– И что, можно так сделать? – усомнилась Лия.
– Это все сказки! – твердо стояла на своем бабушка. – Придется убедить в этом весь поселок, а ведь на представление соберутся все до одного! Это чудовище назначило награду за твою голову! Ничего тут…
– Иллюминация в честь короля Людвига[53] – празднование дня его рождения! – Лия резко выпрямилась на стуле.
– Nein, nein, эсэсовцы ни за что этого не позволят – сейчас же действуют светомаскировка и комендантский час, – сразу возразила бабушка. – Нацисты ведь теперь у власти, а они не желают никаких воспоминаний о прежней монархии.
– Что-что короля Людвига? – заинтересовалась Рейчел.
– Есть такая традиция, чтобы почтить его память. Задолго до очередной годовщины наши мастера фейерверков носят древесину и хворост по тайным тропам на вершину горы Кофель. Там они сооружают гигантскую корону – восьми метров в высоту, а под ней – крест! На соседних вершинах готовят еще шесть костров – одни в форме креста, другие в виде буквы «L» – королевского инициала. Иной раз складывают и огромный праздничный костер. А ночью, в канун самого дня рождения, на гору Кофель тайно восходят факельщики и духовой оркестр. Как только стемнеет, начинается праздник. Все запевают хорал. Потом вступает оркестр, и в это время зажигают костры.
– Кажется, что сами горы пылают, – закивала головой бабушка.
– Костры горят несколько часов, а потом, когда уже тлеют только угли, мастера и музыканты спускаются с горы при свете факелов и проходят по улицам поселка. Это настоящий парад света и музыки.
– А жители идут в трактиры, поют и веселятся всю ночь, пока не забрезжит заря нового дня – дня рождения нашего короля.
– Костры на горе в честь давным-давно умершего короля? – Брови Рейчел взметнулись от удивления. – Не думаю, чтобы нам…
– Зато если они нам это разрешат, появится прекрасная возможность улизнуть – выйти из поселка во время шествия и пойти куда-нибудь туда, где нас смогут встретить и посадить в машину. А если даже и не разрешат, можно придумать какое-то другое развлечение, такое, чтобы не нарушать правил светомаскировки и в то же время дать возможность солдатам культурно отдохнуть. Им этого всегда хочется, – не успокаивалась Лия.
– Может быть, подготовить рассказ о кострах в исполнении детей? – предложила Ривка. – Пригласить всех-всех: священников, жителей, часовых, Шлика, – всех до единого!
– Праздник нужно посвятить рейху, Гитлеру или Герхарду, чтобы он уж обязательно явился. Станет он приходить на сельский праздник в честь покойного монарха! – заметила Рейчел.
– Если надо будет, мы так и поступим. Жители все равно знают, что это в честь короля Людвига, так что они придут. И наци придут, если будут считать, что праздник устроен в их честь – как раз в тот день, когда раньше отмечали день рождения короля Людвига, – не сдавалась Лия.
– Такое может получиться, но риск неимоверный, – сказала сестре Рейчел. – Ты пойдешь на это ради меня? Станешь ради меня рисковать жизнью?
– Ради тебя, Ривки и Амели… – Лия почувствовала, как у нее перехватило дыхание. – Да. Да, я пойду на это.
– Подмену можно произвести, пока все будут еще в зале, но вот как нам ускользнуть? Как выбраться из деревни? – рассуждала вслух Ривка.
Лия повернулась к Рейчел.
– У твоего друга пастора Бонхёффера есть машина, хоть какая-нибудь?
– Нет, но он, возможно, знаком с кем-то, у кого она есть, – с человеком, которому можно довериться.
– Да если мы даже и найдем машину, эти наци ни за что не оставят свои посты совсем без охраны. – Бабушка поставила чашку в раковину. – Даже если вы пригласите на представление их всех, даже если они поверят, что там находится и Рейчел. А Фридриху это уж точно очень не понравится.
Лия поднесла палец к губам, призывая всех к молчанию, – она услышала, как скрипят сапоги по дорожке у кухонной двери, – но было уже поздно. Дверь распахнулась, и вошел Фридрих – как раз тогда, когда бабушка заканчивала фразу.
– И что такое не понравится вашему Фридриху, бабушка? – Он прислонил свою палку к дверному косяку и поцеловал старушку в щеку. Снял шляпу и куртку, но улыбка, игравшая на губах от радости новой встречи с домашними, угасла, когда Фридрих увидел, как напряженно, затаив дыхание, наблюдают за ним женщины. – Да в чем дело-то?
– Мы пытались придумать что-нибудь такое, что могло бы отвлечь наци с постов. Ну, хотя бы часть из них. Тогда Рейчел с Амели и Ривкой могли бы выбраться отсюда. У нас только нет транспорта.
– И документов, – сказал Фридрих.
