— обычный сюртук и парусиновые брюки. Скромно одета была и невеста — Софья Петровна. Произошло это 10 июня (29 мая) 1871 года в Неаполе в греческой церкви — быстро и вопреки установленным правилам. У жениха не было нужных документов, и священник удовольствовался двумя частными удостоверениями: графини Сухтелен, давно проживающей в Неаполе, и княгини Оболенской. В церкви присутствовало еще трое, среди них — скульптор Марк Антокольский, приятель Николая Андреевича. На третий день после свадьбы молодые выехали в Рим, потом в Милан, затем в Швейцарию…
Белоголовый и Лавров были добрыми знакомыми. Еще в августе 1870 года, находясь в Женеве, Николай Андреевич рекомендовал Элпидину Лаврова в качестве редактора возможного зарубежного органа, характеризуя Петра Лавровича как «человека очень разносторонне образованного, талантливого и имеющего большой навык в литературной работе».
Николай Андреевич был оппозиционно настроен к самодержавным порядкам — что в какой-то мере сближало его с Петром Лавровичем. Но не только это послужило основой их дружбы. Порядочность и откровенность, доброжелательность и необычайная гуманность — вот что глубоко импонировало Лаврову. К тому же Белоголовый трижды встречался с Герценом. В Петербурге у него обширный круг пациентов — Салтыков-Щедрин, Некрасов, Елисеев… Ежегодно на несколько месяцев Белоголовые выезжали за границу, а с начала восьмидесятых годов почти постоянно там проживали и лишь изредка ненадолго наезжали в Россию.
За рубежом Белоголовый становится редактором выходившего в Женеве эмигрантского органа «Общее дело», сближается с участниками этого издания В. Зайцевым и А. Христофоровым. Из России Николай Андреевич получает журналы, газеты, письма и всегда спешит поделиться последними новостями с Лавровым. Незаменимую помощь оказывала Петру Лавровичу и Софья Петровна: она переписывала его рукописи, предназначенные для отсылки в журнальные редакции.
Письма от Белоголовых Петр Лаврович получал почти еженедельно: вначале сообщал о новостях Николай Андреевич, затем приписывала свое Софья Петровна. Новости касались прежде всего России и. русских. Осенью 1879 года письма шли из Ментоны. Лавров узнавал и о приезде Елисеевых в Ниццу, и о болезни Салтыкова-Щедрина, и о полученном из «Отечественных записок» гонораре, и о «беспорядках» в Казанском университете, и о том, что из России нет вестей, а прибывающие из Петербурга «только мычат…».
Наступил 1880 год. 5 февраля Степан Халтурин в Зимнем дворце организовал покушение на царя. Взрыв динамита потряс императорские покои, но Александр II остался невредим. В стране установилась диктатура графа М. Т. Лорис-Меликова; этого генерала Александр II назначил председателем вновь созданной Верховной распорядительной комиссии и поручил ему навести порядок в стране.
Белоголовый — Лаврову из Страсбурга в Париж, 24 октября 1880 года: «Ваша жизнь, без сомнения, пошла теперь полнее, потому что социалистическое движение за последние месяцы сильно оживилось, партии становятся в угрожающее положение и взрыв почти неизбежен: за кем останется победа? Готов пари держать, что не за вами; даже кратковременный ваш успех только больше сплотит против вас консервативные силы и сделает еще тяжелее гнет последующей реакции».
В конце 1880 года Белоголовые отправились «зимовать» в Петербург. Николай Андреевич писал оттуда, что большинство его знакомых «перекочевало в лагерь» Лорис-Меликова, ожидая от него умиротворения, хотя о введении конституции и речи быть не может. «Голодовка и крайнее падение заработка ставят народ в безвыходное положение». Что же касается самого монарха, то он «много утратил обаяния в самых благонамеренных кругах, главное, своей женитьбой на Долгорукой». Тут требуется объяснение. Дело в том, что 6 июля 1880 года, через полтора месяца после смерти императрицы Марии Александровны, Александр II тайно обвенчался со своей фавориткой Екатериной Михайловной Долгорукой, наименованной светлейшей княгиней Юрьевской, от которой уже имел детей.
Конечно же, сведения о России поступали к Лаврову и из других источников. Да не только сведения… Письма из Парижа посылались на петербургскую банкирскую контору и адресовались ее служащему Семену Барацу — специалисту по вексельному праву. Этому знакомому Петра Лавровича в конце семидесятых годов еще не было и тридцати, он был энергичным и достаточно осведомленным человеком. От него Лавров не только узнавал последние новости, но и получал русские книги и журналы. Иногда Барац выполнял и более деликатные поручения: пересылал в Париж нелегальные издания, поддерживал отношения с дочерью Лаврова и даже разыскивал нужных людей, находящихся в подполье.
Прибывший в 1877 году в Париж Николай Иванович Кареев был учеником профессора Московского университета Владимира Ивановича Герье. Это была научная командировка: предстояло исследовать положение феодального режима накануне Великой французской революции. Кареев готовил магистерскую диссертацию, и его особенно интересовали требования крестьян, наказы третьего сословия. Работал увлеченно. В Париже лично познакомился с Лавровым. Вскоре они подружились. Встречались обычно вечерами, когда у Лаврова никого не было. Беседовали за чашкой чая при свете лампы с большим абажуром, оставлявшим часть комнаты в полумраке. Молчаливо условились не касаться запретного — вопросов для обсуждения хватало и без того: разговоры на философские и исторические темы занимали все вечера.
Еще в студенческие годы Кареев изучал «Исторические письма», статьи Лаврова в «Отечественных записках», в «Знании». Псевдонимы, под которыми появлялись эти публикации, не могли скрыть имя автора. Кареев вспоминал: «Под влиянием идей Лаврова в годы моей юности складывалось отношение ко всем умственным течениям, игравшим роль в те годы: к позитивизму, к проблеме социологии, к дарвинизму в применении к ней, к эволюционизму и т. п. Всюду Лавров вносил свои поправки, ограничения и дополнения, и всем этим я пользовался для своего научного синтеза…»
И все же, общаясь с Лавровым, нельзя было ограничиваться только наукой. Уже летом 1878 года Кареев начал посещать лекции для молодежи, которые читал Петр Лаврович. С большими предосторожностями, опасаясь царских агентов, проник он на банкет, устроенный газетой «Egalite» в годовщину казни Людовика XVI. Сюжет был очень близок молодому ученому — пришлось рисковать. На банкете Лавров произнес на французском языке речь, которая, по воспоминаниям Кареева, «была слишком учена и исторична для собравшейся на банкет рабочей демократии».
Научные занятия Кареева в Париже, выход томов Ипполита Тэна по истории Великой французской революции, общение с навещавшими Лаврова другими русскими учеными — все воспламеняло интерес к рассмотрению исторического процесса в целом. Появился новый план: профессор Новороссийского университета А. С. Трачевский, Кареев и Лавров решили взяться за написание Всемирной истории. Обсудили структуру издания. Двигателем всего предприятия должен был стать Петр Лаврович, которому предстояло написать большой раздел о первобытной культуре. Намечалась и редакция издания: Лавров, Трачевский, Кареев и профессор Киевского университета И. В. Лучицкий (с ним Петр Лаврович познакомился еще в 1873 году).
Авторами Всемирной истории приглашались М. М. Ковалевский и находящийся в эмиграции с 1879 года Ф. К. Волков — антрополог, этнограф и археолог. Нужен был издатель. Трачевский
