То был праздник, как поется в песне, со слезами на глазах. Пришлось отменить многие карнавалы, фейерверки, концерты. 2000 год заполнился трагедиями, кровью и страданиями. Никогда не забыть взрыв в торговом комплексе "Охотный ряд". Взрыв в подземном переходе на Пушкинской площади унес жизнь невинных людей. Эти раны на теле города пришлось залечивать нам, строителям. Погибли люди на пожаре Останкинской башни, построенной "Главмосстроем". Она горела на глазах тех, кто ее поднял на полукилометровую высоту. Все это случилось в одном году. А в самом его конце наемный убийца стрелял в Иосифа Николаевича Орджоникидзе, вице-премьера правительства города. Его машину прошили пулями, убили водителя.
Тяжелее того года не припомню. Покушение на Орджоникидзе отозвалось во мне особенной болью. Ведь мы не только вместе с ним заседаем, работаем в правительстве, но и дружим. Наши подмосковные служебные дома стоят близко друг от друга. Мы собирались вместе встретить Новый год и начало нового века. Но пришлось Иосифу лежать в больничной палате. Счастье, что ему удалось выкарабкаться. Он не первый член нашего правительства, на которого покушались убийцы. Они пытались взорвать вице-мэра Шанцева, стреляли в председателя комитета образования Кезину.
Мне и другими товарищам приходится целый день быть рядом с охраной. Пытались убить Семена Исаевича Свирского, руководителя "Мосинжстроя". Такая теперь жизнь. Как покончить с терроризмом? Эти строчки пишутся, когда террористы пошли тараном на небоскребы Америки, Пентагон. Две громадные башни Нью-Йорка рухнули на глазах всего мира вместе с людьми, погибшими в чудовищной катастрофе.
В Москве на Пресне мы хотим поднять башню небоскреба "Россия". Но прежде чем ее построить, нужно всем миром покончить с заразой, поразившей не только маньяков-одиночек, но и целые государства. Всеми силами следует укреплять государство. Без "административной системы" нам не быть. Это хорошо понимает президент Путин. Он с первых дней после избрания взялся укреплять "вертикаль власти", синоним "административной системы".
* * *
Год с тремя нулями стал временем обобщений и подведения итогов века. Один из них воплотился в храме Христа Спасителя. Хочу еще раз вернуться к самой поразительной стройке, какой пришлось заниматься. Это объект номер № 1 моей жизни. Повезло быть участником такого невиданного дела, рад, что мое имя значится на мраморной доске рядом с именами участников строительства Храма.
По старым чертежам надо было восстанавливать громадное здание по новейшим технологиям, на каждом шагу увязывать век ХIХ с веком ХХ, это было самое сложное.
С того дня мая 1994 года, когда Юрий Михайлович подписал историческое постановление № 436 "О воссоздании Храма Христа Спасиетля", до официального открытия в августе 2000 года прошло шесть лет. К 2000-летию Рождества Христова Москва возродила самый большой собор Русской православной церкви в столице. Его высота 103 метра, площадь надземного храма 3900 метров. На одном квадратном метре помещаются трое, значит, под сводами собора могут быть около 12 тысяч человек. Такой же площади подземное пространство, где создана церковь, художественный музей и зал Соборов.
В ХIХ веке наши предшественники возводили Храм в течение трех царствований. Работа длилась почти полвека. Главный архитектор Константин Тон начал проект молодым, в возрасте Христа. Глубоким стариком его принесли на носилках к Храму. Сил подняться по ступеням у него не осталось. Тогда строителям не удалось выполнить надежную вентиляцию, систему отопления столь значительного помещения. По этой причине настенная живопись сразу после открытия начала портиться, ее пришлось реставрировать, переписывать. Недолговечными оказались изваяния на фасаде, выполненные из белого мрамора.
Против воссоздания Храма выступали не только журналисты, но и многие общественные деятели, чье мнение было неподкупным. "Еще одна стройка века?" - так называлась статья академика Лихачева, осудившего задуманное дело. Даже хорошо относившиеся к разрушенному памятнику архитектуры искусствоведы остерегали нас от задуманного, предлагали взяться за реставрацию сохранившихся зданий, более древних. Появилось предложение восстановить Храм виртуально, неким лазером, ярким лучом, чертить контур его в ночном небе и тем самым напоминать о нем. Были возражения, исходящие от некоторых инженеров. Они утверждали, что уничтоженный фундамент здания нарушил геологическую структуру территории. По этой причине, мол, нельзя нагружать ее тяжестью Храма. С другой стороны слышались слова, что нам не достичь мастерства предков, потому что нет у нас утраченной веры.