– Да, и документов. Пока нет, – согласилась Лия.
– Но ведь Джейсон раздобудет документы, – в голосе Рейчел слышалась скорее надежда, чем уверенность.
Фридрих глубоко вздохнул и печально посмотрел на Ривку.
– Что, Фридрих? – Лия взяла мужа за руку.
– Джейсон прислал новые документы, но ему удалось получить только два комплекта. Извини, Ривка. Может быть, в другой раз.
Ривка потупила глаза, но потом выпрямилась и попыталась улыбнуться.
– Что толку от документов, если из поселка никак не выбраться? – тревожно спросила бабушка.
– Герр Шраде сказал, что есть один путь – единственный, который нам остался. – Фридрих повесил куртку на вешалку у двери. – Лесами и потом через Альпы пешком, через Швейцарию и неоккупированную часть Франции, до самого Лиссабона. Оттуда все еще можно выехать за океан.
– Через Альпы пешком?! – воскликнула Лия. – Да если они даже выйдут завтра, на полпути может оказаться, что перевалы уже засыпаны снегом! А если они задержатся в дороге…
Фридрих пожал плечами и взглянул на Рейчел.
– Ты на лыжах ходить умеешь? Герр Шраде проводит тебя через горные перевалы и поможет связаться с другими людьми…
– Да, да, лыжница я хорошая. Но вот Амели никогда не ходила на лыжах, это я знаю точно. Не уверена, что смогу нести ее на руках.
– Я ему так и сказал.
– А герр Шраде не сможет?..
Фридрих отрицательно покачал головой.
– Nein, для ребенка это слишком опасно – там, в горах, погода быстро меняется и очень холодно. Да и проводить тебя он сможет только до определенного места, потом станут помогать другие – а кто знает, смогут ли они нести Амели? Где-то по дороге ее придется оставить.
– Я ни за что ее не брошу! – воскликнула Рейчел, потом уточнила: – Во всяком случае, сейчас.
– Это я ему тоже сказал.
На несколько минут воцарилось всеобщее молчание.
– Значит, легче нам не стало, – подвела итог бабушка.
– А можно мне взглянуть на паспорта? – попросила Ривка.
Фридрих вынул из кошелечка документы.
– Отлично сделаны. Представить себе не могу, как им это удается.
Ривка поднесла документы к свету и внимательно всмотрелась в них.
– Да, сделано отлично. Но их все-таки можно чуть-чуть подправить. Брат говорил мне, что такое вполне возможно.
– Это ты к чему? – Рейчел заглянула ей через плечо.
Ривка повернулась к ней лицом.
– К тому, что я тоже лыжница. И хорошая лыжница.
63
В ту ночь Рейчел спала, крепко прижимая к себе Амели. Она полюбила девочку как родную дочь, по крайней мере, почти как родную. И даже если действительно можно было переделать паспорт Амели так, чтобы он подошел Ривке, стоит ли оставлять девочку на попечении Лии, Фридриха и бабушки? Имеет ли она право оставить Амели здесь ради того, чтобы спасти Ривку? Сможет ли она вообще расстаться с малышкой?
Поначалу Рейчел взяла на воспитание дочь Кристины без особого желания. Но за последние месяцы уже привыкла представлять себе, как они со временем станут жить одной семьей втроем – с Джейсоном, с дядей Джейсоном. Рейчел понимала, что это всего лишь мечты, но с Джейсоном или без него, она вырастит дочь Кристины как свою собственную. Из чувства долга, из понятия чести? Да, и поэтому тоже.
То, что Амели глуха, уже не имело для Рейчел большого значения. Девочка могла общаться жестами – во всяком случае, вполне удовлетворительно, и ее глухота перестала быть серьезным препятствием. Рейчел уже давно поняла, что препятствия вообще воздвигала не Амели, а она сама. Когда они доберутся до Соединенных Штатов, Рейчел позаботится о том, чтобы девочка получила образование, самое лучшее из возможного. «У Амели будет все, что я способна ей дать. Так я хочу – наконец-то. Я люблю ее. Но хорошо ли это для самой Амели?
Скорее всего, пешком ей такую дорогу не осилить, ведь в горах вот-вот сильно похолодает. Но если я не смогу оставить ее здесь сейчас, когда я вообще смогу отсюда вырваться? Когда мы сможем улизнуть отсюда вместе с ней? Ведь Герхард по всем Альпам расклеил фотографию “Баварской Мадонны с ребенком”, а за меня даже предложил награду! Амели опаснее находиться со мной, чем без меня. Нет, если я не уйду отсюда в ближайшее время, мы все можем попасть в большую беду.
И как быть с Ривкой? Что может ожидать в Германии сироту-еврейку? Вероятно, то же самое, что ждет золотоволосую глухую дочь офицера СС».
