– Александр Николаевич, кофе будете? – прерывает мои мысли Таня.
…Мы с Таней лежим под уже родными для нас лохмотьями. Родные они для нас потому, что мы с ней уже несколько раз посещали этот дом и между нашими визитами он не успевает совсем остыть. Я вижу, как Таня даже пытается тут, в кухне, единственном тёплом помещении, какой-то быт наладить.
И вообще от её тепла и ласки я пьянею… Про себя отмечаю, что Таня обладает каким-то особым природным чутьём, и я купаюсь в наслаждении. В данный момент я не помню ни о ком. Есть только любящая меня юная женщина, которая отдаёт мне себя.
* * *
Снова, по уже сложившейся привычке, курю ночью на кухне. И опять в башке полный раздрай. По сути, и я, и Таня ублажаем свою плоть. Только она делает это по большой любви, а я…
В то, что сказал мне Ванька про Дашу, не могу поверить. Ванька – человек восторженный и где-то наивный. Не думаю, что его оценка ситуации является объективной. Но ведь я собираюсь на Тане жениться! Я хочу, чтобы всё было правильно, по-людски. А она мне отказала… Её вполне устраивает такая жизнь. Да и её предрассудки… Правда, она сказала, что будет здесь как бы моей женой. Да и могу ли я жениться только по плотскому влечению? Ну и что мне делать? Кому задать такой вопрос? У кого попросить подсказки?
Ваньке про Таню я говорить боюсь. Убьёт. Даром, что слабее. Убьёт морально. Покаяться Кириллу Сергеевичу? Стыдно! Мне перед ним стыдно за то, чем я занимаюсь с Таней. Да и как он воспримет эту новость? Наверняка близко к своему больному сердцу. Этого допускать нельзя. Что же делать? Сам дурак, конечно!
После вечернего приёма забегаю в спортзал проверить, как там мои теперь уже подопечные.
Парни довольны. Вовсю качаются хотя и на достаточно примитивных, но новых тренажёрах.
– Как дела, мужики?
– Всё – класс, Александр Николаевич!
Странно. Хотя все они практически мои ровесники, тем не менее не могу их заставить называть меня по имени. Называют только по имени-отчеству.
– Сами-то заниматься будете, Александр Николаевич?
– Ну давайте… Часок позанимаюсь.
Всё-таки приятно давать нагрузку на мышцы! Так вот себя физически нагрузишь, и мысли всякие притупляются. Что только со мной завтра будет?
Вернулся домой. После неожиданных нагрузок тело какое-то не очень своё…
– Сашенька! Давай ужинать! – зовёт Кирилл Сергеевич с кухни.
Ну совсем как Ванька!
Звонок телефона.
– Саша, возьми трубку!
Беру.
– Слушаю…
– Здравствуй, Саша…
Перехватывает горло. Это… Даша.
– Здравствуй… Тебе Ванька телефон дал? – зачем-то спрашиваю я, хотя это и так очевидно.
В трубке тихий смех.
– Ты так обалдел от моего звонка, что задаёшь глупые вопросы. Ну конечно! Я его сама об этом попросила.
– Зачем? – вырывается у меня чисто случайно, и я об этом жалею.
Но кары не следует.
– Чтобы услышать твой голос, Саша… – грустно звучит из трубки.
Так же она говорила однажды в Питере.
– Ну как Серёжка? Наверное, уже шустрит? Ванюха мне говорил, что он ходит.
– Да… Он в папу пошёл. Живчик! Ты скажи, как у тебя дела?
– Работы много. И учусь. Книги читаю. Пациентов пользую. На операциях ассистирую. А ты как?
Повисает тишина.
– Жду…
Опять тишина. Она молчит, и я молчу.
– Жду, когда ты вернешься, Саша… – решает пояснить Даша. – Ваня тебе ведь, наверное, всё сказал…
– Сказал. Возвращаться, чтобы нам опять ссориться?
– Милые бранятся – только тешатся, Саша… Ты меня и мой характер уже хорошо узнал. Верно?
– Не знаю, может быть… – бурчу я в трубку.
– Так вот, такая женщина говорит тебе: я тебя люблю. Очень люблю. Несмотря на то, что мне трудно через некоторые вещи перешагнуть.
– Ты имеешь в виду отца?
– И это тоже, но в первую очередь – через себя…
– Понятно…
Мне действительно понятно, что слово «пока» ещё действует.
– А насчёт Вани… Понимаешь, Саша… Я вижу, как вы с ним относитесь друг к другу, с каким теплом и, я бы даже сказала, трепетом. Это достойно восхищения. Мне Ваня тоже стал очень дорог. Дорог как друг, как человек, на которого всегда можно положиться. Вы с ним ведь очень похожи. Не зря вы – братья. Но люблю я только тебя. Если хочешь, то ты – тот принц, которого я ждала всю свою жизнь. Я так спокойно говорю тебе про это, потому что уверена, что ты всё правильно поймёшь. Верно я думаю?
– Верно…
Я понимаю, что с моей стороны должен быть ответный монолог, но от избытка впечатлений и мыслей на него у меня сейчас нет сил.
