в паре хорош.
Эркин, начиная смутно догадываться о смысле происходящего, молча следил за говорящими, стараясь не мять, не скручивать ушанку.
– Так что, – когда все замолчали, снова заговорил Медведев, – берём его?
– Берём, – кивнул Саныч.
Закивали и остальные.
– Сто́ящий парень.
– Ладно, пойдёт.
Колька широко улыбнулся Эркину, да и остальные смотрели на него теперь гораздо доброжелательнее.
– Ну, давай знакомиться, – сказал Рыжебородый. – Я вот Антип Моторин. А тебя как звать-величать?
– Эркин Мороз, – ответил Эркин.
Он стоял по-прежнему у двери, но Медведев жестом пригласил его к столу, а остальные кивали и улыбались. Дёрнулся как-то молчавший всё время Ряха, но этого не заметили. И Эркин снял и повесил на ближний крючок куртку, пристроил там же ушанку и подошёл к столу.
– Мороз – это пойдёт, – кивнул Саныч. – А я Тимофей Александрович Луков.
– Саныч он, – перебил его Колька. – Николай Гольдин, будем знакомы.
Имена, прозвища, всё вперемешку, рукопожатия. Жали ему руку крепко, явно проверяя, и Эркин отвечал тем же, соразмеряя силу. В общей суматохе, кажется, и Ряха сунул ему свою пятерню с какой-то жалкой просящей улыбкой, которую Эркин не понял. И вот он уже сидит со всеми за столом, и на стол падают пачки сигарет, и общий разговор про откуда приехал, где поселился, один или семейный. И Медведев кивает ему на одну из дверец.
– Твой будет.
И ему объясняют, что это шкафчик, в понедельник пусть на полчаса раньше придёт и у кладовщицы, Клавка как раз дежурит, ну, рыжая подберёт, а она уже рыжая, да, покрасилась, за пятьдесят бабе, а всё Клавка, да уж старается, ну, робу у неё получишь, куртку, штаны, валенки, и будешь переодеваться, а то чего в рабочем по городу идти, и своё на работе трепать не следовает…
– У меня нет другого, – тихо сказал Эркин.
– Ничо! – хлопнул его по плечу Колька. – Я вон тоже бушлат таскаю.
– Ага, до снега в бескозырке ходил, уши морозил, но чтоб девки об нём обмирали.
Эркин смеялся вместе со всеми. А ему рассказывали заодно и когда смены начинаются и заканчиваются, и сколько на обед положено, и чего можно и нельзя во дворе…
Медведев встал, достал из своего шкафчика и положил на стол две большие толстые замусоленные тетради. Их встретили добродушным гоготом.
– Ага, Старшо́й, бумажка она…
– Сильнее пули бывает.
Медведев с чуть-чуть нарочитой строгостью раскрыл тетради.
– Так, Мороз, грамоту знаешь? Писать умеешь?
– Две буквы, – честно ответил Эркин.
За столом хмыкнули, улыбнулись, но язвить и насмехаться не стали. Даже Ряха, быстро поглядев по сторонам, промолчал.
– Вот, здесь их и напиши, – Медведев дал ему ручку и пальцем ткнул в нужное место. – Это за то, что ты про распорядок и технику безопасности прослушал и понял.
Эркин старательно вырисовал E и M.
– Так, – Медведев закрыл тетрадь и открыл другую. – А это серьёзней. Это о предупреждении о неразглашении.
Эркин недоумевающе вскинул на него глаза.
– Чтоб про завод не болтал, – серьёзно сказал Саныч. – Вышел за ворота, и язык подвязал. Работаешь грузчиком и всё, больше никому и ничего.
И остальные перестали улыбаться, смотрели серьёзно и даже строго.
– Завод не простой, – кивнул Лютыч. – За это так прижмут, что…
– Ну, что круглое таскаем, а квадратное катаем, это можно, – хмыкнул Колька.
