какое-либо социальное значение и не роняющие его имени, могут быть напечатаны революционной партией, если только попадут к ней в руки… Уважение к нему и желание поддержать его славу выражается не в трусливых попытках дать
забыть о нем, а в стремлении неустанно напоминать о нем, так как худшего, чем теперь, уже ничего быть не может».
Роман Чернышевского не был забыт. Товарищи Петра Лавровича его опубликовали. Открываем титульный лист первого издания: «Пролог». Роман из начала шестидесятых годов. Часть I. Пролог Пролога. Лондон. 1877. Предисловие от издателей (оно написано Лавровым)… Это была большая нравственная победа.
А в общем-то настроение было скверным. И Петр Лаврович решил «проветриться» — съездить в Париж, встретиться со старыми знакомыми, походить по набережным, порыться в залежах антикваров. Вначале думал поехать в январе 1876 года, но не было денег; пришлось подождать очередного гонорара из Петербурга. Поездка откладывалась до весны, к тому времени в Париж должна была приехать и Розалия Христофоровна.
Перед отъездом Лавров побывал несколько раз у Маркса, который дал ему поручения: нужно было кое-что передать Лопатину.
Из письма Смирнова к Идельсон 8 марта 1876 года: «Петр Лаврович уезжает в Париж с двумя чемоданами сегодня в 6 часов 48 минут».
На другой день Лавров был в Париже. Здесь он пробыл неделю. Теплая встреча с Лопатиным и его женой Зинаидой Степановной Корали. Навестил Лавров и Тургенева, который еще 13 февраля писал ему в Лондон: «Что касается до моего большого романа, то я охотно потолковал бы с Вами о нем — пока он еще на станке: если Вы в марте сюда приедете, то это удобно будет сделать». В это время Тургенев работал над «Новью».
Вместе с Идельсон Лавров посетил Лувр. Затем омнибусом они отправились в Версаль осматривать дворцы. Петр Лаврович не умолкая рассказывал спутнице о жизни французских королей, о Великой французской революции, о свержении Людовика XVI. Возвращались по железной дороге, через Сен-Клу, мимо крепости Mont Valérien и, миновав два подземных тоннеля, прибыли на станцию St. Lazarе. Потом на империале добрались до Пале-Рояль. Нужно было спешить. 16 марта Лавров с Идельсон отправились в Лондон.
Тут ждала срочная работа: подготовить для набора «Государственный элемент в будущем обществе», закончить очередную статью для «Знания», скомплектовать материал текущего номера газеты…
Как всегда, не хватало денег, и Петр Лаврович просит Лопатина: нельзя ли во французский философский журнал «La Revue Philosophique» дать ряд статей о философии Людвига Фейербаха, но предварительно узнать, «сколько платят». По не столько материальная нужда выбивала из равновесия (с этим Лавров свыкся), а неопределенность положения, усиливающаяся изоляция. В начале мая Лавров пишет Лопатину: «Здесь все идет хуже и хуже». А узнав, что Герман Александрович собирается в Лондон, признается: «Мне очень нужно поговорить, посоветоваться. Дело принимает такой оборот, что надо, может быть, принять решение, о котором прежде не думал».
8 мая Лопатин прибыл в Лондон. Состоялась встреча, которой так хотел Петр Лаврович. О чем они говорили? Ну конечно, об издательских проблемах, о положении Петра Лавровича.
После образования «Союза русских революционных групп» дела «Вперед!» не улучшились — корреспонденции и средства, как и прежде, поступали неаккуратно. Что же касается редакции, то былое единство не восстанавливалось. Наличие в руководстве двоевластия — «Правления книжного дела» и редактора «Вперед!» — приводило подчас к трениям и конфликтам.
К моменту приезда Лопатина положение еще более запуталось: из России поступила новость — «Союз» распался, лавристы разошлись с «чайковцами». В этой связи выражалась надежда, что теперь Лавров не удалится от редактирования «Вперед!». Петр Лаврович начал колебаться. Во всяком случае, так показалось Смирнову, который написал 11 мая об этом в Петербург и просил прислать представителя для переговоров: Лаврову, дескать, нужно сделать официальное предложение.
В действительности все обстояло сложнее. Лаврова не устраивала перспектива вновь оказаться в зависимости от петербургского кружка. Он возлагал надежды на другое: сделать «Вперед!» органом не только кружка, а федерации подпольных групп.
А пока Петр Лаврович предложил организовать в Лондоне из участников издательской коммуны редакционный кружок, который был бы равноправным партнером наравне с петербургским кружком. 23 июня об этом произошел серьезный разговор со Смирновым, наотрез отказавшимся что-либо решать до приезда представителя петербургских лавристов. В августе представитель появился — бывший студент Технологического института А. Ф. Таксис.
Петр Лаврович вновь заговорил о своем плане и добился его осуществления. 23 августа на собрании редакционный кружок получил официальное название — «Общество изданий «Вперед!». По принятой конституции «Общества» все поступающие в редакцию рукописи подвергаются общему обсуждению, при этом решающий голос остается за редактором. Редактором изданий единогласно был выбран Лавров.
В декабре в Париже должен был состояться съезд лавристов. К этому времени Петр Лаврович окончательно понял: он расходится с лавристами Петербурга не только по организационным вопросам, но и по принципиальным. Он настаивал на усилении боевого, революционного характера деятельности, лавристы же, не соглашаясь с этим, все больше скатывались на путь чисто просветительской работы.
Съезд собрался в начале декабря (протоколы о его деятельности весьма скупы, мы не знаем даже точный состав делегатов; вероятно, их было не более десяти). Он отверг правомочность лондонского «Общества изданий». 8 декабря с длинной речью выступил Лавров. В сдержанной форме, логично, последовательно он рассказал об издательских делах, о характере существующих разногласии и при этом защищал редакцию «Вперед!» от нападок со стороны представителей из России. Разъяснил он и причины, приведшие к необходимости изменить систему руководства, сделав ее коллективной. Закончил он свою речь заявлением, что складывает с себя звание редактора, поскольку расходится по теоретическим и практическим вопросам с революционными кружками; сотрудником же издания он оставался. Преемниками Лаврова стали Смирнов и Кулябко-Корецкий, избранные Парижским съездом.
Начался 1877 год. И января Петр Лаврович переселился на новую квартиру: 21, Alfred Place. Занял деньги, заложил в ломбард шубу и серебро. А личная библиотека осталась на старом месте, в редакторском кабинете. Крайне щепетильный, Лавров стеснялся лишний раз зайти туда, взять нужную книгу, приходилось идти в Британский музей.
И главное: все никак не мог он решить для себя — оставаться ли дальше в Лондоне или переезжать в Париж? Для занятий лучше бы остаться… Из письма к Лопатину: «Как лучше для работ на себя взятых сделать, жить ли в Лондоне, приезжая в Париж, или жить в Париже, приезжая в Лондон?»
«…Для работ на себя взятых» — не случайно оброненная фраза: в это время намечалась корреспондентская работа в «Русских ведомостях», с регулярным гонораром. Лавров должен был посылать туда анонимные «Письма из Лондона». Для этого,
