но раньше 20-го декабря (как я тебе уже писала) я выехать не смогу. Зависит это уже не от меня, а от мамы (она должна работать до 20-го, и этот день ее последний день работы). А я тебя уже писала, что выеду в зависимости от поезда 22-го или 23-го декабря. Жаль, что я попадаю в «самую гущу» учебы, но что сделать?! Я не буду (даю честное слово) отнимать у тебя время, а встретиться мы сможем даже в метро. Во время твоих переездов, куда тебе необходимо ехать. Даже эти мимолетные встречи будут милы и нужны сердцу.
Но ты мне позвони, и обо все договоримся, ведь неужели, живя в одном городе, мы не сможем встретиться?!
Смотри, выполни свои соцобязательства, и теперь, когда встреча отложена (по твоим предположения) еще на неделю, ты уж тем более должен с ним разделаться, с твоим проектом злополучным!!! Не обманывая меня напиши, да нет, наверное, уже скажешь сам, сделал ли его к 15-му или нет!
А то, что ты «эгоист», этому я не верю. Хоть человек в какой-то степени хоть немного – эгоист.
Я же эгоистка точно такая же, как и ты, т. к. Валерка (брат) даже на меня немного обижался, что мы не брали его с собой, когда ходили по Москве. Я тоже этого не хотела, но эта обида его была мною устранена, так что сейчас, на счастье, никто ни на кого не обижается. Хорошо!
А с письмами моими ты ловко придумал. Ты не можешь уничтожить их собственной рукой, так разрешишь это сделать другим, т. к. пролежав на почте «до востребования» определенный срок, они ведь уничтожаются автоматически почтовыми работниками, а у тебя, конечно, только и будет времени, чтобы бегать по разным почтам и собирать, вернее, вбирать их! Ловкач, ничего не скажешь! (шучу, конечно). Брось ты Вадим, ведь это же не главное, и, если нет возможности. Лучше их не оставлять, нарвешься на лишние, ненужные тебе неприятности, а то, что в них было написано ты прочел. А главное, ту цепочку – ниточку, пронизывающую все письма ты не упустишь, ее нельзя ни забыть, ни потерять, вот что главное и должно у тебя остаться. Оно необходимо, ведь только эта цепочка связывает нас, а остальное все – это только излучение, лучи от той светящейся цепочки.
Так что не делай себе заботы еще и с письмами. Согласен?! Да?!
Как хочется выругать тебя за все твои пропущенные лекции, занятия, но что толку от моей ругани, ведь ты только над тем посмеёшься и все, но, Ваденька, милый, если эти уходы обусловлены только временем для меня, так лучше этого не делай, прошу тебя.
А теперь «нерешительный» человек, я тебе скажу, что мы будем вместе, я тебе это заявляю от всего сердца, иначе не может быть, не должно быть, хоть оба мы и зашли очень далеко, но «лучше поздно, чем никогда». Ведь такие отношения, что взгляды, мысли, какие переплетаются в наших письмах, встречаются у двух людей очень редко. А, если они и встретились, так теперь уже трудно разойтись, ведь действительно, жить только ради того, чтобы жить нельзя. Это так?!
И с той «хрустальной вазой» (которая склеена) ты тоже четко, метко написал. Действительно, если мы не разбили тот маленький, тоненький детский стаканчик, вряд ли теперь сможем разбить, огромную вазу. Хотя, по независимым от нас причинам, мы можем просто эту вазу потерять, так и оставив ее неразбитую, но потерянную. Только я об этом не думаю, не хочу думать.
У нас опять морозы. Сегодня температура поднялась опять до −40°. Ужас, а у вас, по сравнению с нашей погодой – просто рай!
Извини, что я тебе напишу одну цитату. Я просматривала Шекспира «Отелло», и эта фразы врезалась мне в душу. Так как она очень подходит к настоящему моему положению. Очень замечательно сказано, она тебе говорит, что я тебе даю (любовь, конечно!).
А пока крепко целую своего и не своего Вадьку.
Инна
Новосибирск, 19 декабря, четверг
Мой дорогой любимый и милый Вадька, вторая половинка моего сумасшедшего сердца, привет!
К моему приогромнейшейшему счастью, я получила сегодня, нет сейчас (вот три минуты тому назад) долгожданное, дорогое сердцу твое письмо. Письмо, которое жду изо дня в день, ты же заглядывал в почтовый ящик по сто раз в день, хотя знаю, что даже чисто теоретически невозможно получать так часто письма (а вот так часто их писать даже практически можно, я бы могла это доказать!). Села вот писать и написала слово, сижу «отдыхаю», тяну время, чтобы как можно дольше растянуть это удовольствие – подольше писать это заколдованное письмо. (Боже, я вот больше удивляюсь себе и не знаю совсем себя, со мною еще никогда такого не происходило, я даже, честно говоря, немного боюсь того, если это, действительно, то, что называется любовью). Боюсь, не в смысле того, что не хочу этого, нет, я рада всему этому, а боюсь оттого, что, со мной будет твориться там, где я не буду, не смогу тебя видеть, и даже мало буду от тебя получать весточки (т. к. я до сих пор не знаю, какой тебе дать адрес, чтобы ты мне написал. Тот, что я тебе дала, вычеркни, он отпадает, дам при встрече тебе другой, пока не узнаю, что-нибудь конкретно. Но это уже при встрече.
Зато тебе оттуда я буду писать все так же часто, не обижайся и уж тогда на те мне «надоедливые» письма, ведь только тем я буду жить там, в далекой от Москвы Праге. Как она хороша и весела. Но сейчас, зная, что где-то есть, живет, работает непотерянный для меня мой Вадька, она будет казаться такой пустой, скучной и ненужной, ненужной мне.
Взяла я уже вчера билет, вернее, мама мне его вчера купила. Я хотел уехать уже в субботу, но она купила на 22-е (воскресенье). Так что днем 22-го я еду в Москву.
Вадик, точно я не знаю, когда поезд приезжает в Москву, но знаю, что где-то 24-го декабря.
Так что, если будет, как раз днем время около 2-х я уже наверняка буду дома. Ты звони, а там уж договоримся, хорошо! Буду ждать с нетерпением, уже подъезжая к Москве. Буду думать только о предстоящей встрече. Так что осталось ждать ее уже совсем недолго. Не знаю, успеешь ли ты получить еще это мое письмо до моего приезда – не уверена, хотя тоже посылаю
