подбежал к драконице. – Эрдра!
Ее лапы подогнулись, и она села.
Броуд потянулся к жалу и выдернул его. Отбросив мерзкий шип как можно дальше, он обхватил голову драконицы.
– Ты в порядке, – проговорил он. Он повторял это снова и снова, чтобы успокоить себя.
– Броуд. – Голос Эрдры стал еще слабее. – Броуд… они ушли? Мы спасли их?
Он посмотрел в сторону перевала, который вел к Красной Скале. Никто не возвращался оттуда, но никто и не звал на помощь.
– Думаю, да, – ответил Броуд.
– Броуд, – прошептала Эрдра.
А потом она упала.
Драконица придавила собой Броуда, и он шлепнулся в лужу, мгновенно вымокнув до костей.
– Броуд… оно во мне. Я чувствую.
Зеленая гниль. Нет. Нет. Нет, этого не могло случиться.
Броуд поднялся на четвереньки и проверил рану. Дождь смыл кровь, но ее края почернели. Как и несколько чешуек вокруг нее. И еще несколько.
– Нет, – громко сказал Броуд. – От одного жала ничего не будет. Ты же дракон.
«Но она ослабела, – произнес тихий голос в его голове. – Она исчерпала запас своего ядра».
– Твое ядро восстановится. Это лишь займет больше времени. Если ты отдохнешь, то…
Броуд не смог договорить эту ложь. Для того, кто заразился Зеленой гнилью, конец был только один. В этом заключалась страшная правда.
Дыхание Эрдры стало тяжелым. Она судорожно, с трудом, втягивала в себя воздух.
– Мне больно, – сказала она.
Эти слова почти разбили Броуду сердце.
– Нет! – закричал он, ударив кулаками по земле. Грязь и кровь брызнули во все стороны. – Нет… это не справедливо!
«На ее месте должен был оказаться я», – простонал Броуд. Но эти слова ранили бы Эрдру еще больше. Он подполз ближе и, положив ее голову к себе на колени, начал ласково гладить.
– Не дай мне снова восстать, – сказала она.
– Ты не можешь просить меня об этом.
– Пожалуйста, Броуд. Прошу тебя. – Никогда раньше его драконица не говорила с такой уверенностью. – Мы спасли их. Мы сделали то, ради чего остались.
– Мы должны были уйти, – выдавил он, и на последнем слове его голос дрогнул. – Эрдра… Эрдра!
Броуд запрокинул голову, пытаясь сдержать слезы, текущие по лицу. Но они лились из его глаз и тут же смешивались с каплями дождя.
– Я останусь прахом в земле. Я принадлежу ей. Прошу тебя, мой отшельник.
Потянувшись назад, Броуд нашарил упавший меч. Квадратный, зеленый меч Всадника из фалькаерской стали, который помогла выковать Эрдра. Ее магия. Она тоже была в этом мече. Он не мог убить этой сталью единственное во всем мире существо, которое он считал своей семьей.
И все же ему придется. И только этим мечом. Его собственными руками.
Его пальцы замерли на рукояти. Рыдая, он снова выронил клинок и, приподняв морду Эрдры, крепко прижал ее к груди.
– Я не могу сделать это.
Сначала его отверг отец. Потом мать. Орден так и не признал его. Сайлас бросил его тоже. Броуд больше не мог так жить.
– Я не могу снова остаться один.
Броуд потянулся к их связи. Гора Эрдры стала меньше камешка, песня начиналась и тут же обрывалась. Он не мог предовратить неотвратимое – ее смерть приближалась.
«Она уже мертва».
Несмотря на боль, Эрдра запела, собрав остаток своих сил ради него. Драконица еле слышно утешала своего Всадника, а Броуд гладил ее, страдая, что не может вместо нее умереть.
Через их связь он видел, как камень ядра Эрдры превратился в песок и рассеялся, оставив пустоту. А ее песня вдруг зазвучала снова: светлая, красивая мелодия, в которой было столько жизни, доброты и отваги. И это все была она – его Эрдра. Небо поливало их дождем, но он не слышал, как капли барабанят по камню, и не чувствовал влаги на коже.
Его мир стал песней. Стал Эрдрой.
– Пожалуйста, Броуд, – шепнула она.
И не было большей храбрости, чем в этой мольбе: найти в себе силы и выполнить ее просьбу.
Песня продолжала звучать в нем. Броуд подобрал с земли меч и поднялся. Встав перед Эрдрой, он обеими руками сжал рукоять, заглушив в себе свою собственную боль. Теперь его руки были крепкими и уверенными.
– Я люблю тебя больше всего на свете, – сказал он ей.
– Я тоже тебя люблю.
А потом он сделал это.
Его меч разрубил чешую. Кровь хлынула по груди драконицы – лезвие вонзилось прямо в сердце. Через связь Броуд понял, что Эрдра не почувствовала боли.
Музыка резко оборвалась. Всаднику показалось, что все звуки смолкли, из мира ушло тепло, и он остался один, оглохший и заледеневший. С той стороны их связи, где была Эрдра, теперь зияла пустота. На один краткий миг она зачернела ночным небом без луны и звезд, а потом его душу охватил огонь.
Броуд истекал кровью. Это рыдала и кровоточила его душа, перед которой разверзлась пропасть. Он кричал. Чувствовал, как отчаянный вопль раздирает его горло, но по-прежнему не слышал ни звука.
«Я тоже умираю», – подумал он, погружаясь во мрак.
Мир исчез. Время исчезло.
Броуд пришел в себя. Сколько времени он пролежал? Вечность? Но дождь все еще шел. Он снова услышал стук капель о землю, почувствовал, как саднит его горло. Каждый вдох снова разжигал пламя в его груди, но душа его опустела. Связь исчезла вместе с Эрдрой, и ее смерть забрала частичку его самого.
Сердце по-прежнему билось, но Броуд не чувствовал себя живым.
Когда он наконец пошевелился, руки и ноги не слушались его, словно он разучился ходить и двигаться тоже. Его меч торчал из груди Эрдры. И Броуд вытащил его. На него смотрели ее пустые глаза. Вынести этого он не мог.
Броуд отвернулся. Попытался убежать.
Он сделал несколько шагов, но его ноги словно налились свинцом.
Так он и стоял, опираясь на свой меч. Ему хотелось рыдать, но слез не осталось. Броуд стоял один на поле боя, пока не закончился дождь и утреннее солнце не показалось из-за туч.
«На ее месте должен был оказаться я, – думал он. – Не бывает Всадника без дракона». Эрдра продолжила бы творить добро, защищать людей, одолела бы Скверну, если ее действительно можно одолеть. В одиночку Броуд был мало на что способен. Полувсадник. Получеловек с полужизнью.
«Я тоже должен был умереть».
Наконец в узкий перевал потянулись люди – к счастью, многим добровольцам удалось выжить. Люди продолжали идти и идти. Здесь, на поле битвы, они оплакивали собственные потери и хотели почтить память тех, кто погиб ради них.
Многие пали. Но многие уцелели, потому что Эрдра пожертвовала собой ради
