Другая струя, если протоколом фиксируют полезные тебе сведения. Здесь уж все недочёты (а такие могут и намеренно мусора внедрять) непременно заявляй через Замечания к протоколу, добивайся их рассмотрения и удовлетворения «не отходя от кассы». Протокол должен быть исправлен, а у стороны обвинения отобран шанс исключить сведения по нему из дальнейшего рассмотрения.
Кроме тебя и следователя могут в сл. действии участвовать и другие лица, как минимум, твой защитник. Замечания заявляй гласно во всеуслышание, и если другие участники согласны с твоими доводами, призови их присоединиться к твоим замечаниям (подписаться в их верности), а лучше заявить собственные, пусть даже они будут дубляжом. Как привило, эти «другие» стесняются следователей поправлять, крайне пассивны, отстранены от происходящего, ввиду явной незаинтересованности или, наоборот, меньжуются перед дутым авторитетом мусоров или на их же дуде лабают. Те же защитнички, когда ты и выскажешь замечания, внешне выразив солидарность с твоим мнением, примут позу нейтралитета, дескать, вноси их сам, милый, этого будет довольно, нет смысла в унисонных пениях. Не купись на эту блевотину. Твоё сиротство в замечаниях позволит прокурору и судье позднее рассуждать, что факт неподдержки замечаний не только следаком, но даже и защитником (!) ставит под сомнение верность самих замечаний, а значит, клонит чашу в пользу достоверности протокольных сведений в редакции следака. Одним словом, ищи письменных союзников в среде других участников – свидетелей искажений.
3.6.11. Права, связанные с производством экспертиз
Обвиняемый вправе знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, ставить вопросы эксперту и знакомиться с заключением эксперта.
Данные Права свойственны только для стадии обвинения, на время присвоения тебе почётного звания «обвиняемый». И так как «обвиняемый» является общим наименованием и для подсудимого, и для осужденного, то, как и в отношении прочих прав, приписанных Обвиняемому, и вышеприведённые формально действуют, могут быть использованы не только на стадии судебного разбирательства, но и после осуждения (оправдания). Кроме одного – Права ставить вопросы эксперту. Прямых запретов на такое как бы и нет, но Право фактически оказывается не реализуемым. Правда, и с этим надо смириться даже таким занудам, какими становимся мы с тобой, судебная экспертиза, а значит и вопросы к эксперту, возможны только на время предварительного или же судебного следствия. Из этого понятно, что за границами этих следственных стадий, когда эксперты перестают быть участниками судопроизводства, Право на вопросы к ним издыхает само собой.
На время существования возможности осуществления этих Прав любое из них должно быть обеспечено незамедлительно уже на момент возникновения. Прямая обязанность такого обеспечения висит на мусорах (следователе, суде).
Если экспертизы уже проведены к моменту предъявления обвинения, то материалы по ним должны быть все представлены на ознакомление, вкупе с Заключениями. По старой недоброй традиции следаки оттягивают ознакомление к этапу завершения расследования. Нам известна их похоть: чтобы отжать у стороны защиты время на оценку проведённых исследований, на подготовку и заявление каких-либо обращений в связи с производством экспертиз, а с этим и осложнить выработку позиции защитой, которая могла бы учитывать сведения по таким доказательствам, принимая их во внимание. А доказательственные-то сведения по Заключениям экспертов частенько бывают не только сверхважными, но и единственными, решающими по отдельным обстоятельствам дела. Так, по известному мне делу эксперт-химик указал, что изъятый у обвиняемого порошок не являлся наркотическим средством, а оказался сахарной пудрой с красителем (посредник-сука-падла-провокатор облажался в ходе проверочной закупки; он подменил на глюкозку дозу герыча, выданную ему ментами, с целью самому бахнуться на халяву). Зная достоверно о содержании (якобы) изъятого при задержании пакетика с порошком уже на время первичной экспертизы и при известных проблемах доказывать «подставу», наш горе-обвиняемый мог бы утверждать хотя бы об отсутствии у него криминального умысла на сбыт наркосредства в особо крупном размере. Он мог бы жевать, что действовал в форме розыгрыша, и не состоялось бы вменение состава преступления вовсе. Но вот же, без этих знаний о существе «изъятого», да под мусорским наездом и реальностью расправы, бедолага признал свою вину в намерениях торгонуть кайфом и обогатил свою биографию «покушением на сбыт в особо крупном размере», а также четырьмя годами лишения свободы (судья сжалился вдруг).
