Дом ещё сохранил остатки того тепла. Хорошо здесь, на севере, строят частные дома! Не дома – термосы!
Таня сразу начинает заниматься печкой. Меня она к ней опять не подпустила. Я же с керосиновой лампой слоняюсь по пустому жилищу. При этом ловлю себя на мысли о том, что прикидываю, как можно было бы здесь расположиться и жить. Одно плохо – от центра посёлка далековато, трудно будет до работы добираться.
Таня очень тихо подходит сзади и берёт меня за руку.
– Пойдёмте к печке. Там уже теплее стало.
Возвращаемся в кухню. От чугунной поверхности, под которой смачно потрескивает горящий уголь, уже тянет теплом. Над ней на веревке развешаны два бывших одеяла, которые укрывали нас тогда. Боже мой! Хоть пока и не совсем тепло, но как всё-таки здесь пахнет домом! Не могу сказать, что в квартире Кирилла Сергеевича я не чувствую себя дома. Там тоже достаточно уютно (один Антошка сколько уюта создаёт!), но всё равно – это другое! Здесь мы с Таней вдвоём…
Смотрю на огонь в щелях печной дверцы… Как это всё мне напоминает Дашину дачу! Но это в прошлом… Пусть они будут счастливы! Таня стоит рядом. Протянув руку, тяну её к себе, усаживаю на колени, прижимаю и укладываю голову на плечо.
А ведь так же у меня на плече лежала Ванькина голова… Ох-х… Ну не отпускают меня эти воспоминания! Против своего желания я постоянно возвращаюсь мыслями в ту свою жизнь.
– Александр Николаевич, вам тут хорошо?
Согласно киваю, хотя мыслями…
– Мне тоже… – шепчет Таня мне в ухо, и поэтому я крепче прижимаю её к себе.
Так, обнявшись, мы сидим долго, пока она не встаёт с моих коленей, не начинает снимать прогревшиеся остатки одеял и укладывать их на топчан. Едва уложив одеяла, Таня начинает раздеваться. Она спокойно снимает вещь за вещью, не глядя на меня. Она знает, что делает! Так, наверное, раздеваются в своей спальне замужние женщины после десяти лет семейной жизни. Как зачарованный, смотрю на её плавные неспешные движения. Процесс настолько целомудренный, что это даже отдалённо не напоминает мне стриптиз.
Обнажившись полностью, Таня залезает под одеяла и только тут смотрит на меня. Понимаю – настала моя очередь. Тоже вылезаю из своих шмоток. Правда, делаю это несколько поспешно, поскольку всё-таки холодно. Наконец лезу к Тане под одеяло. Вот оно, её тело… Я его чувствую кожей и прижимаю к себе. Танины руки и губы скользят по лицу… Отвечаю…
– Согрейте меня… – шелестят её губы.
Стук наших сердец и учащённое дыхание… Всё…
– Люблю… – шепчет Таня, проводя ладонью по моей щеке.
Это звучит для меня совершенно неожиданно.
– Танюшка, давай поженимся, – тихо говорю я.
– Я не могу…
– Почему? – удивляюсь я.
– Я грешная… А вы – шаман…
– Почему ты говоришь, что грешная?
– Из-за Сашки… И других… – тихонько произносит она.
– Да при чём тут твой Сашка? При чём другие?
– При том… И Сашка совсем не мой…
Некоторое время молчим.
– Я знаю, что про меня болтают, – торопливо говорит она. – Только это всё было! Я сперва работала у них на станции…
Почему-то я продолжаю молчать, хотя понимаю, что сейчас начнётся исповедь, но она мне совсем не интересна. Таня это понимает по-своему.
– Когда я там стала работать, Сашка ко мне сразу пристал…
– Танюш… Не надо про это, – начинаю протестовать я.
– Нет, надо! Я хочу, чтобы вы всё знали, – тихо, но твёрдо произносит она. – Я была сразу после школы… В школе у меня тоже был парень… И у нас всё с ним было… А тут, на станции, взрослый мужчина… Он так меня уговаривал. И я… согласилась. Мне ещё в школе понравилось… А он стал почти каждый день… приходить. Потом… я ушла оттуда… Был ещё Гриша из порта… Потом его друг…
Слушаю эту бесхитростную историю и думаю о том, что и здесь, на Крайнем Севере, почти всё то же, как и у нас, в «цивилизованном» Питере.
– Видите как… – Таня замолкает. Она, очевидно, ждёт моей реакции на исповедь.
Прижимаю Таню к себе и ласково целую.
– Танюшка! Какое это имеет значение? Маленькая моя мышка… – шепчу я ей на ухо.
– А вы всё-таки… шаман, – бормочет она. – Я это сразу поняла, когда вы к нам пришли…
– Ну и что? Какая разница, шаман я или нет?
– Не-ет… Шамана все должны слушаться, – очень убёжденно говорит Таня.
– А если даже я и шаман?
– Когда я вас первый раз увидела, я будто услышала, что вы приказали мне быть вашей… Только вашей…
Совсем она мне мозги задурила! Видимо, в голове у этой девочки какая-то смесь понятий нынешнего времени и взглядов её северных пращуров по линии матери. Виктор-то – мужик вполне европейского обличья.
