за этим.
Аня усмехнулась.
– Нигде. Такой битвы никогда не было, – сказала она. – Мастеру Налину нравятся розыгрыши, и он всегда так разыгрывает людей и гномов на первом курсе. Просит их написать эссе на тему битвы на Шалфейном поле. Всю неделю они в панике ищут хоть какую-то информацию о полностью выдуманной битве. Это из комедийной пьесы «Коронация дурака». История об эльфе, который хочет стать императором.
Прицесса наклонилась к Синдеру, похоже, чтобы подчеркнуть свою следующую фразу:
– Эльфами всегда правили женщины, императрицы. Не мужчины. Всегда. Однако этот мужчина, желающий стать императором, в итоге пробивает себе путь на трон. Он побеждает своих врагов во время битвы на Шалфейном поле, но в бою его оскопляют. Так что, несмотря на то, что он занимает трон, в определенном смысле его больше нельзя назвать мужчиной.
Синдер рассмеялся.
– Хотел бы я увидеть эту пьесу. Мне кажется, мое прошлое «я» любило ходить в театр.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я не помню ничего о своей жизни до последнего года – ответил Синдер, и рассказал о снежном тигре, проклятом эфиром.
– Печальная история, – согласилась Аня.
Синдер лишь тихонько промычал что-то в ответ. Он не хотел дальше развивать эту тему. Вызывать меньше вопросов…
Он снова провел пальцами по «Лор Агни» и спросил:
– Почему эльфы считают пророчество святотатством?
– Потому что последние стихи, «Дентхера», «Времена великого повелителя» на шевасра, утверждают, что Шокан и Сира вернутся, когда Семинал будет больше всего в этом нуждаться. Несмотря на их репутацию, они всего лишь люди. С точки зрения моего рода – благословенной расы – возникает вопрос: что такого могут Шокан и Сира, чего не можем мы? – Она покачала головой. – Есть также другие, совершенно невозможные вещи, о которых рассказывается в книге. Возрождение Шета. Пришествие Змея Предела, кем бы он ни был. Такого рода вещи.
Синдер разочарованно вздохнул. Звучало как типичный пророческий текст. Смутные предзнаменования рока, восставшего зла, некая нить невозможной надежды, кольцо или меч, который всех спасет… Ничего того, чего следовало бы пугаться, и уж точно ничего, что заслужило бы звание святотатства.
– Есть ли в тексте хоть что-нибудь полезное?
– Определенно, – сказала Аня, – но это тебе придется узнать самому. – Ее лицо озарила улыбка, словно лучик солнца в пасмурный день. – Приятного чтения.
Затем она его оставила, и Синдер глядел на ее удаляющуюся фигуру, думая больше о ней, чем о книге в своих руках.
* * *
Аня шагала по Третьему Директорату, направляясь в свои покои в холле Огненного Зеркала. Никого не было, и ее шаги эхом разносились по безмолвным коридорам. Лампы диптха, горевшие в люстрах из кованого железа, на ночь приглушили. Левый ряд окон выходил на плац, и сквозь них врывался поток лунного света. Двери справа вели в темные классные комнаты, и на той же стене висело несколько портретов, на которых были изображены знаменитые выпускники академии. Большинство из них было эльфами, но встречались люди и гномы.
Аня уверенно прошла по коридору, свернула направо, на лестничный пролет, и поднялась на этаж, где ночевали некоторые мастера и почетные гости. Широкие дубовые полы были устелены коврами, приглушавшими звук ее шагов. Здесь свет исходил от хрустальных люстр, которые всегда казались Ане неуместными в школе, готовившей воинов к битве.
Пока принцесса шла в свою комнату, ее мысли были прикованы к первокурснику, с которым она сегодня познакомилась. Синдер Шейд… Типичная фамилия для жителя Кинжальных гор. И все же что-то в его взгляде говорило о том, что он был из другого места, вовсе не из Ракеша. Разница была почти неуловима, но его кожа была не совсем того же оттенка, что у большинства его соотечественников. Она была чуть темнее, словно чай с капелькой молока. Разрез глаз тоже был круглее. Возможно, в нем есть примесь эрроуза.
Она не могла наверняка определить его происхождение, но сильнее, чем его внешность, ее удивило его обоняние. Он заметил исходивший от нее запах корицы. Его замечали только самые близкие: родители, брат и сестра. И больше никто. Даже друзья и кузены.
Так как это удалось Синдеру? Нет – почему это удалось Синдеру? Наверняка это как-то связано с его смешанным происхождением. Возможно, благодаря ему он и имел обостренное чутье. Поэтому он никак не мог быть чистокровным. Скорее наоборот, такие люди были менее одаренными, но это не мешало их желанию сохранить расовую чистоту.
Это было странно. Некоторые человеческие племена настолько глубоко верили в чистоту своих предков, что требовали, чтобы все их члены имели общие черты, будь то оттенок кожи, разрез глаз или цвет волос, и хотели, чтобы их потомки тоже ими обладали.
Подобные взгляды всегда были Ане не по душе. Она ненавидела такую узколобость, что было неудивительно, учитывая, что в другой жизни ее считали гхриной, выродком. Она не могла до конца восстановить в памяти эту часть своего прошлого. Это был давно утраченный период жизни, эра потухших воспоминаний, годы, наполненные радостью, счастьем и любовью. Ей было больно думать об этом.
Принцесса сбросила тяжесть воспоминаний и снова сосредоточилась на Синдере Шейде. Ей понравился этот парень. В отличие от других представителей человеческой расы, он ее не боялся, его не впечатлял ее статус эльфийки, входящей в королевскую семью. Он даже был готов поддразнивать ее, на что не осмеливался практически никто из мужчин. Неважно, какой расы. Синдер обладал смелостью и чем-то еще. Чем-то большим. У Ани было чувство, что в душе Синдера соединялись упрямое сердце воина и высокий дух.
А может, она приписывала ему больше заслуг, нежели он на самом деле имел.
Прицесса улыбнулась про себя, представляя, какие выводы о нем сделала бы ее старшая сестра, Энма. Было нетрудно догадаться. Энма разделяла неприязнь Эстина к людям. Аня же, напротив, была известна тем, что благоволила людям, верила в их способности.
Некоторые эльфы считали ее взгляды неприличными, но Ане было все равно. Она никогда не покрывала позором ни свою семью, ни род. Никогда не вела себя неприлично по отношению к человеку, будь то мужчина или женщина. Она видела в них лишь потенциальных друзей.
Аня добралась до своей комнаты, вошла и повернула ручки на паре ближайших ламп диптха, которые работали за счет содержащегося в них эфира. Комната медленно осветилась, и принцесса оглядела свои покои. В углу притаилась кровать большего размера, чем койки учеников. Слева – комод с зеркалом и личная ванная комната. Справа – окно, выходящее на окружающие горы, в которых она всегда чувствовала себя как дома, и где ей было спокойнее.
Аня бросила взгляд на затененные вершины, и ее волной накрыла необходимость отправиться в путь. Принцесса не стала этому противиться. За прожитые десятилетия она научилась доверять своей интуиции. Та сообщала ей, когда провести время на острове