– Тебе можно, а ему ещё рано, – отрезал Саныч. – Отшутиться не сумеет, пусть молчит. Всё понял, Мороз?
Эркин кивнул.
– Тогда подписывай, – подвинул ему тетрадь Медведев.
Эркин расписался. Медведев стал убирать тетради, все радостно зашумели, задвигались.
И тут подскочил Ряха.
– Ну что, по домам, мужики? Пятница ведь, бабы, небось, с пирогами ждут.
– Вали, – отмахнулся от него Медведев.
– Без тебя Мороза пропишем, – кивнул Саныч.
Ряха мгновенно выметнулся за дверь, а Эркин удивлённо посмотрел на Саныча.
– Как это?
– Ты что? – удивились его вопросу и стали опять наперебой объяснять: – Про прописку не знаешь? Да не бойсь, по паре пива поставишь… Сейчас переоденемся и пойдём…
– Опять?! – вырвалось у Эркина.
– Чего опять? – не поняли его.
– Я вчера уже дал. На прописку, – тихо сказал Эркин.
Он уже понял, что Ряха тех денег не отдал, и ему теперь придётся платить по новой. Ряху он потом найдёт и морду ему набьёт, но денег-то не вернёшь.
– Кому ты что дал? – спросил Медведев.
Колька вскочил на ноги, опрокинув табурет, и вылетел за дверь.
– Та-ак, – протянул Саныч. – Так кому, говоришь, дал?
– Ряхе, – неохотно ответил Эркин.
– И много?
– Чего он тебе наплёл?
– Когда успел-то?
– А после смены, – Эркин говорил, угрюмо глядя в стол. Злился уже даже не из-за денег, а что таким дураком себя показал. Теперь над ним долго ржать будут. Всей ватагой. А то и заводом. – Сказал, что я должен каждому по бутылке водки, а старшо́му – две. Ну, и на закуску.
Кто-то присвистнул.
– Однако, размахнулся Ряха.
– И сколько ты ему дал?
– Пятьдесят рублей, – вздохнул Эркин.
– Ни хрена себе!
– И взял Ряха?
– А чего ему не взять?! Ряха же!
– Ну, мать его… – Геныч сочувственно выругался.
– А ещё что сказал?
– А ничего, – Эркин взмахом головы откинул со лба прядь, – чтоб я домой шёл и не беспокоился. Он всё сам сделает.
– Так чего ж ты с утра молчал?
– А что, – Эркин наконец оторвал взгляд от стола и посмотрел им в лица. Нет, не смеются. – Всюду свои порядки. Удивился, конечно, за глаза у нас не прописывали, а тут…
Он не договорил. Потому что с грохотом распахнулась дверь, и Колька за шиворот втащил Ряху.
– Во! У центральной проходной поймал. Прыткий, сволочь!
– Так, – встал Медведев. – Прикрой дверь, – Колька тут же выполнил приказ. – Так что ты вчера у Мороза взял?
– Д-да, – выдохнул Ряха, быстро шаря взглядом по сумрачно внимательным лицам. Эркин снова смотрел в стол, и встретиться с ним глазами Ряха не смог. – Так… так я не брал, он сам мне дал. Да вы что, мужики? Ну, он же вождь, ему шикануть надо, ну, чтоб над нами себя поставить, какой он и какие мы. Деньги у него шальные, понимаешь…
– Деньги на стол, – тихо сказал Медведев.
– Да я… да он… да вы что, мужики, ну я ж для смеху, – частил Ряха, – а он дурак дураком, как сейчас с дерева слез, ну, мужики, ну, не успел я вчера, так сегодня ж пропить не поздно…
– На стол, – жёстко повторил Медведев.
Ряха дёрнулся было к двери, но тут же опустил голову, подошёл к столу и вывернул из карманов кучу мятых замусоленных бумажек, высыпал мелочь. Бумажный ворох Медведев подвинул к Эркину.
– Считай.
Не поднимая головы, Эркин
