. Процесс закономерный и естественный. Неестественными становились лозунги о ведущей роли рабочего класса и опять хотелось рявкнуть: «Эй, вы, там, на полубаке! Совсем берега потеряли? Козлы трахнутые! Оглянитесь — нет такого класса! Был, да растаял, как айсберг в океане. Теперь вместо него люмпены с протухшими мозгами и алчными харями».
Естественно, процесс проходил не столь пессимистично. Производства, требующие рабочих с настоящим интеллектом, втягивали в себя толковых людей. Человеку, попавшему в такие бригады, становился понятен вывод классиков о гегемонии пролетариата, но тенденции не радовали.
— Владимир Ильич, чтобы не тратить время, я изложу только суть, — и, увидев согласие, продолжил, — сегодня процентное соотношение людей интеллектуально одаренных, середнячков и не способных к серьезному обучению, одинаково для всех слоев общества. Прошу заметить, под интеллектом в данном случае я подразумеваю только потенциальную способность к обучению, безотносительно фактических знаний.
Мысль о такой трактовке интеллекта вождя слегка удивила, но была принята к сведению.
— Одновременно, мы наблюдем, — продолжал Федотов, — как развитие машинного производства повсеместно стимулирует получение образования. Экстраполируя это явление в будущее, можно предположить, что все способные усвоить знания, перекочуют в инженеры и управленцы, а рабочий класс ждет интеллектуальная деградация и, как следствие, о его осмысленной борьбе за свободу можно будет забыть.
Тезис о забвении пролетариатом борьбы за свободу вызвал заметное недовольство, но опять был принят к сведению.
— Отсюда, товарищ Ленин, мне представляются интересным рассмотреть два варианта развития событий, — «товарищ» вылетело привычной скороговоркой, но видимой реакции не вызвало. — Предположим, что через одно-два столетия, к власти придут сторонники коммунистической идеи, но на какие слои общества им опереться? На рабочих? По Марксу да, но их малочисленность и интеллектуальная нищета вызывают сомнение в весомости поддержки. На многомилионный инженерный корпус? Опять да, и опять массовой поддержки не получить — эти и так неплохо живут. Не следует сбрасывать со счетов и активную контрпропаганду со стороны капитала. Отсюда следует, что для серьезного изменения мирового уклада поддержки у наших левых не окажется.
Борис вновь оценил состояния клиента: «Хм, улыбается, по-ленински, значит придушит».
— Теперь рассмотрим вариант взятия власти в недалеком будущем, когда рабочий класс уже мощная сила, но еще не потерян интеллект. В этом случае со стороны рабочих мы получим ожидаемую поддержку, но через два-три поколения, внизу останется все то же шлам, а умницы пополнят армию инженеров, вечно скулящих интеллектуалов и прочей шушеры, отнюдь не поддерживающей идеи социальной справедливости. На мой взгляд, при таком развитии событий реставрация капитализма неизбежна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«В принципе, главное сказано, и услышано», — облегченно вздохнул Федотов, — «осталась концовка».
— Обвинять товарища Энгельса в намеренном нежелании учесть указанный процесс, не продуктивно. Но если я в своих выводах прав, то теория требует корректировки, в противном случае реализации коммунизма нам не видеть, как дохлому ослу морковки.
Чем дольше Владимир Ильич слушал, тем больше наклонялся к посетителю. Ему было по-настоящему интересно. Поднятая тема была не нова, но дефиниции и аргументация заметно отличались от общепринятых. Собеседник был очевидным сторонником философии Аристотеля. Понятийный аппарат несомненно марксистский, но приспособленный «под себя» и далеко выходящий за рамки Маркса. Напрочь исчез шутовской тон, а свежестью и бессистемностью суждений Федотов напоминал сейчас Бакунина, но думал совершенно иначе.
Речь стала четкой, компактной, а слово товарищ вылетало, как если бы его произносил кто-то из близкого круга. И непривычная манера держаться — во всем сквозила несвойственная русским раскованность, которую он поначалу принял за американизм и шутовство.
«Странно, он явно опирается на Аристотеля, но почему отсутствуют ссылки на великого грека или на его противников из мыслителей Нового Времени. Такое впечатление, что он этого просто не знает или пользуется суждениями никому не известных философов. Говорить об этом мы пока не будем, зато проверим реакцию. Чтобы с ним сейчас сделали наши марксисты-начетчики!?» — развеселился Владимир Ильич.
— Интересная концепция. В первую очередь тем, что вы рассматриваете классы в динамике, обосновывая ее техническим прогрессом. Абсолютно с Вами согласен! — говоря о согласии, вождь хитро улыбнулся. — Однако, вы забываете и тот факт, что с этим прогрессом на пролетариат давит и требование качественного интеллектуального роста. Вы промышленник. Ответьте мне, отличается ли рабочий на технологическом производстве от разнорабочего? Явственно! Уже сейчас квалифицированный рабочий не уступает зачастую заводчику, и тем более помещику, в знаниях. И хотя часть из таких рабочих переходит в управление, становясь пособниками эксплуататоров, большая часть остается пролетариями. Больше того, сама природа капиталистических отношений требует от исполнителей все меньшей привязанности к имуществу, все больше расслаивает общество на имущих и эксплуатируемых наемных рабочих, не имеющих ни кола ни двора. Посмотрите на инженеров. Значительная доля их уже сейчас имеет лишь движимое имущество, довольствуясь съемными квартирами. В то время, как в 80-е годы прошлого века любой имел свое жилье, а часто и оборотный капитал. И получается, что технический специалист все более приближается в своем состоянии к пролетариату, смыкается с ним. Да, не везде. Но в динамике это именно так. Таким образом, интеллектуальный уровень пролетариата будет расти вместе с техническим прогрессом. — Ленин завершил фразу тычком указательного пальца в сторону Федотова, но тут же продолжил:
— Меня вот что заинтересовало. Когда вы говорили про скорое взятие власти рабочими и через несколько поколений откат к капитализму… — он отвел взгляд, — скажите, насколько вы знакомы с теоретической дискуссией в кругах социал-демократов?
Федотов вслушивался в знакомую по хроникам, слегка картавую и логичную речь. Подмечал штришки не самого большого достатка. Тщательно вычищенный, но не первой свежести сюртук. Аккуратно повязанный галстук и идеально выглаженная рубашка, которую пора было бы поменять на новую.
Во всем сквозил не свойственный русской душе педантизм и бережливость. Странно было видеть перед собой еще совсем не старого «дедушку Ленина» и сравнивать его с выступающим на митингах человеком в зимнем пальто с неизменной кепкой в руке. Сегодня он на десять лет младше Федотова. Вместо привычной ленинской бородки тщательно выбритый подбородок и аккуратные усики. Вместо кепи на вешалке висит котелок.
