Конечно, нет.
Другой расклад я вряд ли вынесу.
Переворачиваюсь на бок. Мысли то и дело возвращаются к зареванной Даше и той вещице, которую она, второпях, оставила на лавке.
Я с минуту в своем мозгу видел один сплошной черный квадрат. Потом вдруг резко пришло осознание происходящего. А вместе с тем пришла неконтролируемая злость.
Беременна.
Итак мозги кипели, стоило представить ее с электриком… А тут такое. До блевоты.
Нет, нормальные взрослые люди заранее детей планируют. Здесь же больше похоже на залет по неосторожности.
Если он есть этот самый залет…
А если нет?
То что…
А вдруг электрик ни при чем?
Еще же имеется кандидат. Козлятина Лавринович. Уж больно он напрягся, стоило мне начать ему угрожать. Хотя надо предполагать, любой на его месте очканул бы. Запугать до трясучки — это прямо-таки мой дар. Пользуюсь им, сколько себя помню.
Да нет, вряд ли он.
Даша-Даша… Ну какого…
Под ребрами болезненно саднит.
Как, твою мать, вообще это принять? Как принять тот факт, что у нее под сердцем маленький электрик?
Резко поднимаюсь с подушек. Принимаю сидячее положение, сжимаю голову и рвано дышу сквозь стиснутые до скрежета зубы.
Ненавижу ее. Наверное…
Шею свернул бы, но умом понимаю, что здесь, похоже, просто настала та самая точка невозврата. Конец. Финиш. Черта.
Она же так просит оставить ее в покое. И придется ведь, если дурацкий тест (будь он трижды проклят!) покажет две полоски.
Сойдутся. Поженятся. Станут ячейкой общества. Будут растить сына или дочь.
Коротит внутри, да и разум на такие картинки отзывается протестом.
Ну что за дура? Первый курс. Совсем сопля же еще! И этот тоже хорош, мог бы и подумать верхней головой. Осеменитель херов.
Встаю. Иду на кухню выпить воды. Размышляю на тему того, какой будет реакция новоявленного папаши. На аборт точно не отправит. Он же весь из себя такой положительный. (Со слов Вершининой).
Обрадуется? Расстроится?
Я бы на его месте…
Что за звездец вообще? Какое еще «бы»? Ты не на его месте.
И что за место такое? Есть оно вообще?
Давно не видно этого малохольного рядом с ней.
Вдруг и правда с преподом мутит?
Да ну… Не стала бы. Или все же да?
Чашка с грохотом летит в раковину.
Не могу понять, что со мной происходит. Внутренний бессвязный монолог только сильнее заводит. Аж до трясучки. В кровь будто отравы химической впрыснули. Хочется ломать и крушить все вокруг.
Ее величество Ревность пожаловала. Как скрутило там, на ВДНХ, так и не отпустило до сих пор.
Беременна.
Морду сто процентов снова перекосило. Не могу спокойно думать об этом. Зацепила эта новость. Ржавым гвоздем застряла в левом подреберье. Не вытащить.
В ушах звучит заливистый смех Савелия, а перед глазами Арсеньева, закручивающая «винт» на льду. Волосы пшеничного цвета разлетаются в стороны, щеки горят ярким румянцем. Широко улыбается мальчишке. Она и мне вот так раньше улыбалась. Открыто, искренне.
Сейчас в ответ только холодный, напряженный взгляд исподлобья.
Держит дистанцию.
Острит. Язвит. Кусается. Колючки выпустила.
Научилась.
Научил.
Говорить «нет». Раньше не умела…
Захожу в спальню и прямо в одежде укладываюсь на кровать. Вспоминаю, как Даша не смогла сказать мне «нет». Прямо здесь.
Совсем юная. Растерянная. Сомневающаяся. Смущенная моим напором. Разомлевшая от жарких поцелуев и торопливых ласк.
Лежала подо мной. Красивая. Испуганная. До одурения нежная.
Дрожала, покрываясь мурашками. Доверчиво смотрела в глаза. Покорно глотала катящиеся по щекам слезы, потому что я был слишком несдержан и груб. Меня в какой-то момент унесло. Накрыло. Затопило. Я словно опьянен был. В хлам. Только не алкоголем, а ею.
Как сейчас вижу перед собой мокрые, трепещущие ресницы, влажные полураскрытые губы и взгляд, полный чего-то такого… отчего внутренности полыхали костром и дышалось через раз.
До самого утра не мог от нее оторваться. Мучил отзывчивое тело. Смотрел на нее. Целовал ее. Всю… Много. Долго.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Уже на рассвете, кутаясь в одеяло, зачем-то начали читать друг другу стихи. Один из них запомнился мне особенно. Я потом его отыскал…
Дождь в лицо и ключицы, и над мачтами гром. Ты со мной приключился, словно шторм с кораблем. Мне и страшно, и весело, как тому кораблю. Не жалею, что встретила. Не боюсь, что люблю.[15] Полагаю, сейчас она считает иначе.
Что думаю я?
Мерил как и всех? Точно нет…
«Скажи, что я для тебя особенная» — отчаянно шептала она той ночью.
Вряд ли я говорил ей нечто подобное. Но то, что чувствовал это на интуитивном уровне, определенно да.
Особенная.
Потому растоптал без жалости и сожаления, стоило ей лишь раз оступиться. Уничтожил все хорошее одним простым действием.
Знал, что обратного хода не будет. Мы с ней изначально были обречены на билет в один конец. Потому что такие, как Даша, должны доставаться порядочным и правильным Сережам. А не ущербным моральным инвалидам вроде меня.
Только как устоять перед соблазном? Я, например, не сумел справиться с собой. Хотелось урвать себе немного тепла… Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу… Стою над пропастью — над небесами, И улететь к лазури не могу. Не ведаю, восстать иль покориться, Нет смелости ни умереть, ни жить… Мне близок Бог — но не могу молиться, Хочу любви, но не могу любить.[16] * * *
Я и раньше постоянно на нее смотрел, но теперь это больше походит на своего рода мазохизм. Потому что за девчонкой я наблюдаю чересчур пристально и внимательно. Ищу перемены. Косвенные признаки. Пытаюсь смириться с тем, что происходит, но вот принять и переварить пока не особо выходит. Зубы уже сточил к чертям собачьим.
Какой по счету взгляд на Арсеньеву…
Подмечаю, что она бледнее обычного.
Синяки под глазами.
Практически засыпает, хотя старательно строчит в тетради конспект.
Скоро тебе не до учебы будет… Здравствуй, академ, пеленки и бессонные ночи. Ты ведь даже не представляешь, что тебя ждет…
Кстати, про бессонные ночи. У меня так и не получилось сегодня отключиться. Глаз не сомкнул. Как долбаный филин до самого восхода солнца пялился в темноту, воюя с собственными внутренними демонами.
— Ян, мы едем в клуб на выходных? — спрашивает Инга, склонившись ко мне.
— Посмотрим, — пространственно отвечаю я.
— А может погуляем? Ну или в кино сходим…
— Что?
— Да куда угодно в принципе, лишь бы вдвоем, — мурлычет она, кокетливо стреляя глазами.
В последнее время компания Вершининой раздражает. Вернее раздражает ее интерес ко мне.
— Я скучаю по тебе. Ты стал редко появляться в академии. Может, пригласишь к себе в гости? — как бы невзначай предлагает она. Жмется ближе и оставляет поцелуй на моей щеке. — Я не против.
— Молодые люди, напоминаю, что вы находитесь в аудитории, — недовольно скрипит профессор, явно обращаясь к нам.
