— Ты серьезно? — я нервно смеюсь. — Не заболел? Может, у тебя температура и ты бредишь?
Дотрагиваюсь до его лба.
— Ты меня услышала, — его пальцы перехватывают мою кисть, и взгляд становится жестким.
— Да с какой стати ты указываешь мне что делать? — выдергиваю руку.
— Я тебя предупредил, — цедит сквозь зубы.
— Хватит угрожать. Ты вообще понимаешь, насколько нелепо это звучит?
— Нелепость — что ты повелась, — презрительно морщится. — Из-за него электрика бросила?
Я не могу это слушать.
— Ты конченый идиот, Абрамов, — поднимаюсь со скамейки. Он тоже встает. — Дай пройти.
— Не удивляйся, Даша, если Лавринович вдруг исчезнет, — вкрадчиво шипит в самое ухо, дернув за локоть к себе.
Поднимаю голову. Понимаю, что человек, стоящий рядом, способен на что угодно, но внутри горит такой протест… Хочется тупо его ударить. Клянусь!
— Лучше бы ТЫ снова исчез. И желательно насовсем, — отвечаю я ледяным тоном.
Между нами повисает пауза, а потом он выдает это:
— Я никуда не исчезал… Знаю, где ты жила, где училась, куда ходила по средам и субботам, — чеканит зло, внимательно наблюдая за моей реакцией.
По взмокшей спине бежит холодок.
— Ты… следил за мной? — застываю, в ужасе распахнув глаза.
А потом до меня внезапно доходит… Я часто замечала одну и ту же машину у себя во дворе, но точно знала, что никто из соседей на такой не ездит. Даже Лешка как-то обратил на нее внимание.
— Черный «Мерседес». Твой? Твой, отвечай?!
— Мой, — кивает, соглашаясь.
Поверить не могу…
— И зачем? Зачем ты приезжал?
Я жду от него ответа. Потому что все это просто не укладывается в голове. Но он молчит. Молчит, мертвой хваткой вцепившись в мой локоть.
— И как долго? Как долго ты делал это?
— Неважно.
— Ну понятно, — печально усмехаюсь. — Непосильная задача — быть честным до конца.
Пора бы привыкнуть, этот парень всегда остается собой. Ни разу за то время, что мы встречались, он не сказал мне того, что я так жаждала услышать.
— Я здесь из-за тебя, неужели не ясно? — произносит несколько раздраженно.
И, похоже, сам не до конца осознает, что говорит.
— Мне все равно, почему ты здесь. Я только прошу оставить меня в покое. Или, может, ты считаешь, что сделал недостаточно? Недостаточно для того, чтобы растоптать и унизить меня?
— Арсеньева…
Ненавижу.
— Все случилось так, как ты обещал. Из-за тебя моя жизнь превратилась в самый настоящий ад. Признаю, сама виновата, но только в том, что имела глупость связаться с тобой.
— Ты пошла в это чертово кафе! — стискивает челюсти. В глазах плещется неистовая ярость. — Я просил тебя остаться дома. Просил ведь!
Встряхивает за плечи. Прожигает кислотным взглядом.
Больно. Как же больно все это вспоминать, но я через силу улыбаюсь.
— Отомстил?
Спортзал почти опустел, и на меня начинает давить наше уединение.
— Легче стало? — спрашиваю смело.
Глаза в глаза.
Будет лгать? Или скажет правду?
— Не стало…
Вижу, как тяжело ему даются эти откровения, но ничего с собой поделать не могу. Отчего-то испытываю некую степень удовлетворенности. Если ему хоть на сотую долю было также мучительно больно, как и мне, то я только рада. Это ведь доказывает тот факт, что не все мертво там, у него внутри. Возможно, когда-нибудь кто-то еще рискнет и попробует растопить его ледяное сердце. Но это точно буду не я… Выхода из той ситуации, в которую мы попали, просто нет. Такие отвратительные вещи не прощают.
— Не хочу тебя видеть, честно. Ты поступил со мной подло, низко и жестоко. Нет оправданий. Я никогда не прощу…
Мне нравится, что мой голос не дрожит, подобно коленкам. Слишком много в нем безысходности, острого разочарования и обреченности.
— Я и не просил тебя об этом, — кривит губы. Губы, которые я уже никогда не поцелую.
Страшное слово «никогда». Но именно так я для себя решила.
