он не доставит Сорокиной такого удовольствия. Не хватало еще, чтобы она из одной постели в другую прыгала, а за нее парни дрались. Перебьется.
— Согласен, — кивнул Карпонос, — я бы тоже предпочел провести это утро без твоего унылого вида. Но коль скоро у нас с тобой одна беда на двоих… — и он указал куда-то в машину. Солнце уже достаточно осветило двор, чтобы Рома мог убедиться, что та пуста. Прищурился, не понимая. Где-то под ребрами екнуло. А ведь думал еще, что Катьке стыдно выйти перед Ромой и она сидит там, внутри, ожидая, когда он уйдет. А на деле…
— Что?.. — только и выдохнул он, не зная, с какой стороны ждать той самой обещанной беды. Карпонос в ответ только распахнул дверцу — и сердце пропустило удар. На заднем сиденье лежала Катюха с закрытыми глазами и в криво застегнутом пуховике.
— Спит, — откуда-то издалека донесся голос Карпоноса, возвращая Роме твердую почву под ногами. А думал, что разучился чувствовать. Кретин. — Пьяная, — продолжил между тем равнодушно пояснять Карпонос. — Я надеялся, что до утра расчухается, а она ни сном ни духом. Есть идеи, как домой ее возвращать? Отпросилась-то она на ночь вроде как с тобой.
Рома ошарашенно смотрел на спящую Сорокину. Она свернулась калачиком и подложила под щеку руку, и улыбалась, как будто видела во сне что-то хорошее, а у Ромы снова все стиснуло в груди, да так, что ему пришлось потереть ее кулаком, чтобы хоть немного разогнать спазм. Какого дьявола ты творишь подобные вещи, Сорокина? Ну ушла и ушла, отпустить-то надо, наверное? Или Рома сам себя еще не отпустил?
— Я донесу ее до квартиры, — глупо сказал он, не в силах отвести от Катюхи глаз. Болван и есть. Но в последний раз же, так какая разница?
— Строев тебя живьем сожрет, — озабоченно заметил Карпонос, как будто ему было до Роминого благополучия дело. Рома передернул плечами.
— Подавится, — самоуверенно заявил он и подошел к машине. Карпонос и не подумал его останавливать. Вот же трусливый пес! Как увозить девчонку, так тут мы на коне и с флагом в авангарде. А как отвечать за нее — так в кусты. Выбрала ты, Сорокина, себе кавалера. Ну сама с ним потом и разбирайся. А Рома рассчитается по всем долгам, вернув ее Строеву. Может, тот еще и подсобит с долгами-то…
— Давай помогу, — неожиданно предложил Карпонос, но Рома только мотнул головой: справится, в гробу он видал таких помощников. Да и не хватало еще, чтобы соседи увидели, как они вдвоем деканскую дочку домой возвращают. То-то будет Катюхе слава, вовек не отмоется.
— Дверь мне в подъезд открой, — потребовал Рома, чтобы отвязаться от слишком любезного Карпоноса, и сунул ему в руки ключи. Выдохнул, когда тот без единого возражения потрусил к дому, и подтянул Сорокину к краю сиденья. Потом подхватил ее под спину и под колени и тоже зашагал к подъезду.
В нос ударил явственный запах алкоголя: да, не соврал Карпонос, Катюха вдупель пьяная. И чего это она так набралась, спрашивается? Отметила избавление от Давыдова? Или воссоединение с обожаемым Олежеком? Впрочем, все это Рому больше не касалось. И никогда не будет касаться.
Он весьма решительно направился к подъезду и не сразу заметил ни растерянное выражение на лице Карпоноса, ни появившийся в дверях силуэт их грозного декана. Строев ногой придерживал дверь и смотрел в упор на Рому, хотя именно Карпонос мяукнул что-то вроде:
— С Катей все хорошо. Она просто немного силы не рассчитала.
Рома мысленно хмыкнул: вот и пришла расплата, откуда не ждали.
— У двери собирались ее уложить, чтобы не с кого спросить было? — жестко поинтересовался Строев, но эффект своим устрашением вызвал обратный: в Роме проснулась бравада.
— Если вы так делали, неудивительно, что жена вас пятнадцать лет на порог не пускала! — заявил он и попытался пролезть в дверь. — Можно? Адрес я знаю.
Карпонос что-то хрюкнул у него за спиной и, кажется, попрощался с жизнью. Строев каким-то неуловимым движением перехватил у Ромы Катюху и подбородком указал на парковку.
— Я спущусь через две минуты и не дай бог не увижу хоть одного из вас у моей машины! — стальным тоном произнес он. — Можете пока грязь с нее обтереть: авось зачтется.
Рома скривился, но больше возникать не стал. Не глядя на Карпоноса, прошел прямиком к Строевской «тойоте», прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди. Это, на самом деле, становилось все забавнее, и Рома рассчитывал доиграть сегодня партию до конца. Кажется, у Строева было то же самое намерение.
Карпонос приткнулся к машине с другой стороны, но, в отличие от Ромы, боком и достал из кармана пачку сигарет. Покрутил ее в руках, даже вытащил одну, однако раскурить не успел: Строев, как и обещал, вернулся спустя ровно сто двадцать секунд. На лице у него застыла непроницаемая маска, но Рома почему-то был уверен, что внутри он вовсе не так же спокоен. Сам он, пожалуй, после такой встречи легко переехал бы обоих паразитов, напоивших его дочь и вернувших ее домой только под утро. Впрочем, не факт, что Строев в итоге поступит иначе.
— В салон! — категорично приказал тот, и Рома вместе с Карпоносом были удостоены чести воссесть на заднее сиденье деканской «тойоты». Внутри было довольно уютно, только холодно, как на улице. Впрочем, Рома долго еще не сумеет отогреться после сегодняшней ночи. — Один шанс, — снова заговорил Строев после небольшой паузы. Завести мотор в машине он и не подумал. — Я хочу знать, что произошло. Если Катин рассказ после будет отличаться от вашего хоть на одно слово, я вам не завидую.
Рома пожал плечами. Ему если за что и предстояло ответить, то только за сломанную горку. Но вряд ли та интересовала Строева.
— Эту ночь Катя провела в моей квартире, — неожиданно спокойно начал Карпонос и убрал наконец сигареты обратно в куртку. — По собственной воле. Мы два взрослых совершеннолетних человека, Константин Витальевич, и не находите, что за свои действия не должны отчитываться даже перед вами?
— Нет, не нахожу! —