– Понимаешь… – начинаю я.
– Ничего не говори, пожалуйста, – будто почувствовав мои трудности, прерывает меня Даша. – Давай сегодня ограничимся тем, что уже прозвучало. У вас в Булуне уже поздно, и тебе надо отдыхать. А я буду думать о тебе… Спокойной тебе ночи, Сашенька! Я тебя очень ласково целую…
Она вешает трубку, не дождавшись моего прощания.
Опять стою истуканом.
– Саша, если закончил, иди ужинать! – зовёт Кирилл Сергеевич.
– Иду… – захожу на кухню.
– Ваня звонил?
– Нет, Даша… Она сказала, что любит меня.
– Ладно. Садись, поешь.
Ужинаем молча. Я могу оценить высочайшую деликатность Кирилла Сергеевича, умеющего не задавать вопросов, когда этого не нужно.
Жую и думаю… Значит, Даша в такой же спокойной манере всё сказала и Ваньке. Так же спокойно, грустно и… тепло. Что он в это время чувствовал? Бедный… Только бы он опять не ощутил себя брошенным! Меня-то нет рядом!
Похоже, надо ему позвонить… Ладно. Завтра!
* * *
Ночь. Набираю свой питерский номер телефона.
Время я рассчитал так, что Ванька должен уже быть дома. Кирилл Сергеевич уже давно спит в своей комнате.
После четвёртого гудка раздаётся щелчок снятой трубки.
– Алло! – слышится Ванькин голос.
– Привет, Ванюха…
– Сашка! Здравствуй, мой родной!
В Ванькином голосе столько радости, что так и хочется его обнять. Жаль, руки коротки.
– Ну, как у вас дела?
– У нас всё нормально, даже очень хорошо, – слово в слово произносит он свою дежурную фразу и продолжает: – Даша, правда, иногда грустная и тогда начинает со мной говорить о тебе.
– Знаешь, она мне звонила.
– Я знал, что она будет звонить, поскольку по её просьбе дал твой телефон, вернее, телефон Кирилла Сергеевича. Не поссорились?
– Нет… Она сказала, что любит меня и, не дав мне ответить, сама попрощалась и повесила трубку.
– Ну это же прекрасно! Неужели ты не понял, какой шаг тебе навстречу она сделала? Она же перелезла через саму себя!
– Да, я это понимаю… Только вот про тебя всё время думаю.
– А что про меня думать? Сашка… Я ведь уже совсем взрослый мальчик. Я способен всё понять! Сашка, поверь мне, я не пропаду. Тем более у меня есть ты – даже тогда, когда ты далеко. Только вот твоего плеча мне не хватает…
Последняя Ванькина фраза звучит совсем грустно.
– Знаешь, Ванюха… Я почему-то чувствую себя перед тобой виноватым в этой ситуации.
– Тьфу! Большей чуши ты сказать не мог! Ты мне веришь?
– Верю. И всегда верил.
– Так вот, запомни: ты ни в чём не виноват! Это я тебе говорю. Сам говорю! Сашка, поверь ещё и в то, что я теперь уже сумею определиться в жизни. Я уже не тот мальчик, который был готов свести с ней счёты. И за это я буду тебе благодарен до гроба. Ты, возможно, и сам не понимаешь, что со мной сделал, нагрузив ответственностью. Ты же сам, конечно, знаешь, что такая ноша заставляет по-другому взглянуть на самого себя. И я взглянул! Я, оказывается, многое могу.
– Да, Ванюха… Глас не мальчика, но мужа! Горжусь тобой.
– Ладно, сейчас меня засмущаешь, – смеётся он.
– Чувствую, что и с Ильёй Анатольевичем ты продолжаешь заниматься?
– Точно. Каждую неделю встречаемся.
– И чему ты ещё научился?
– Могу похвастаться – у Даши головную боль снял.
– Да, я чувствую, твоя энергетика сильно возросла.
– Ладно, Сашка… Я ведь понимаю, что для того, чтобы мне позвонить, ты встал среди ночи. Так ведь?
– Ну с арифметикой у тебя всегда было в порядке.
– Так вот, доктор Елизов, давай-ка сегодня закончим, и ты ляжешь досматривать сны.
Мне ужасно нравится, когда Ванька говорит солидно. Даже улыбаюсь.
– Ладно, давай прощаться. Обнимаю тебя, Ванюха. Держись там… Приветы всем, кто меня знает.
– Конечно, передам. Спи давай! Тоже тебя обнимаю и целую, если ещё не противно.
– Сейчас как дам в нюх!
– Руки коротки, – со смехом отвечает Ванька, и в трубке идёт отбой.
Закуриваю…
Как он сказал? Груз ответственности за других изменил его и его жизнь… Я действительно горжусь Ванькой! Не знаю, какова моя доля в его перерождении, но мне очень приятно.
Раздаются шаги. Понятно. Я разбудил Кирилла Сергеевича. Действительно, он входит в своих семейных трусах и майке. За ним идёт недовольный Антошка. На кошачьей морде это читается явно.
– Извините, я вас разбудил, – бормочу я.
– Меня разбудила моя бессонница. Ты в Питер звонил?
