в Венгрию, застали там соплеменников-туземцев, поселившихся еще до утверждения христианства в этой стране. По мере укрепления новой религии католическое духовенство старалось вводить церковные каноны в законодательство, регулировавшее положение евреев среди мадьяр. Собор духовных и светских чинов в Сабольче (1092 г.) запретил евреям держать христианских рабов (что вытесняло евреев из сельского хозяйства), родниться с христианами и работать в христианские праздники. Процесс хозяйственного и бытового обособления еврейства совершался здесь, как и в других странах. Что торговая деятельность значительно развилась в этой стране, лежавшей на пути между Европой и Азией, видно из того, что венгерский король Коломан (1095-1114) счел нужным регулировать особым законом торговлю евреев и в особенности их кредитные операции. Он установил правило, что в судебном споре между евреем и христианином по поводу денежной ссуды должны участвовать свидетели обоих исповеданий. С другой стороны, Коломан не допустил эксцессов во время прохождения первых отрядов крестоносцев через Венгрию в Святую Землю. Когда остатки тех банд, которые в 1096 году вырезали еврейские общины на Рейне, появились в Венгрии и начали здесь бесчинствовать, Коломан уничтожил их как простых разбойников. За это мадьяры прослыли в Западной Европе «язычниками» и «иудеями». Как и в Германии, еврейские общины образовались преимущественно в городах, управляемых епископами: в Офене, Пресбурге, Тирнау и других. Это заинтересовывало сановников церкви в защите своих данников-евреев.
§ 38. Еврейская община в христианском городе
Глубокое отчуждение от христианского мира было естественным результатом крестовых походов во внутренней жизни еврейства. Массовое мученичество оставило неизгладимый след в душе народа. Впервые со времени возникновения христианства, одновременно во многих городах, вооруженные люди со знаком креста на одежде стали врываться в мирные жилища с грозным кличем: «Крещение или смерть!» Именно эта альтернатива заставляла целые семейства совершать над собою акт жертвоприношения («Акеда», как летописцы выражались), боясь за себя и близких, чтобы кто-нибудь не поддался минутной слабости и не отрекся от своего Бога и народа ради спасения жизни. Символом ужаса стал крест на еврейской улице — знак крови, насилия, издевательства над телом и душой тысяч людей. Глубоко затаившаяся в душе ненависть мучеников проявлялась в новом отношении к христианству, под знаком которого совершались эти ужасы. Никогда еще в еврейской письменности не встречались такие резкие выражения о догмах и символах христианской религии, как в летописях очевидцев первых крестовых походов. Люди, пережившие 1096 и 1147 годы, изливали в своих писаниях тот гнев, который не мог найти себе исхода в непосредственном противодействии мучителям. Для католической церкви, всех ее догм и обрядов, и особенно для крестоносцев, придумывались самые обидные эпитеты: «осквернили, погрузили в грязную воду» (крестили), «дом идолопоклонства» (церковь), «бродяги» и «волки степные» (крестоносцы) — и другие ругательства, в которых отводили себе душу униженные и оскорбленные. Ведь не было почти еврейского дома на Рейне, где семья не оплакивала бы убитого или насильственно окрещенного, «осквернившегося нечистой купелью».
Печальна была судьба этих невольных выкрестов, «анусим». Большая их часть вернулась в иудейство, как только миновала опасность, терзаясь в душе всю жизнь за допущенную минутную слабость. Раввины строго запретили напоминать таким кающимся об их прошлом, чтобы не увеличить их страдания. Лишь немногие оставались дольше в новой вере, дорожа теми выгодами, которые им давало положение усыновленных в христианском обществе, но и те часто каялись потом и отрекались от навязанной религии. Крайне редким явлением был тогда на еврейской улице «мумар» или «мешумед», добровольный выкрест. Его избегали, как чумы, родные и близкие, и ему, отверженному и озлобленному, оставалось только уходить всецело в христианское общество. Один из таких отступников в XII веке, Иуда Герман, оставил подробное описание своего перехода, бросающее свет на тогдашние христианско-еврейские отношения.
Иуда, прозванный после крещения Германом, был членом зажиточной еврейской семьи в Кельне. В детстве, вскоре после первого крестового похода, он получил строгое религиозное воспитание. Когда Иуде минуло двадцать лет, он стал ездить с товарами в Майнц, «ибо все евреи занимаются торговлей» — поясняет он. В Майнце молодой коммерсант встретился с епископом Экбертом из Мюнстера. Епископ попросил взаймы денег у Иуды, и тот охотно выдал их ему даже без залога, «вопреки обычаю евреев, брать под всякую ссуду залог в двойном размере». Вернувшись домой, Иуда выслушал от родных упрек в неосторожном обращении с деньгами; ему посоветовали поехать к епископу в Мюнстер и оставаться там, пока епископ не возвратит ссуды. Для охраны молодого человека в городе, где не было еврейской общины, с ним послали компаньона, некоего Баруха, который должен был следить за его поведением. В Мюнстере Иуде пришлось прожить 20 недель, так как епископ все отсрочивал уплату долга. Во время этого невольного досуга Иуда ходил по местным церквам и слушал проповеди Экберта. Ему понравились приемы толкования Библии в проповедях епископа, который говорил, что христиане раскрывают внутренний, тайный смысл Св. Писания, между тем как евреи, подобно тварям неразумным, цепляются за внешность. Из монастырской школы юноша стал брать книги, научившись читать по-латыни без помощи учителя. Окружавшие епископа священники и монахи, заметив тайную склонность еврея, заводили с ним религиозные беседы, пуская в ход весь свой миссионерский аппарат. Иуда все еще колебался: его смущали поклонение иконам и другие отступления церкви от чистого единобожия. Но, с другой стороны, его неотступно преследовала мысль, что если бы христианство было ложно, то Бог не дал бы христианам власти во всех государствах и не обрек бы евреев на скитание и рассеяние между народами. С такими сомнениями в душе Иуда вернулся, наконец в Кельн после получения долга от епископа. Здесь родные поспешили его женить, надеясь семейными заботами выбить у него дурные мысли из головы. На несколько месяцев Иуда успокоился, но потом его опять стала мучить душевная раздвоенность между иудейством и христианством. Он снова стал посещать церкви в Кельне и Майнце. В Вормсе он зашел однажды в синагогу, где застал людей за изучением Талмуда, и стал спорить с ними, стараясь толковать Библию в духе христианства, но из осторожности тут же заявил, что он лишь хотел ознакомить своих с чужими доводами, которых сам не разделяет. Кельнские евреи, однако, догадались о намерениях Иуды и послали представителям общины в Майнце письмо с просьбой поймать его и наказать по всей строгости законов об отступниках. Иуда перехватил письмо у посланца, и это окончательно укрепило в нем решимость принять крещение. Он похитил в Майнце своего семилетнего брата и увез его в монастырь. Вскоре и он, и брат были
