Только через неделю Джейсон краем уха услышал о том, что Шлика перевели в Обераммергау. Но звонок шефу, сделанный из телефонной будки, позволил ему выяснить, почему эсэсовец попросил перевести его в баварскую деревушку.
– Что тебе известно о той фотографии, которую сделал Элдридж, – кажется, она называется «Баварская Мадонна»?
Джейсону было слышно в трубку, как шеф жует кончик сигары – рядом не стучали телетайпы. Значит, он говорил не из отдела новостей. Что же произошло?
– Не уверен, что смогу толком объяснить, – ответил Джейсон. – Сам я впервые увидел фото в том бульварном издании, изданном дома, в Штатах.
Это была правда. Лучше всего всегда говорить правду.
– Я так и сказал этому штурмбаннфюреру Шлику, который уже сидит у меня в печенках. Видно, он широко размахнулся – говорит, она американка, эта Рейчел Крамер. У меня сложилось впечатление, будто он начал собственный крестовый поход. – Шеф громко зевнул. – Я только рад, что Элдридж вернулся в Штаты. Есть у меня такое предчувствие, что от Шлика можно ждать любых гадостей.
– Гадости – это фирменная эмблема СС, – согласился Джейсон.
– Тише, дружище. Не забывай о цензуре, – одернул его шеф.
– Ладно, отбой. Пока…
– Минутку! У меня есть для тебя наводка. Ходят слухи, что начались так называемые убийства из милосердия. Научное название – эвтаназия.
– Как понимать «начались»? – Джейсон даже задохнулся от волнения.
– Гестапо «избавляет общество от умственно неполноценных жителей рейха». Понятия не имею, о каком количестве людей может идти речь. Думаю, точные цифры известны только Гиммлеру и кучке его ближайших подручных. В Бетеле есть приют для душевнобольных. Так нацисты давят на пастора, чтобы тот выдал им детишек. Поговаривают, что ни он, ни власти не уступят, а в итоге будет что-то страшное. С тех пор как Гитлер овладел Францией, дела идут все паршивее и нацисты действуют все наглее, совершенно открыто. Посмотри, что тебе удастся накопать, только действуй как можно осторожнее.
– До связи. – Джейсон повесил трубку, чувствуя, как у него холодеет внутри.
Ему хотелось, чтобы Амели и Рейчел оказались в Штатах, но он понимал, что теперь, когда в Обераммергау появился Шлик, им уже не удастся ускользнуть. Он снова снял трубку и набрал номер. Три гудка, и женский голос ответил ему:
– Ja?
– Я ищу стенографистку. Можете порекомендовать кого-то толкового? – Этими условными фразами он пользовался регулярно.
– Одну, двух? – Ответ тоже был стандартным.
– Трех. – Конечно: Рейчел, Амели, Ривка.
– Трех не получится. Я свяжусь с вами позднее. – И телефон замолчал.
Джейсон повесил трубку. «Трех не получится. Чью же жизнь мне удастся спасти? И чью придется потерять?»
61
В Мюнхен Фридрих поехал поездом один. За ним, единственным из всей семьи, слежки, похоже, не велось, да и присмотреть за маленькой лавчонкой в городе он мог вполне открыто. Заодно он воспользовался возможностью поговорить с Джейсоном, пусть и не с глазу на глаз. Скорее уж спиной к спине – на скамье у вокзала. Его это устроило.
– Поездом не получится. И в машине их не вывезти, даже в багажнике. Все въезды и выезды из поселка Шлик перекрыл постами. Весь поселок под колпаком, а к Лии относятся как к отверженной – только и ждут, когда объявится ее сестра-близнец. Шлик всем жителям показал фото Рейчел, назначил награду тому, кто ее отыщет.
– Рейчел тихо сидит, не высовывается?
– Она больше не ведет занятий в театральном кружке – слишком уж это рискованно, а Лия этим заниматься не спешит. Говорит, что бабушке необходим уход, особенно после визита «гостей» из СС. Лия вообще не годится для того, чтобы учить искусству игры на сцене, она напугана до полусмерти. Шлик посещает репетиции, которые она проводит с хором, – в любое время приходит и наблюдает. Впрочем, Лии скоро все равно придется начать занятия в театральном кружке, только мы не сомневаемся, что он и там будет все время торчать.
– Запугивает. Это любимый прием Шлика, – вздохнул Джейсон. – Ладно, значит, ни поезд, ни машина, ни автобус не подходят. Ничего, что движется по дорогам. Чтобы освободить Рейчел, понадобится какой-нибудь хитрый маневр.
– Чтобы отвлечь внимание всех постов? – Фридрих едва не фыркнул. – Это невозможно. – Минуту он сидел молча, не желая говорить еще об одном важном вопросе. – Нам не хватает еды. Бабушкин огород всех не прокормит. К тому же есть люди, которым приходится еще хуже. Мы не можем прогонять всех, кто просит хоть что-нибудь поесть.
