Ещё бы! Пропадают драгоценные часы в его лаборатории! А он тут, засиживается… И всё из-за того злобного коррупционера и мецената со здоровенным носом, работающего напротив Читтера! Но надо терпеть. Хочешь пятьдесят тысяч долларов – сиди и не рыпайся. Своё недовольство Вингерфельдт выплёскивал в свою крохотную порцию салата.
У Николаса была психология устроена несколько иначе. Раз уж привели в гости, чтобы время зря не пропадало, можно потихоньку есть. Неважно, с какой скоростью, главное – какое количество. Он съел один салат, положил себе второй и с некоторой усмешкой стал наблюдать за своим единственным знакомым коллегой, который, как решил серб, решил повторить азбуку Морзе, выстукивая вилкой то короткие, то длинные сообщения. Но тем не менее беседа, которую поспешили развязать хозяева банкета. Помешала дальнейшим планам Николаса положить себе немного курицы на тарелку.
- Не случайно мы все здесь сегодня собрались. Главные гости нашего празднества – вот они: величайший учёный столетия и изобретатель-промышленник Александр Вингерфельдт и его подмастерье Николас Фарейда!
Ни один мускул не дрогнул на щеке Алекса при этом обращении, и он по-прежнему продолжил своё нелёгкое дело тыкать салат. Наконец, до кого-то дошло, что если изобретателя не вывести из транса, он и не подумает возвращаться, и Николасу выпала честь толкнуть его в бок.
- А? Что? – словно пробудился от долгого сна Вингерфельдт. – Наверное, я должен что-то сказать?
Николаса это обращение застало как раз в тот миг, когда он потянулся через весь стол за курицей, и теперь все могли воочию посмотреть на длинного тощего серба, растянувшегося на скатерти. Однако, сделав задуманное, он поспешил возвратиться в первоначальное состояние, с интересом наблюдая за Вингерфельдтом, которого пытался разговорить сидящий напротив него сосед.
- Господин Вингерфельдт, ведь это вы изобрели говорящую коробку, не правда ли? (вопрос был задан намеренно на английском языке, дабы польстить изобретателю)
Алекс, по-прежнему не теряя достоинства, и так же продолжая исполосовывать салат вилкой, выстукивая кому-то (уж не себе ли?) длинные послания, ответил на вопрос, так и не подняв головы от своей тарелки, словно бы это занятие представилось ему крайне интересным, гораздо лучшем, чем смотреть на какого-то собеседника.
- Я? Вы же знаете, говорящую коробку(chatterbox) изобрёл Бог из ребра Адама…
После этого он умолк, видя что вся его речь попадает к кому-то на блокнот. Так ведь и договориться легко – чуть что, сразу в газеты попадёт. Хм, а куда же делся этот самый умник, агент Моргана? Что-то не видно главного виновника всего затеянного торжества! Впрочем, он нисколько не важен. Какая разница. Главное, чтобы были деньги. Нелёгкое это дело – изобретать. С такими грустными думами Алекс смотрел в свой пустой стакан, нисколько не тревожась о его заполнении.
Николас, всё это время наблюдая за ним и его стаканом, сам попал в повышенное поле наблюдения, когда стал накладывать себе очередной салат.
- Что, вас совсем не кормят ни на работе, ни в университете?
- Кто вам сказал такую ересь? – удивился Николас, и невольно засмущался, когда увидел несколько прикованных к нему взглядов.
- Просто вы пришли, как голодающий из лондонских трущоб, - глаза человека смеялись. – Вы над чем-то работаете тоже?
- Над собой, - откликнулся Николас, посмотрев куда-то в сторону, и резко прервав все попытки затеять с ним разговор.
Все попытки выведать что-то у изобретателей успехом не увенчались. Затем Вингерфельдт дождался, пока большая часть еды уйдёт в известном направлении, и принялся слушать разговоры вокруг. Они были полны чувства такта, изысканности, как и положено высшим слоям общества. Это мало того, что приводило в сон великого изобретателя, так ещё и раздражало. Он искренне ненавидел себя за то, что глух на одно ухо, а не на два. Когда ему предложили поучаствовать в одной из великосветских бесед, он сослался на свою вновь обострившуюся глухоту.
Его тарелка так и осталась нетронутой. Затем Алекс обернулся к Николасу и поспешил узнать, сколько времени. Узнав, он пришёл в ещё большие страдания, и просто стал выжидать. Разговоры приняли самую интересную форму, и наконец, представился чудесный случай улизнуть отсюда. Впрочем, изначально сюда ни Николасу, ни Алексу, тащиться не хотелось. Обстоятельства! Они всегда такие коварные и зловредные!