Критики не брали в расчет нашу решимость возродить Храм. Они недооценили энергию и веру Лужкова, взвалившего на свои плечи груз проблем, историческую ответственность перед народом. Мэр сказал тогда, что храм станет символом надежд, обретения и созидания.
Есть еще один символ, вдохновлявший правительство города. Он связан с победой Москвы у стен "Белого дома" в августе 1991 года. Строители не смогли бы направить на Волхонку бульдозеры, если бы за три года до этого москвичи не обратили вспять танки.
Та победа дала мэру Москвы право подписать постановление № 436, дать команду архитекторам и строителям взяться за дело. Мы начали осенью 1994 года и быстро довели работу до конца, заставив умолкнуть всех противников. От них остались слова на бумаге.
"Нужен ли столице новый БАМ?"
"У нас есть дела поважнее"
"Театр времен Лужкова и Синода"
"Покаяние за счет бюджета"
"Храм Христу или памятник мэру?"
"Дорога от Храма"
Оказалось, Храм нужен. Мы не прекратили "дела поважнее". Предрекаемый "театр" обернулся примерной стройкой, важным делом Лужкова. Ни рубля из бюджета государства и города не потрачено. Собор стал памятником всей России. Дорога к Храму заполнилась народом.
Когда правительство Сталина решило строить Дворец Советов на месте Храма, никто из искусствоведов и архитекторов, никто из писателей не обратился к вождю с просьбой не разрушать громадный собор, расписанный лучшими художниками России. С такими просьбами они обращались неоднократно, перед тем, как начинали сносить другие обреченные на гибель храмы. Дело в том, что общественность в свое время невзлюбила Николая I, начавшего царствовать после казни декабристов. Общественность невзлюбила и Константина Тона, потому что тот был придворным архитектором непопулярного императора. Не только Храм, но и Большой Кремлевский дворец, его роскошные залы подвергались беспощадной критике искусствоведов по той же причине.
Когда мы строили собор, наблюдалась подобная картина. Только ленивый не бросал камни в главного художника храма, президента Российской академии художеств Зураба Церетели. Он еще раз проявил себя крупным организатором, сплотил сотни живописцев. Под его руководством они менее чем за год расписали стены и своды громадного здания. Его бригада художников расписала главный купол. Как монументалист, он восстановил мастерски бронзовые врата и кресты куполов, скульптурные группы и портреты, украшающие фасады. На несколько лет Церетели стал объектом несправедливых нападок. Почему? Его считали "придворным" художником Лужкова. Главному архитектору Храма Михаилу Посохину доставалось в печати за покойного отца, бывшего главного архитектора Москвы. Того общественность невзлюбила как "придворного архитектора" Хрущева.
* * *
Ушел в историю ХХ век с мировыми войнами, революциями, экономическими кризисами, техническим прогрессом и строительным бумом. Этот бум не обошел Москву. Стремительная урбанизация - одна из примет прошлого столетия. Прогресс города определялся не только статусом столицы, который пытаются отнять в горячке политической борьбы. Территория и численность населения росли и тогда, когда Москва была "второй столицей" и когда была "столицей мирового пролетариата". Лишь с недавних пор развитие происходит в неизменных границах без прироста населения.
В Москве за семьдесят с лишним лет минувшего века капитализм сменился "военным коммунизмом". Он уступил "новой экономической политике", павшей под натиском сталинского социализма. За ним пришла пора "развитого социализма", похороненного рынком. В других крупнейших городах мира не было такой ломки. Но независимо от политического устройства они прошли схожие стадии развития. В конце ХХ века рост городов был особенно интенсивным. Объективные причины привели к появлению огромных мегаполисов, таких как Мехико, Токио, Нью-Йорк, Москва. Своим сверхбыстрым ростом они заставили муниципальные власти усомниться: можно ли оптимально управлять такими системами? Утвержденным правительством в 1971 году Генпланом предполагалось, что число жителей Москвы к концу ХХ века не превысит 7,5 миллионов, а оно достигло 9 миллионов. Пришлось взять в ближнем Подмосковье 20 тысяч гектаров земли.