– Дымовая завеса, – задумчиво проговорил Джейсон, словно не слыша Фридриха.
– Что?
– Дымовая завеса и кривые зеркала. То есть нужно придать вещам видимость того, чем они не являются.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Рейчел поймет. Попросите ее, пусть подумает. Чтобы все прочие отвлеклись надолго, пока она не сможет улизнуть из поселка. – Джейсон поднялся со скамьи, сверил свои наручные часы с вокзальными. – Буду ждать вестей.
* * *
Рейчел уложила Амели спать на чердаке. Пятеро взрослых собрались на кухне, плотно задвинув и заколов булавками шторы светомаскировки.
– Дымовая завеса и кривые зеркала? – переспросила Лия.
– Так он сказал, – пожал Фридрих плечами, – и добавил, что Рейчел поймет, о чем идет речь.
Все с интересом посмотрели на Рейчел.
– Я понимаю, что он имеет в виду. Не знаю лишь, как это осуществить.
Бабушка беспомощно пожала плечами, потом осторожно заглянула в щелку между занавесками – сидя в кресле-качалке, она несла караул.
– Это примерно то же самое, – продолжила Рейчел, – чем мы занимаемся – вернее, занимались – с Лией. Я притворялась, будто я – Лия, и всех, кто меня видел, удавалось обмануть.
– Как и тех, кто тебя не видел, – задумчиво проговорила Ривка, постукивая пальцами по столу.
– То есть? – не поняла Лия.
– Ты была сразу в двух местах, – повернулась к ней Ривка. – Ты была и в церкви, и в то же время здесь. Могла сделать вдвое больше, чем обычно, потому что вас и было двое, но изображали вы одного человека. То же самое выйдет, если вы обе станете изображать Рейчел.
– Я все-таки не улавливаю… – начала было Лия.
– Зато я улавливаю! – воскликнула Рейчел, схватив сестру за руку. – Что будет, если Герхард подумает, будто я – это ты, а ты – это я? Если он будет думать, что ты – это я, это ведь отвлечет его внимание. Он будет разбираться достаточно долго, а мы с Ривкой и Амели тем временем улизнем отсюда! Ну а потом до него в конце концов дойдет, что ты – вовсе не я, что он просто ошибся.
– Нет, – сказал Фридрих, вставая со своего места. – Было рискованно даже тогда, когда ты изображала из себя Лию. Я не допущу, чтобы Лия изображала тебя и оказалась в еще большой опасности. Если этот тип хоть на минуту заподозрит, что моя Лия – это ты, он может сделать с ней все, что ему вздумается… Нет, об этом и речи быть не может. И больше мы говорить об этом не будем.
Рейчел бросила на Лию умоляющий взгляд, но та покачала головой и отстранилась от сестры.
– Я согласна с Фридрихом. – По телу Лии пробежала дрожь. – Максимилиан как тень повсюду следует за штурмбаннфюрером. Уж не знаю, что он ему там наговорил, что наврал, где сказал полуправду, что исказил до неузнаваемости. Я жду, что в любую минуту они растерзают меня, как сделали с куратом! Мне страшно… Да и как нам вывезти тебя за пределы поселка? Ничего не получится! Не выйдет, вот и все! – Женщина почти кричала.
Все за столом ощутили страх, который она испытывала.
– Ты права. – Рейчел снова взяла сестру за руку. – Ты права. Извини меня. Извини, пожалуйста.
Шел день за днем, а они все никак не могли найти выход.
Без помощи курата Бауэра им пришлось очень жестко экономить еду. Фридрих, кроме того, тревожился о еврейской семье, спрятанной в подвале их с Лией дома. Кормить этих людей помогали и другие жители, но налаженные связи оборвались, а пронести достаточно продуктов с черного рынка в поселок под носом у патрульных не удавалось. По ночам Амели плакала от голода на руках у Рейчел и засыпала, вконец обессиленная, хотя девушка и отрывала крохи от своего скудного пайка, чтобы накормить малышку перед сном. Потом Рейчел с Ривкой делились своими пайками с остальными, настаивая, чтобы поели те, кому приходится работать. Бабушка понемногу поправлялась после избиения, но очень медленно, и нервы у всех в доме были напряжены до предела.
62
В самом начале августа в магазинчик Фридриха заглянул главный лесничий Шраде. Он оставил предварительный заказ на Рождество и украдкой передал хозяину несколько ломтиков сыра и кусок говядины.
– Извините, что не удалось раздобыть больше.
– Спасибо, господин главный лесничий. Нам вас сам Бог послал. – Фридрих сказал это от всего сердца.
Шраде оглянулся, подождал, пока мимо витрины пройдет патрульный, быстро вытащил из кармана куртки и сунул Фридриху маленький, застегнутый на молнию кошелечек.