Осторожно встав со стульев, оба поспешили выйти, медленно, осторожно пробираясь к выходу из частной квартиры. Где и проходил этот прекрасный ужин. Главное, чтобы никто не заметил. Но как не заметить худущую высоченную фигуру серба и тучного Алекса с щегольскими усами? Наверное, так посчитал хозяин, который как раз застал их совсем недалеко от выхода. Оба мгновенно притворились, что что-то ищут, стали копошиться в своих карманах. Осталось только ждать наилучшего случая для того, выйти из этого ада, и не упускать его.
Хозяин, однако, отнюдь не стремился их выпускать.
- Мистер Вингерфельдт, скажите, пожалуйста, а над чем вы работаете сейчас?
- Над проблемой выхода, - неожиданно сам для себя сказал изобретатель.
Сославшись на острую выдуманную боль, Алекс всё же решил свою «проблему выхода» и они, наконец вырвались из цепких объятий света, который держал их, словно в Бастилии. Оказавшись на улице, Вингерфельдт облегчённо вздохнул. На улице было уже темно, но это не могло сравниться с радостью их освобождения.
- Ну как, Николас, что ты думаешь о банкете?
- Искусственно созданное хорошее настроение, - отозвался серб.
- Пожалуй. Пойдём что ль? Может, сегодняшний день ты переночуешь у меня – а то шарахаться по темноте до дома Гая, стоящего в другом конце города, не совсем приятное занятие. Опять же, ходют тут всякие, а потом вещи пропадают…
На том и порешили. Вдоволь набегавшись по кочкам, они пришли в дом Алекса, где Николас без сил рухнул на приготовленную ему кровать, мгновенно выпустив всё из головы…
Глава двадцать первая
Читтер зол. Читтер недоволен. Сейчас он будет метать! Было бы, конечно, в кого только… А так разве что в ни в чём не повинного котёнка, сидящего у него на столе. На долю этого несчастного животного то и дело падало ответственное задание – снимать стресс хозяина. А Читтеру в его ни к чему не нужной войне только этого и надо было. Поглаживая животное по спине, он стал вести беседу, даже не оборачиваясь назад, к собеседнику:
- Опять этот Морган! Он перепутал мне все карты! Как хорошо стояли мои фигуры на шахматной доске! А этот обладатель самого большого носа в мире взял и украл инициативу. Но ничего, мы сделаем ход конём и спасём короля! – заключил Читтер.
Затем всё же дали знать обстоятельства, с ним произошедшие, после которых он принялся вновь рвать и метать. Он просто выплёскивал всю злость наружу. Он долго изрыгал проклятия, плюясь на пол пережёванным и дешёвым (и это с его-то возможностями!) табаком. Наконец, он успокоился, и как ни в чём ни бывало, продолжил строить свои козни века против всего этого глупого и гнусного мира, к которому, он естественно, себя не причислял.
- Они мне просто… надоели! Конечно, это весело, когда взлетают одни, падают другие, а о нас потом пишут статьи в газетах. Но, всему же есть предел! Мне уже истинно надоели все эти старики вроде Рокфеллера с Морганом, такие старые скряги, страшно скупые и злобные. Зрелость бывает часто не справедлива к юности, не правда ли? Так ведь говорит Вингерфельдт? А старость ещё хуже к ним относится. Им жалко для меня места под солнцем! Их старые кости, наверное уже не воспринимают солнечного света, столь необходимого для нашего роста, правда, Грайам?
- Если бы они от этих бесед прекратили свои притязания, - вздохнул обречённо его собеседник. – Знаешь, Генри, какое тут дело интересное: кто-то из тех, кого ты перечислил, подкупил журналистов и историков, теперь они все копаются в дебрях твоей биографии. И все самые интересные факты легко могут всплыть на поверхность.
- Всё зависит от того, кто даст им больше денег. Побеждает тот, кто бьёт противника его же собственным оружием! Все эти мешки с деньгами страшно скупые, и ни копейки не дадут. Мы же поступим по-хитрому: я, такой значит, щедрый, дам солидную взятку всем этим умникам, и пусть они копают уже против них. Но почему, почему? – никто не может пойти по стопам Генри Форда? Тот вроде сидит себе, да и не вмешивается ни в какие денежные интриги. Мало того, этот умник умудряется поддерживать хорошие отношения со мной, Рокфеллером, и даже чародеем из пражской деревеньки! Но мы их перехитрим.
Читтер очень важно потёр руки. В такие минуты его осеняло вдохновение, которое он спешил реализовать как можно больше и быстрее. Он подошёл к своему шкафу. Открыл его, что-то там повозился, всё просмотрел и вернулся с солидной пачкой денег.