– Таня, а где твоя мама? – осторожно спрашиваю я.
– Мамы давно уже нет, – спокойно отвечает она таким тоном, что я понимаю бессмысленность дальнейших расспросов.
– Почему ты говоришь, что я тебе приказал быть моей? – не могу успокоиться я.
– Не знаю… Только я так услышала.
– А ты говорила, что в этом доме я становлюсь послушным?
– А в этом доме вы не шаман. Вы обычный… Добрый… – и она прижимается ко мне. – Здесь мне с вами… спокойно.
– А там? – хотя я не до конца понимаю сам, что имел в виду под словом «там».
– Не знаю… Вы сильный. Наверное, сильнее всех. Я вас немножко боюсь…
– Ничего себе! Боишься! А как ты меня одного на станцию не пустила? – я улыбаюсь.
– Так было надо… Ведь медсестра должна делить со своим доктором все трудности. Даже если он шаман… – она тихонько посмеивается.
– Танюшка… Ну давай поженимся! – повторяю я. – Ты же говоришь, что меня любишь! А раз я – шаман, то я приказываю тебе стать моей женой.
Последнее я говорю с улыбкой. Таня замолкает и только снова вжимается в меня лицом. Я тоже молчу, не желая торопить её с ответом.
– Очень люблю… – и она начинает говорить снова. – Только… вам нельзя жениться на мне…
– Танюша! А почему ты не хочешь быть моей женой? – не удерживаюсь я от вопроса.
– Вам нельзя быть моим мужем… – упёрто отвечает она всё то же.
– Но почему?
– Вы любите другую женщину. Вы языком приказываете мне быть женой, а сердцем…
– Откуда ты знаешь? – машинально брякаю я, тем самым признавая справедливость её слов.
– Чувствую…
Опять молчим.
– Танюша! Ты сказала правду. Я действительно люблю другую женщину. Мать моего сына Серёжи. Зачем тогда я тебе нужен, вот такой, какой я есть?
– Нужны… Очень… Я вас люблю… такого. Мама, когда уходила, она всё мне сказала.
– А что она сказала? – зачем-то интересуюсь я.
– Она сказала, что у меня будет мальчик от шамана. Ещё сказала, что у меня не будет мужа.
– Это давно было?
– Меньше десяти лет назад. Она, когда готовилась уйти, позвала меня и сказала, что приедет великий шаман, что я его полюблю и что у меня будет от него маленький… А шаман уедет туда, откуда приехал. Мама тоже многое умела, как и дед. Люди ходили к ней, только она не любила этим заниматься. Болела после всегда…
Молчу, поражённый её словами. Значит, тут не всё так просто! Стоп! Ведь я пока не собираюсь отсюда уезжать!
– Танюша, но ведь я хочу здесь жить!
– Нет… Вы уедете. Вы сами проверьте! Вы же можете, но только почему-то не хотите…
Чёрт возьми! У меня несколько раз получалось заглядывать в будущее, но я боюсь это делать! Неужели она права?
– Ой, Танюшка… Ты меня совсем запутала…
Не знаю, что с печкой, но нам с Танюшкой тепло друг от друга и… так хорошо!
– Я хочу… вас согреть, – опять шелестят её губы, и она снова тянет меня на себя. – Я буду здесь… вашей женой… как бы…
Воскресенье, вечер. Только что вернулся со срочного вызова. Не Кириллу же Сергеевичу идти после суток! Подустал немного…
Думая всё о том же, о чём думал на обратном пути из нашего с Таней дома, сижу на диване и пытаюсь читать очередной учебник. Антошка лежит рядом, привалившись к бедру. Уже начало декабря, а в конце января мне лететь в Питер на сессию. Но то ли потому, что такие мысли мне очень мешают, то ли потому, что уже очень поздно и я очень устал сегодня, но наука впрок не идёт.
Звонок телефона.
Я стараюсь не подходить, если Кирилл Сергеевич не попросит.
– Саша, возьми трубку! Я тут курю на кухне, – кричит он.
Встаю, подхожу к тумбочке и беру трубку.
– Слушаю…
– Сашка! Здравствуй, Сашка!
– Ванюха! – радостно восклицаю я. – Ну как вы там все?
Этот вопрос у меня дежурный.
– У нас всё нормально. Даже очень хорошо! Серёжка уже сам по десять шагов может сделать, а держась за палец совсем хорошо идёт. Дашу я нагрузил твоей бухгалтерией. Она же, когда на экономическом училась, ещё бухгалтерила! Сам я старюсь не пропускать занятий в университете. Правда, иногда приходится. То к Даше надо съездить, то с Юрой позаниматься… Ну и всё – прочее…
– Вот про прочее давай поподробнее, – ядовито требую я.
– Нет, Саш… Давай лучше о тебе. Мы с Дашей всё выяснили. Она любит тебя. Да, Саша, она любит тебя! Она и ребёнка хотела от тебя, потому что любит! Она – прекрасный человек, а ты этого не понял. Ты же не понял, что она, обидевшись, кусала тебя специально. И говорила поперёк тоже специально. А ты не понял! И наврал мне, когда сказал, что ты её не любишь. Я это уже тогда понял. Ты нужен ей! Не я! Ей нужен ты! А тебе нужна она. Я это точно знаю.