— Как ты там сказал Роме? — пододвигаюсь к нему чуть ближе, касаюсь пальцами его скулы и медленно поднимаю глаза. — Доверие, как девственность, теряют раз и навсегда…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 44. В жизни так бывает
Дарина
Я в медкабинете. По той причине, что Ритка снова упала в обморок. Уже второй раз за неделю. Прямо в холле у гардероба. Сидит вон белая, как полотно. Ни кровиночки на бледном лице…
— Ну давай, дорогая, рассказывай, как самочувствие?
— Мне… немного лучше.
Медсестра подает ей стакан воды.
— Сейчас измерим пульс и давление. Градусник доставайте, пожалуйста.
Я сижу напротив и нервно кусаю губу, внимательно наблюдая за ее манипуляциями.
— Ели сегодня что-нибудь?
— Нет, — нехотя отзывается Бобылева. — Не хочется.
— А время пятый час! — строго смотрит на нее женщина. — Вы принимаете сейчас какие-нибудь лекарства?
Ритка мнется и тянет с ответом. Это меня настораживает.
— Не принимаю, — опускает глаза на свои короткостриженные ногти.
Она всегда так делает. Когда говорит неправду.
— У вас учащенное сердцебиение, значительно повышено артериальное давление. Рекомендую посетить врача.
— Простите…
Ритка резко вскакивает с места и еле успевает добежать до раковины. Рвать ей, извиняюсь за подробности, нечем, но меня реально пугает то, что я вижу. Ее же прямо-таки выворачивает!
— А еще советую купить тест. Так… на всякий случай.
Бобылева перестает дышать.
— Какой тест? — озадаченно смотрю на медработника.
— На беременность, милочка, какой же еще, — вздыхая, качает она головой.
* * *
До общежития едем в полном молчании. На такси. Уж слишком мне не нравится Рита. Переполненный, душный автобус точно усугубил бы ее состояние…
Как только оказываемся в нашей комнате, она, не раздеваясь, забирается под теплое одеяло и отворачивается к стенке. Вопросов не задаю, тороплюсь приготовить ужин, и потом мне даже удается разбудить ее и заставить поесть. Пусть немного, но все же, это лучше, чем ничего.
Когда я наконец хочу начать непростой разговор, в дверь стучат, и она тут же распахивается. Типичная привычка общажных постояльцев — заходить без спроса. Не закрыто ведь!
— Салют соседям! — бодро здоровается с нами Катька. Та самая Катька, по прозвищу Кулак. — О, плов точите? Приятного аппетита!
Гипнотизирует взглядом сковороду, стоящую в центре стола и недвусмысленно облизывает губы.
— Тебе положить, Кать? — предлагаю из вежливости.
— Ага, пахнет просто обалденно! На весь коридор, — усаживается напротив. — А ты че, Бобылыч, нос повесила?
— Рита плохо себя чувствует.
— А ты, кстати, писец как похудела, подруга! Хера се… — внимательно разглядывает Риту, медленно плетущуюся к своей кровати.
— Кать, — интонацией намекаю на то, что не стоит сейчас ее трогать.
Ставлю перед ней тарелку, и она довольно потирает ладони.
— Не, я б не смогла ради талии отказаться от вкусной жрачки. Плевать на складки, целлюлит, живот… Кому надо, тот полюбит меня и такой, — беззаботно отмахивается, отправляет в рот соленый огурец и ныряет ложкой в плов.
— Ну как? Вкусно?
— Угу. Это я удачно зашла! — широко улыбается соседка.
— А зачем зашла, Кать? Ты что-то хотела?
К нам в комнату Кулак наведывается нечасто. У них с Ингой, как бы так помягче выразиться, обоюдная неприязнь. Вершинина умудрилась поругаться с ней еще в день своего заселения. И с тех пор понеслось…
— Точнярус, — Катька поднимает палец вверх. — Совсем из головы вылетело! Там тебя внизу какой-то парень разыскивает. Не Серега.
Не Серега…
Сердце пропускает удар.
— Меня?
— Ну да. Мрачноватый такой тип. Симпатичный, но выглядит так, как-будто торчит, — сообщает она полушепотом. — Ты с ним поосторожней.
Чего?
— Погоди. Черноволосый? Кучерявый, с серьгой в ухе? — уточняю, нахмурившись.