Или же мой собственный опыт. Меня грузанули умышленным причинением смерти (тяжким вредом здоровью, то есть). Ясен перец, если смерть причинена, то у смерти той должна быть причина. Причины смерти и тяжесть вреда здоровью подлежат обязательному доказыванию по всем составам деяний, с этим связанным. Однако в моём деле эксперты хором указали, что причина смерти не установлена, по выявленным на трупе повреждениям не определили их прижизненность или посмертность, соответственно, не смогли определить и тяжесть вреда здоровью от этих повреждений. Других доказательств по этим же обстоятельствам в деле не имелось. То есть сторона обвинения фактически не располагала доказательствами по объявленному ими составу преступления. В то же время выводы экспертов были выражены в размытых формулировках, и эти выводы необходимо было уточнять до категоричности высказываний. Меня и защитника намеренно ознакомили с этими Заключениями только в конце расследования, лишив возможности нормально проанализировать ситуацию и шансы к пересмотру доказательств. Весь мусорской расчёт был на слепоту присяжных заседателей, которые не смогут разобраться в этих правовых тонкостях. И такая тактика обвинителей оправдала себя вполне.
Любого рода задержки процедур ознакомления влекут нарушение Права на защиту в смысле ограничения временных возможностей осуществления защитных правомочий. Следаки и союзные им «верха» ссылаются в таких случаях на формальность и несущественность нарушений при косвенном наличии у стороны защиты возможностей обжалования действий и решений следователя, возможностей возбуждать производственные экспертизы в дальнейшем ходе процесса, возможностей получать разъяснения от экспертов и прочего такого. Да, можно бы согласиться, что эти возможности не утрачены. Однако перед нами нарушение иного порядка: отсутствие достаточных времени и возможностей для осуществления защиты в части конкретных прав. Предлагаемый винегрет замешан отдельно значимыми ингредиентами. Наличие одних прав и возможностей не подменяет других при их неравноценности изначальной. Тебя лишают завтрака с отмазкой: не велика беда, завтра позавтракаешь обедом во время ужина, если докажешь, что голоден был вчера.
Так как экспертиза ко времени ознакомления окажется завершённой производством, ставить вопросы эксперту останется возможным, да только ответы эксперта на такие вопросы не станут результатом (прошедших) исследований. Иными словами, эти результаты не будут являться предметом экспертных исследований, когда эксперт не руководствовался этими вопросами при исследованиях, экспертиза не была обусловлена этими вопросами поиска. Безусловно, у защиты могут появиться вопросы, ответы на которые способны существенно влиять на установление обстоятельств по делу. Доступными тебе остаются лишь варианты постановки вопросов через возбуждение дополнительных или повторных экспертиз. Либо, если ответы могут быть получены путём разъяснений уже состоявшихся исследований и выводов, то есть, всё же через допрос эксперта. Но в большей вероятности, что обвиняемый не получит искомых ответов на свои вопросы: или следак откажет в проведении новых исследований по каким-либо надуманным причинам, например, ввиду нецелесообразности; или же невозможны окажутся сами исследования из-за необратимой порчи, утраты объектов исследования в ходе первичных экспертиз, и всякое такое. В этих случаях используем доводы о неполноте, необъективности состоявшихся исследований, когда их однобокость породила недостоверное доказательство. Мы озадачены разоблачением выводов эксперта, правильности его трудов в том направлении, как в этом его нацелил следак. И все наши потуги к тому, чтобы нейтрализовать обвинительную суть доказательства либо извернуть его на рельсы защиты. Но не преодолимой проблемой станет ситуация, когда истекшими исследованиями вообще разрушены перспективы получения доказательства защиты. Эти факты тоже ставь в укор действиям органа расследования: мусора, видите ли, намеренно преодолели права защиты, чтобы только своим сценарием провести экспертизу, заведомо зная о невозможности дальнейших повторов, возобновлений и переоценок.
